слово "скучать" в русском языке называет два совсем разных чувства. одно я испытываю часто, это скучание по определённому человеку, это чувство, похожее на ностальгию, но не к месту или времени, а к живому и близкому общению с определённым кем-то.

скучать в значении маяться от отсутствия интересного дела – это то, чего у меня, наверное, никогда не бывает. не потому что всегда есть дела, нет, а потому что отсутствие дел я воспринимаю, как великое наслаждение.

восходит «скучать», по версии словаря Фасмера, к общеславянскому кукати — «горевать», которое идёт якобы от звукоподражания кукушке «ку». есть, конечно, в этом “ку” что-то такое, что роднит оба чувства-скучания – не тоска, нет, это нельзя определить через слово “тоска”, оно слишком однозначное и чувство за ним стоит другое, более сильное. оба скучания я бы определила через слово “томление”. есть в кукушкином крике что-то, похожее на томление, эмоциональный застой, монотонность и пустоту, не даром же просят посчитать, сколько осталось. ку-ку – это ещё не депрессия, но уже явная усталость, артикулированная бренность бытия.

скучать – томиться без общения с милым человеком. скучать – томиться от нудного дела или безделья. наверное, всё же эти ощущения похожи.

Размышления о чувствах навеяны работой над куском под черновым названием "Тоска". Я не сообщала тут, что начала писать (назову это пока) повесть. Поездка по России сверху вниз и радикальный выход из пузырей земли меня так взволновали, что я села за письмо, прямо в доме своих родителей. И теперь вынуждена продолжать. Мне страшно сообщать про это широкой аудитории, а мой канал для меня, изначально степного человека, видевшего в основном только узкие и бурные реки, очень широк. Я знаю, что некоторые писательницы специально говорят всем, что "пишут книгу", чтобы не было уже пути назад, раз назвались груздями. Так вот я всегда оставляю за собой право бросить писать, как только захочется бросить писать. Но теперь вы всё равно в курсе.

Потеряла Кафку. Несколько месяцев я проводила в кровати с книжкой писем Кафки к Милене. Сначала я читала на ночь по одному письму. Потом, там где он начинает невротически строчить по три в день – читала сразу по три. На следующую ночь я их перечитывала. Я зачитывала их вслух не себе, чтобы показать, как оно бывает. Затем откладывала. Читала про Кафку. Читала ещё про Милену, уже то, что давно когда-то читала, но обращала внимание на что-то новое, например на то, что она в числе многих переводила и Цеткин (почему-то только сейчас мне стало это важно). Возвращалась к книге, пересчитывала, но не перечитывала письма. Читала дальше.

Книга в мягкой обложке, постоянно то в руках, то в кровати, то около – покосилась, мало того что у АСТ плохой перевод, так ещё и какой-то груз моего тела её начал немного уродовать. Она стремилась стать, как старенький серо-деревянный домик где-то в Тверской области у дороги под гнётом неба и лет, как дедушкина колода карт, замусоленная, заламинированная потожировыми секретиками пальцев его и его соперников и соперниц, я превращала эту книгу в свой напостельный атрибут, за который можно подержаться, как за вспененную короедовыми ходами доску на воде, когда нет сил плыть.

Я уезжала к родителям и брала книгу с собой. В мотеле я её доставала, не чтобы читать, а лишь чтобы с нею поспать. В доме родителей я её вытащила из сумки и положила возле подушки на детском диване своего уже выросшего сына. Я её снова не читала, потому что старалась побольше записать, пока я там. Потом просто забрала Кафку обратно. Ещё от родителей я привезла другой томик Кафки, с рассказами и романом «Пропавший без вести» – когда-то мне её подарил мужчина, с которым мне нравилось встречаться, гулять, но было страшно думать о близости и о совместном будущем, на которое он в некоторой мере хотел бы рассчитывать, судя по его рассуждениям. Тогда мне было так плохо, что я просто не рискнула читать эту книгу, опасаясь, что она меня ввергнет в депрессию, потому что свежи были воспоминания о запоем прочитанных в университете романах Кафки и каких-то тяжёлых отходняках после них. Но сейчас я захотела узнать, что в этой подаренной и некогда мною покинутой книге. По возвращении домой я положила её сначала в туалете, а потом рядом с кроватью, потому что смотрела фильм «Классовые отношения» и сравнивала с текстом романа, по которому он снят. А когда я захотела продолжить читать по ночам письма к Милене, поняла, что той книги нет.

