pavle

​​Кривой забор

После выхода «Слово пацана» снесло башенку примерно всем – зрителям, депутатам, кинокритикам, оппозиционерам, лоялистам, дегенератам и тем дегенератам, которые долго бились за возможность называть себя интеллигенцией. Среди всех вышеперечисленных категорий населения, на непродолжительный период времени съехавших чердаком, особенно ярко засиял Никита Кологривый – косоглазый, кривозубый парнишка, который посчитал своим долгом начать сходить с ума в прямом эфире. И спустя некоторое время среди своеобразной интеллигентной публики сформировался этакий консенсус: Никита Кологривый – петух и творожок подзалупный, который одним своим существованием освобождает говорящего от страхов показаться пошлым и безвкусным, позволяя не особо изощряться в выбираемых оскорблениях и подколах. Сам же Кологривый прямо пропорционально росту так называемого «буллинга» все дальше уезжал в Нарнию, тем самым, в свою очередь, увеличивая градус «буллинга» и от этого только дальше забирался в чащобы сказочного леса – ну вы поняли.

Я же сколько ни пытался (не то что бы я сильно пытался), так и не сумел вызвать в себе негатив по отношению к Никите. Даже наоборот: он мне по-своему симпатичен. Не как человек, нет. Как человек, судя по его действиям, словам и выступлениям – он тот еще дурачок (мягко говоря). Но как явление или, если угодно, сгусток абсолютно искренней, ебанутой и неконтролируемой энергии, умудрившейся вырваться – что обретает дополнительный символизм – благодаря народному сериалу про зарвавшуюся шпану, которая примерно также искренне совершала беспредел – Никита Кологривый прекрасен. Если остальные актеры, игравшие пресловутую шпану – это либо достаточно унылые ребяты с постными лицами, либо мажоры из актерских династий, то вот Кологривый – трушный ебанат, этакая нашпигованная неродной аппаратурой девятка, что катит по просторам огромной страны на ядовитом топливе сладострастно-любовных комментариев агрессивных домохозяек.

Актерский мир достаточно заунывен и печален, больших личностей или интересных персонажей там крайне мало. И Кологривый на их фоне, носящий коловрат на шее, свистящий через зубной частокол порой непроходимый пиздец, выговаривающий свой вердикты относительно мертвых актеров, с некоторыми мыслями из которых многие в глубине души согласны, – это, как минимум, весело.

А, как максимум, полезно.

Мне кажется, что привычно отмахиваться и отнекиваться от подобного рода феномена, внезапно возникшего в герметичном клубке российского кинематографа – занятие довольно глупое. Тот факт, что до этого в индустрии не появлялось схожих ему персонажей говорит, скорее, о замкнутости и оторванности киношного мира от мира настоящего, нежели о «чистоте» или «возвышенности». В музыке таких сейчас уйма. В литературе на русском тоже. Кривозубый и косоглазый, годами загонявшийся и страдавший, внезапно получивший возможность для флекса пацан, из-за чего благополучно начал сходить с ума – довольно хорошо выполняет функцию подсвечивания нравов российского (не)военного времени. Да и не только его.

Кологривый отталкивает как раз-таки отсутствием уникальности, за счет которой он и является таковым. Это такой максимально прямолинейный, по-звериному яростный привет из бездны угнетенной прослойки, где таких Никит уйма. И с ними нужно уметь жить, их нужно учиться понимать и, что важно, без брезгливости и высокомерия признавать их существование.

www.group-telegram.com/us/pavleblog.com/748

3.0K viewsedited  Jul 24 at 17:14

​​Кривой забор

После выхода «Слово пацана» снесло башенку примерно всем – зрителям, депутатам, кинокритикам, оппозиционерам, лоялистам, дегенератам и тем дегенератам, которые долго бились за возможность называть себя интеллигенцией. Среди всех вышеперечисленных категорий населения, на непродолжительный период времени съехавших чердаком, особенно ярко засиял Никита Кологривый – косоглазый, кривозубый парнишка, который посчитал своим долгом начать сходить с ума в прямом эфире. И спустя некоторое время среди своеобразной интеллигентной публики сформировался этакий консенсус: Никита Кологривый – петух и творожок подзалупный, который одним своим существованием освобождает говорящего от страхов показаться пошлым и безвкусным, позволяя не особо изощряться в выбираемых оскорблениях и подколах. Сам же Кологривый прямо пропорционально росту так называемого «буллинга» все дальше уезжал в Нарнию, тем самым, в свою очередь, увеличивая градус «буллинга» и от этого только дальше забирался в чащобы сказочного леса – ну вы поняли.

Я же сколько ни пытался (не то что бы я сильно пытался), так и не сумел вызвать в себе негатив по отношению к Никите. Даже наоборот: он мне по-своему симпатичен. Не как человек, нет. Как человек, судя по его действиям, словам и выступлениям – он тот еще дурачок (мягко говоря). Но как явление или, если угодно, сгусток абсолютно искренней, ебанутой и неконтролируемой энергии, умудрившейся вырваться – что обретает дополнительный символизм – благодаря народному сериалу про зарвавшуюся шпану, которая примерно также искренне совершала беспредел – Никита Кологривый прекрасен. Если остальные актеры, игравшие пресловутую шпану – это либо достаточно унылые ребяты с постными лицами, либо мажоры из актерских династий, то вот Кологривый – трушный ебанат, этакая нашпигованная неродной аппаратурой девятка, что катит по просторам огромной страны на ядовитом топливе сладострастно-любовных комментариев агрессивных домохозяек.

Актерский мир достаточно заунывен и печален, больших личностей или интересных персонажей там крайне мало. И Кологривый на их фоне, носящий коловрат на шее, свистящий через зубной частокол порой непроходимый пиздец, выговаривающий свой вердикты относительно мертвых актеров, с некоторыми мыслями из которых многие в глубине души согласны, – это, как минимум, весело.

А, как максимум, полезно.

Мне кажется, что привычно отмахиваться и отнекиваться от подобного рода феномена, внезапно возникшего в герметичном клубке российского кинематографа – занятие довольно глупое. Тот факт, что до этого в индустрии не появлялось схожих ему персонажей говорит, скорее, о замкнутости и оторванности киношного мира от мира настоящего, нежели о «чистоте» или «возвышенности». В музыке таких сейчас уйма. В литературе на русском тоже. Кривозубый и косоглазый, годами загонявшийся и страдавший, внезапно получивший возможность для флекса пацан, из-за чего благополучно начал сходить с ума – довольно хорошо выполняет функцию подсвечивания нравов российского (не)военного времени. Да и не только его.

Кологривый отталкивает как раз-таки отсутствием уникальности, за счет которой он и является таковым. Это такой максимально прямолинейный, по-звериному яростный привет из бездны угнетенной прослойки, где таких Никит уйма. И с ними нужно уметь жить, их нужно учиться понимать и, что важно, без брезгливости и высокомерия признавать их существование.

BY pavle