pandemonium core

Читаю мемуары Кристофера Соррентино “То маяк, то море” о его родителях и вообще браке глазами ребенка. Больно как будто я герой песни “Мотылек” Макса Коржа. Кристофер — сын Гилберта Соррентино, некогда одного из центральных новаторов американской прозы, чуть больше о них обоих я писал в лавке, так что понятно — сын не подвел батяню, а вот к батяне у сына вопросов больше, как чаще всего и бывает.
Мемуары же рассказывают о том, как тяжело жить творческому и нетворческому человеку, как несовпадают их ауры, что даже, для, казалось бы, понимающего сына, вытекает в “мать мыла посуду и стирала одежду, страдала от работы по дому” и читать это как-то слишком болезненно — в книгах больших людей мы не видим их жизнь изнутри, возможно это даже не нужно — пусть суровый усач останется собой за обложкой, но на ней будет литературным супергероем, а не безучастным однобоким мечтателем, который отвоевывет безэмоциональную женщину у двух других ухажеров. Сын чаще остается с матерью и детским глазом смотрит и запоминает то, что в будущем обретет смысл — ее дискомфорт от общества мужа, любовников на одну ночь, излишне нежно обнимающих ее при случайной встрече, и т.д., что с бесстрашным препарированием Кристофера читается еще болезненнее. Если же убрать из уравнения семью Соррентино, то сама история важна и поучительна, хоть с первых строк погружает читателя в глубинный мрак, озираясь в котором видишь только море и никакого маяка. А какие они красивые.

www.group-telegram.com/us/pandemoniumcore.com/125

421 viewsJun 18 at 17:56

Читаю мемуары Кристофера Соррентино “То маяк, то море” о его родителях и вообще браке глазами ребенка. Больно как будто я герой песни “Мотылек” Макса Коржа. Кристофер — сын Гилберта Соррентино, некогда одного из центральных новаторов американской прозы, чуть больше о них обоих я писал в лавке, так что понятно — сын не подвел батяню, а вот к батяне у сына вопросов больше, как чаще всего и бывает.
Мемуары же рассказывают о том, как тяжело жить творческому и нетворческому человеку, как несовпадают их ауры, что даже, для, казалось бы, понимающего сына, вытекает в “мать мыла посуду и стирала одежду, страдала от работы по дому” и читать это как-то слишком болезненно — в книгах больших людей мы не видим их жизнь изнутри, возможно это даже не нужно — пусть суровый усач останется собой за обложкой, но на ней будет литературным супергероем, а не безучастным однобоким мечтателем, который отвоевывет безэмоциональную женщину у двух других ухажеров. Сын чаще остается с матерью и детским глазом смотрит и запоминает то, что в будущем обретет смысл — ее дискомфорт от общества мужа, любовников на одну ночь, излишне нежно обнимающих ее при случайной встрече, и т.д., что с бесстрашным препарированием Кристофера читается еще болезненнее. Если же убрать из уравнения семью Соррентино, то сама история важна и поучительна, хоть с первых строк погружает читателя в глубинный мрак, озираясь в котором видишь только море и никакого маяка. А какие они красивые.

BY pandemonium core