Я не придавала этому значение несколько дней, но примерно через две недели стала искать книгу. Перерыла все свои рюкзаки и сумки, пересмотрела стопки на полках и на комоде, возле кровати. Искала под кроватью. Нигде нет. Точно его (Кафку) никому не отдавала и никто не мог взять. Мне не хотелось писать этот пост. Думала, если никому не буду говорить, что у меня пропал Кафка, то он найдётся. Даже сейчас я оглядываюсь в надежде, что мой взгляд зацепится за что-то, похожее на эту книгу.

Когда он найдётся (заметьте, я не говорю “когда я найду его”, потому что абсолютно все усилия со своей стороны уже приложила), сообщу вам.

* * *

перепёлками посыпала голову

набивала пустошью сумку

тёрен вставляла в глазницы

черепов недожевавших зверьков

вместе смотреть в непоследний раз

горечь пыльцы на подмышках

её брала на язык

кто-то волен назвать его

вражеским но не птица

песню которой мне не выучить

направляю ладошками

дождь в колею на повороте

чтобы она улыбнулась мне

небом – ты всё делаешь так

#стихи

Подруга, узнав, что у меня есть навязчивые мысли о занятиях с детьми литературой, сказала: “А позанимайся с моим!” И мною, разумеется, овладел страх. Ну как так взять живого, да ещё и близкого человека и начать на нём ставить опыты свои неумелые. Я же педагогику учила вообще только в аспирантуре, а как педагог работала с довольно-таки взрослыми детьми, которые, впрочем, во многом были дети, но по стечению обстоятельств поступившие в университет.

Я пожевала окрошку, потупила в соцсеть. Подошла к подруге и говорю: “И что я могу ему дать? Он читает детской литературы больше, чем я!” Она: “Но он пишет, ему нравится писать, а поговорить об этом совсем не с кем”. Воооот! Ребёнок даже пишет больше, чем я! А ему 10 лет.

В общем, заниматься я с ним смущаюсь. Но попросила кинуть ссылки на его произведения. А если серьёзно, то работать с современными детьми было бы, наверное, очень круто. Они так много всего интересного знают!

Василиса принесла сегодня из библиотеки книгу Зинаиды Шишовой «Сильнее любви и смерти» и сунула мне под нос стихотворение. Оно меня больно укололо в бровь, в глаз и где-то под левой грудью. Сегодня часом ранее я снова разместила объявление, что даю уроки.

Что-то оно мне вайбом напоминало. И сейчас поняла что. Вот это старенькое своё стихотворение. Оно здесь (и нигде, кроме фб) не было опубликовано, что в общем-то и хорошо.

Я бы выпила, но нечего и не с кем.
На душе и за окном ноябрь.
Тихий и почти наивно-детский
Диалог во мне: «Но ты…», «Но я б…»

Всё идёт, а за порог не выйти,
Чтобы кто-то пол во след подмёл,
Чтобы поезд, петли, яды, выстрел,
Омут, пух утиный и помёт.

В доме глухота немытых кружек,
Слепота икон, компьютер сдох.
На меня, как плотник в кучу стружек,
Из альбома с Босхом смотрит Бог.

29.10.2014

#стихи

Зачерпни на кисть из меня гуаши,
эти белые стены грустью моей разрисуй.
Мне кажется, что мы предали наших,
всего лишь заблудившись в чужом лесу.

Знаешь, сегодня твой клён Василий,
что всегда был вежлив, когда я шла по Шателена,
швырнул мне листву в лицо и оставил в силе
презрение, пока я разминала ватность в коленях.

Я помню звук, с которым ты глотаешь жидкость.
И просыпаюсь, думая, что это ты рядом пьёшь воду,
а это сон, я лежу на полу, вокруг пожитки,
которые я не могу разобрать более полугода.

Комки свинца я доставала из горла,
клала в рюкзак, забывала его в электричке.
Недавно утром мне это домой припёрла
чужая женщина с хризантемой в петличке.

Я перепутаю станции Будущее и Будогощь
и не прибуду туда, где нам нужно встретиться.
А ты, быть может, впервые меня прождёшь
напрасно до самой яркой Большой Медведицы.

