За этот недобрый год я написала серию постов о книге Ивана Куриллы «Битва за прошлое: как политика меняет историю». (Ссылки есть в закреплённом посте.) Среди прочего она подсказывает, как к историческим отсылкам в речах политиков можно отнестись критически. Но как обстоит дело с самими историками? Насколько можно доверять им? Ведь их работа полна проблем.
История — наука о прошлом. Задача историка — составлять о нём нарративы. При этом историк лишён возможности познавать свой предмет напрямую: он вынужден опираться на показания свидетелей, а чужое слово ненадёжно. Так что мы никогда не узнаем, «как всё было на самом деле». Знание начал того или иного явления служит его объяснением; зачем история нужна как дисциплина, если она этого знания не даёт? Сомнения в пользе истории возникают ещё и потому, что беспристрастность в её изучении невозможна, причём чем ближе к исследователю по времени изучаемые события, тем меньше она выражена. Ну и, конечно, не стоит забывать: историю пишут победители, поэтому она постоянно переписывается.
Если вы прочитали предыдущий абзац и не поморщились (или поморщились, но не на каждом предложении), то вам есть смысл взяться за эту книгу. Её можно найти в относительно свежем издании из «Эксклюзивной классики», но без справочного аппарата, или — в букинистике и сети — в издании из советской серии «Памятники исторической мысли», с комментариями Арона Яковлевича Гуревича и ценными дополнительными материалами.
Что не так с тем абзацем? Хоть перечисленные представления об истории и возникли не на ровном месте, с тех пор она сильно изменилась (причём уже ко времени Марка Блока, который писал «Апологию истории» в ходе Второй мировой войны; в тексте содержится немало объяснений, как оно происходило), а они за ней не поспели и по-прежнему не поспевают. Возможно, потому что в них есть доля истины. Но в том-то и дело, что не больше.
Возьмём в качестве примера пункт о показаниях свидетелей. Да, они важны в работе историка. Да, они искажают действительность. Но. Во-первых, познание тех или иных аспектов настоящего тоже не всегда подразумевает прямоту. Во-вторых, нарративные показания — далеко не единственный тип исторических источников, но если говорить именно о них, то существуют методы их критики (о некоторых из них Марк Блок тоже рассказал) + важные сведения они способны сообщать ненамеренно (в книге нашлось место и для этой темы). В-третьих, в ряде случаев познавать прошлое напрямую всё-таки возможно.
Мне кажется, в целом люди представляют себе слабо, что может служить историческим свидетельством/источником. Что угодно из созданного человечеством? Приведу несколько примеров не из книги, а из личного багажа: в бакалавриате я училась на историческом отделении востоковедческого факультета — занималась средневековой историей Индонезии. Историком учёба меня и близко не сделала, но это уже другая история. (Простите за каламбур.) Так вот. Геннадий Георгиевич Бандиленко при изучении культуры и идеологии средневековой Явы во многом опирался на архитектуру; письменные источники в яванском климате сохранялись плохо. Прародина австронезийских народов вычислялась по словам из древних языков Юго-Восточной Азии, которые обозначали не существовавшие там реалии. (Есть и обратный — по-настоящему невероятный — пример взаимопомощи истории и лингвистики: Сергей Всеволодвич Кулланда восстановил несколько сотен скифских слов с опорой на языки тех народов, с которыми скифы контактировали. Его имя здесь стоит потому, что он был не только скифологом, но и индонезистом, редким человеком, владевшим древнеяванским языком; иначе об этом случае я бы не узнала.)
Марк Блок привёл свои примеры, в том числе — как свидетельством может выступать даже намеренная ложь.
Он, кстати, не старался создать впечатление, будто у истории как науки нет проблем. Напротив: он призывал не прятать их от любознательных. Просто это не обязательно те проблемы, которые приходят на ум, если не заниматься историей профессионально или хотя бы любительски.
