Как известно всякому, кому пришлось отслужить в армии, брутальная гомофобия может легко уживаться (и, как правило, уживается) с подавляемой скрытой гомосексуальностью. Почему армейское устройство так резко противится открыто признать присутствие геев в своих рядах? Не потому, что гомосексуальность представляет угрозу для будто бы «фаллической и патриархальной» либидинальной экономики армейского сообщества, а, напротив, потому, что само армейское сообщество основывается на подавляемой/отрицаемой гомосексуальности как ключевой составляющей мужского братства военных.
Из своего личного опыта я знаю, что печально известная старая Югославская народная армия была гомофобна до крайности (если узнавали о гомосексуальных наклонностях военнослужащего, он тотчас же становился изгоем и до самой демобилизации к нему относились как к пустому месту), но в то же самое время повседневная армейская жизнь была пропитана атмосферой гомосексуальных намеков.
Скажем, когда солдаты стояли в очереди за едой, обычной вульгарной шуткой было ткнуть пальцем в задницу стоящего впереди, а затем быстро от дернуть его, чтобы, когда удивленный солдат обернется, он не знал, кто из его тупо и похабно ухмыляющихся товарищей сделал это.
Здесь важно не упустить, что это хрупкое сосуществование крайней гомофобии и противоречивой, то есть не признаваемой публично, «тайной» гомосексуальной либидинальной экономики свидетельствует о том, что дискурс военного сообщества может функционировать, лишь подвергая цензуре свою либидинальную основу.
Как известно всякому, кому пришлось отслужить в армии, брутальная гомофобия может легко уживаться (и, как правило, уживается) с подавляемой скрытой гомосексуальностью. Почему армейское устройство так резко противится открыто признать присутствие геев в своих рядах? Не потому, что гомосексуальность представляет угрозу для будто бы «фаллической и патриархальной» либидинальной экономики армейского сообщества, а, напротив, потому, что само армейское сообщество основывается на подавляемой/отрицаемой гомосексуальности как ключевой составляющей мужского братства военных.
Из своего личного опыта я знаю, что печально известная старая Югославская народная армия была гомофобна до крайности (если узнавали о гомосексуальных наклонностях военнослужащего, он тотчас же становился изгоем и до самой демобилизации к нему относились как к пустому месту), но в то же самое время повседневная армейская жизнь была пропитана атмосферой гомосексуальных намеков.
Скажем, когда солдаты стояли в очереди за едой, обычной вульгарной шуткой было ткнуть пальцем в задницу стоящего впереди, а затем быстро от дернуть его, чтобы, когда удивленный солдат обернется, он не знал, кто из его тупо и похабно ухмыляющихся товарищей сделал это.
Здесь важно не упустить, что это хрупкое сосуществование крайней гомофобии и противоречивой, то есть не признаваемой публично, «тайной» гомосексуальной либидинальной экономики свидетельствует о том, что дискурс военного сообщества может функционировать, лишь подвергая цензуре свою либидинальную основу.
BY Radio Ljubljana 🍌
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. "We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from us