25.09.2016

#стихи

это заметка, недавно записанная, стихийная и стихотворная, думала, что, может, доработаю, но не хочется, а значит, незачем:


за окнами по-попадански
дворовое раскатывая эхо
кричит опьянённый военно-патриотичностью
какой-то мужик

жена моя учит испанский
не чтобы куда-то уехать
а чтобы знать второй по распорстранённости
в мире язык

Наверное, это набросок для условно "книги" про проживание случившегося безмолвия. Безмолвие, которое меня (и не только меня) охватило, оно не про отсутствие звука, оно про невозможность словесного выражения.


От постоянного осознавания войны (не вообще, а конкретной этой войны, внутри которой я чувственно и политически нахожусь) я испытываю боль и отчаянную потребность орать. В прямом телесном, животном смысле.

В 2022 году у меня случился (помимо прочего) невротический кашель. Я долго не понимала, что со мной, думала, что аллергия. Но лекарства от аллергии не помогали. Кашель начинался при столкновении моего сознания с любой несвободой – читала информацию о задержаниях, обысках, арестах, судах – начинался сухой, выворачивающий внутренности наизнанку, раскрывающий привратники в пищеводе, вызывающий слёзы кашель. Унять его было тяжело, как правило, я склонялась над ванной и поливала холодной водой лицо. Жена запрещала мне читать новости, но это было моей профессией и работой. Я старалась не выходить из дома, потому что такой приступ на людях травмировал не только меня, но и случайных свидетелей, которые не так давно пережили пандемию. Я стала носить с собой леденцы, но реально помогало только одно – возможность дать себе поорать, разрушить запертость в теле бессилия, боли, нужно было дать крику выйти наружу вместе с чувствами, справиться с которыми иначе я не умела.

Однажды приступ кашля застал меня в книжном магазине, когда я присела почитать книгу, в названии которой было слово “свобода”. Нельзя орать в магазине. Дома можно, но с некоторым условием. Нужно не пугать кошек. Когда крик вырвался из меня и отразился в четырёх стенах, тогда ещё был жив Морти, они с Руфью сильно испугались, заметались, спрятались, я потом плакала и просила у них прощения, потому что они точно этого всего не заслуживали. Но приступы кашля меня не покидали, я ходила к неврологу, она подтвердила, что этот кашель – забота психотерапевта. Психотерапия начала помогать в тот момент, когда я осознала, что такова реакция на бессилие изменить самостоятельно ситуацию здесь и сейчас. Я стала при приближении приступа кричать в подушку. Это помогало. Принятие собственного бессилия и осознание того, что моя внутренняя свобода и моё человеческое достоинство – это то, на что я всё равно при любых обстоятельствах могу опереться – помогли мне справиться с кашлем. Но боль всё равно остаётся, я люблю когда она становится телесной, тогда она выносимая, изматывающая, но проживаемая. У меня всегда что-то болит. Чаще всего спина, в суставах позвоночника и в мышцах, от невозможности расслабиться начинает болеть голова, болят ноги и плечи – это ерунда. Иногда я специально утомляю себя физической нагрузкой, чтобы понимать, что всё болит от чего-то простого и понятного, а ещё чтобы крепче спать.

А утром снова накрывает не желанием, а какой-то острой необходимостью орать. Но спит жена. За стеной соседи. И кошка смотрит так, словно говорит: только посмей.

#отрывки

Кафка нашёлся сегодня. По утрам мы обычно включаем свет и аэратор в аквариуме и кормим рыбку Петра, которого нам оставил мой сын, улетая в свою взрослую грузинскую жизнь.

Сегодня обнаружилось, что баночка с кормом Петра куда-то делась. Я полезла её искать рукой в пространстве между кроватью и столиком, на котором громоздятся книги, аквариум, два фикуса и замиокулькас, и нащупала под занозчивой доской, которую я подкладваю под другие доски, когда что-то мастерю, нечто, похожее на книгу.

Если найдётся рыбий корм, я вам сообщу.