За этот недобрый год я написала серию постов о книге Ивана Куриллы «Битва за прошлое: как политика меняет историю». (Ссылки есть в закреплённом посте.) Среди прочего она подсказывает, как к историческим отсылкам в речах политиков можно отнестись критически. Но как обстоит дело с самими историками? Насколько можно доверять им? Ведь их работа полна проблем.
История — наука о прошлом. Задача историка — составлять о нём нарративы. При этом историк лишён возможности познавать свой предмет напрямую: он вынужден опираться на показания свидетелей, а чужое слово ненадёжно. Так что мы никогда не узнаем, «как всё было на самом деле». Знание начал того или иного явления служит его объяснением; зачем история нужна как дисциплина, если она этого знания не даёт? Сомнения в пользе истории возникают ещё и потому, что беспристрастность в её изучении невозможна, причём чем ближе к исследователю по времени изучаемые события, тем меньше она выражена. Ну и, конечно, не стоит забывать: историю пишут победители, поэтому она постоянно переписывается.
Если вы прочитали предыдущий абзац и не поморщились (или поморщились, но не на каждом предложении), то вам есть смысл взяться за эту книгу. Её можно найти в относительно свежем издании из «Эксклюзивной классики», но без справочного аппарата, или — в букинистике и сети — в издании из советской серии «Памятники исторической мысли», с комментариями Арона Яковлевича Гуревича и ценными дополнительными материалами.
Что не так с тем абзацем? Хоть перечисленные представления об истории и возникли не на ровном месте, с тех пор она сильно изменилась (причём уже ко времени Марка Блока, который писал «Апологию истории» в ходе Второй мировой войны; в тексте содержится немало объяснений, как оно происходило), а они за ней не поспели и по-прежнему не поспевают. Возможно, потому что в них есть доля истины. Но в том-то и дело, что не больше.
Возьмём в качестве примера пункт о показаниях свидетелей. Да, они важны в работе историка. Да, они искажают действительность. Но. Во-первых, познание тех или иных аспектов настоящего тоже не всегда подразумевает прямоту. Во-вторых, нарративные показания — далеко не единственный тип исторических источников, но если говорить именно о них, то существуют методы их критики (о некоторых из них Марк Блок тоже рассказал) + важные сведения они способны сообщать ненамеренно (в книге нашлось место и для этой темы). В-третьих, в ряде случаев познавать прошлое напрямую всё-таки возможно.
Мне кажется, в целом люди представляют себе слабо, что может служить историческим свидетельством/источником. Что угодно из созданного человечеством? Приведу несколько примеров не из книги, а из личного багажа: в бакалавриате я училась на историческом отделении востоковедческого факультета — занималась средневековой историей Индонезии. Историком учёба меня и близко не сделала, но это уже другая история. (Простите за каламбур.) Так вот. Геннадий Георгиевич Бандиленко при изучении культуры и идеологии средневековой Явы во многом опирался на архитектуру; письменные источники в яванском климате сохранялись плохо. Прародина австронезийских народов вычислялась по словам из древних языков Юго-Восточной Азии, которые обозначали не существовавшие там реалии. (Есть и обратный — по-настоящему невероятный — пример взаимопомощи истории и лингвистики: Сергей Всеволодвич Кулланда восстановил несколько сотен скифских слов с опорой на языки тех народов, с которыми скифы контактировали. Его имя здесь стоит потому, что он был не только скифологом, но и индонезистом, редким человеком, владевшим древнеяванским языком; иначе об этом случае я бы не узнала.)
Марк Блок привёл свои примеры, в том числе — как свидетельством может выступать даже намеренная ложь.
Он, кстати, не старался создать впечатление, будто у истории как науки нет проблем. Напротив: он призывал не прятать их от любознательных. Просто это не обязательно те проблемы, которые приходят на ум, если не заниматься историей профессионально или хотя бы любительски.
BY Lukupäiväkirja
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. Meanwhile, a completely redesigned attachment menu appears when sending multiple photos or vides. Users can tap "X selected" (X being the number of items) at the top of the panel to preview how the album will look in the chat when it's sent, as well as rearrange or remove selected media. I want a secure messaging app, should I use Telegram?
from us