Анна Глазова – не только текстовая поэзия, то есть производимая языком, звуками, словами, пунктуацией, молчанием, но и поэзия фотографическая. Посмотрите на этих лежащих в вереске оленей. Издалека их можно принять за валуны, оголившиеся после таяния ледника, между которыми выросли коряги-рога. Мимикрия животного под ландшафт, природное стремление стать неявным ради сохранения, продолжения, покоя. И в то же время обратите внимание на взгляд (сразу хочется сказать) вожака. Он уже заметил человека с объективом, он не прячущееся и не отдыхающее животное, он даёт смотреть на себя, он даёт фотографировать себя и своих, он не растворяется, а проявляется здесь и сейчас. За это умение показывать единство скрытого и явного, за отсутствие границ между условно живым и неживым и как следствие разрушение бинарной оппозиции я бесконечно люблю то, что делает Глазова. Кстати, на личном сайте Анны я когда-то наткнулась на раздел с фотографиями и была заворожена натюрмортами. В них схвачен ускользающий момент в процессе увядания, распада. А её снимки ещё не тронутой руками, а только взглядом природы во мне пробуждают детский восторг, словно это я шла по тундре, а не пялилась в соцсети на самом деле, и внезапно увидела отдыхающих оленей.

Стадо оленей. Север Финляндии. Вчера. #photobyannaglazova

о хуенно
о хуен но
о хуенн о
он не ухо

В тот понедельник не хотела просыпаться до 11 часов, но моча так сильно тянулась к унитазу, что буквально вытащила меня сонную из кровати. После туалета я вошла в кухню выпить таблетки натощак и покормить кошку. На часах было 9, а кошки возле миски не было. Это необычно, подумала я, и пошла снова спать. В 11 я открыла глаза и подумала, что какое-то нетипичное утро, кошка не просит есть – не скребёт по дверному косяку, не кусает меня за волосы, не выковыривает лапой из кровати, вообще никак не проявляет себя. На мгновение мне стало жутко, но я открыла комп и начала просматривать новости, чтобы точно не уснуть, поскольку мы договорились ехать на дачу к подруге.

Окончательно врубившись в реальность, я пошла делать завтрак. Кошка за мной не побежала. А есть ли у нас кошка? Это была ужасающая мысль. Я отогнала её, поставила турку с кофе на плиту, разбила три яйца в сковородку – два Василисе и одно мне, я худею и экономлю одновременно. В это время кошка прошла в туалет, я последовала за ней, хоть она и не терпит подобного нарушения приватности. Я убедилась, что у неё получилось пописать и немного успокоилась. Но к миске кошка так и не пошла.

Будить Василису я старалась приподнятым тоном, чтобы она не заподозрила, что есть некий намёк на происходящий локальный пиздец. Потому что ей в принципе давно уже хватает и глобального. И ещё моей безработицы, бедности, мне не хотелось класть хоть что-то в её копилку постоянного желания убиться об стену.

Однако скрывать долго, что у нас есть проблема, у меня не получилось. Потому что я такой человек, не терплю всяких тайн в семье и недомолвок: «Кажется, с кошкой что-то не так. Она с утра не просила есть». Рубильник василисочной тревожности я нечаянно перевела в максимальный режим. На дачу мы, разумеется, не поехали. А стали, как уже не раз делали, снова играть в кошачьего доктора Хауса.

Я сказала, что купить говядину (в отварном виде – это то, за что Руфь готова продать меня точно, а Василису оставить, чтобы варила ещё) дешевле, чем идти к ветеринару. И купила. Но кошка не смогла есть даже протёртое мясо, хоть проявила к нему интерес, понюхала и пошла сразу после этого пить. Я заглянула ей в рот и увидела покраснение и опухоль вокруг клыка. Это флюс. Морда кошки сразу стала немного кособоко выглядеть, как мы раньше этого не заметили.

Василиса сказала, что денег у нас нет. Мне стало очень жаль Василису и стыдно за себя, с апреля не приношу доход в семью. Но я знаю где просить – у пенсионерок. Занятые работой люди нашего мира почти всегда выглядят так, что у них стыдно просить, сразу же видно, что им их деньги самим нужны. Поэтому я, если что и прошу, то у бедных, которые точно войдут в положение бедной (меня). Говорить прямо, что я нуждаюсь в помощи я научилась, но пока только у тех, с кем чувствовать и проживать свой стыд безопаснее, меньше шансов получить осуждение, пусть даже и не явное. Мои родители никогда не входили в список людей, с которыми в принципе безопасно говорить о моих проблемах. И я написала маме Василисы, которая перечислила сумму, которой хватит на двое суток стационара для кошки. И ещё поныла в фейсбуке, что принесло донейшн от подруги, и другие предложения помощи, после чего я пост закрыла и решила больше не жаловаться, поскольку моя самооценка уже хотела мне дать милостыню. Я продала подруге, которая ездит за границу, немножко долларов, которые российские банки не принимают из-за пятнышка попавшей воды или нанесённой какими-то помечателями денег печати. Я написала другой своей подруге “сколько зарабатывает у вас горничная?” Узнав, попросила испытать меня в деле мытья унитазов, перестилания постелей и прочей уборке.

Возможно, это ещё одна публикация про стыд в тематическом канале, а возможно, это часть будущей книги, и я пока не знаю, будет глава называться “Как я стала горничной” или “Как я не стала горничной”.

#отрывки

– что ты стонешь, – говоришь ты.
– с каких пор тебе разонравились мои стоны?

секса больше нет,
но хоть они остались.

возле кровати пачка салфеток,
теперь ими вытираем только слёзы и сопли.

нужно купить ещё салфеток.
только они напоминают, что у нас был секс.

– помнишь, у нас был секс?
– до войны.

– помнишь у нас был секс?
– там, где война.

– давай договоримся,
когда спросят казённо:
кем вы доводитесь такой-то? –
отвечать: той, с кем был лучший секс.

#стихи

Вчера, чтобы отвлечься от грусти и переживания потерь, не только кошек, стала расставлять хэштег #стихи в этом канале. Потому что не всё, что они, им помечено. И аж затошнило. Иногда неимоверно хуёвые у меня получались, не важно, силлабо-тоника, верлибры или какие-то ещё. Дело вообще не в форме, а в том, кто я и что у меня внутри. Раздражающий примитивизм.

Однако из-за них вспомнила, как в 2016, кажется, году я пошла на психотерапию и одним из результатов стало то, что я поехала в Ставрополь и устроила там чтение своих стихов. Знакомых пришло, как на свадьбу, человек 40 (для моей родины это слишком маленькая свадьба, окей). И среди них была незнакомая мне, но сразу замеченная мною, спутница моей подруги. После вечера она подошла познакомиться и сказала (я запомнила это): «Я ваша давняя поклонница. Слежу за вашим творчеством в Вконтакте уже четыре года». И ещё спросила, может ли она забрать у меня распечатку стихов, по которой я их читала. И в процессе этого странного и тем не менее в большей степени приятного для меня общения мы друг друга как бы случайно касались руками, что вообще для южных людей часто бывает нормой. Однако я ко всей тактильности имею повышенное внимание, поскольку кинестетичка, и часто именно поэтому мне любое прикосновение кажется слишком ярким и громким.

Ночью Кариночка мне написала сообщение, похожее на стихотворение, но не очень, смысл которого я интерпретировала как приглашение попить кофе. Я ответила, что завтра собиралась слушать в баре своих приятелей музыкантов, можно там и выпить кофе. Я такая буквальная часто бываю. «Жду возле бара в белой пятёрке», – написала Карина. И я не понимала, что это такое – пятёрка, ну не магазин же продуктов, думала я. Стояла и растерянно озиралась, пока из припаркованного возле бара BMW X5 не вылезла вся тоже в белом Карина и не помахала. В баре было очень громко. Поэтому мне казалось, что то, что, говоря, она прикасается губами к моему уху – совершенно нормально и необходимо. При этом мой мозг перестал расшифровывать её слова и превратил меня в стаканчик пломбира в ставропольской жаре. С донышка уже начинало капать, и я поняла, что нужно уходить. Кажется, это и был её план. Мы сели в машину и понеслись.

У нас было два сына Карины, учащихся в Лондоне, белый рояль посреди ночной квартиры с холлом, украшенным тоже белыми дорическими колоннами, муж после инсульта, но “ты не волнуйся, у него своя спальня и ванная, утром я вас познакомлю”, любовница – призёрша Олимпиады, метательница молота, которую мне почему-то стоило опасаться, мама, к которой мы обязательно поедем на новый год вместе, и моя мысль “зачем я в этом всём оказалась?”

Месяцев через семь я узнала ответ на этот вопрос. Мексиканский сериал – это прикольно, только если запускаешь его сама в ноутбуке, а не он происходит в твоей жизни. На всё оставшееся уяснила, что я не мазохистка. Но сценарий был неплох и местами смешной.