The sayings of King Lemuel—an inspired utterance his mother taught him.
2 Listen, my son! Listen, son of my womb!
Listen, my son, the answer to my prayers!
3 Do not spend your strength[a] on women,
your vigor on those who ruin kings.
4 It is not for kings, Lemuel—
it is not for kings to drink wine,
not for rulers to crave beer,
5 lest they drink and forget what has been decreed,
and deprive all the oppressed of their rights.
6 Let beer be for those who are perishing,
wine for those who are in anguish!
7 Let them drink and forget their poverty
and remember their misery no more.
8 Speak up for those who cannot speak for themselves,
for the rights of all who are destitute.
9 Speak up and judge fairly;
defend the rights of the poor and needy.
2 Listen, my son! Listen, son of my womb!
Listen, my son, the answer to my prayers!
3 Do not spend your strength[a] on women,
your vigor on those who ruin kings.
4 It is not for kings, Lemuel—
it is not for kings to drink wine,
not for rulers to crave beer,
5 lest they drink and forget what has been decreed,
and deprive all the oppressed of their rights.
6 Let beer be for those who are perishing,
wine for those who are in anguish!
7 Let them drink and forget their poverty
and remember their misery no more.
8 Speak up for those who cannot speak for themselves,
for the rights of all who are destitute.
9 Speak up and judge fairly;
defend the rights of the poor and needy.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Sunday, what a good day to be alive
Where there is no revelation, people cast off restraint;
but blessed is the one who heeds wisdom’s instruction.
but blessed is the one who heeds wisdom’s instruction.
О Евхаристическом единстве
Разобщенность православных церквей как бы дублирует мозайку секуляризации, навсегда цементирует состояние атомарного, т. е. внутренне разорванного, индивида¹. В ходе таких рассуждений, Католическая традиция вовсе не предстает перед нами как бы анахронизмом, что цепляется за старую традиционную модель общества, где размежевание частного и публичного - это нонсенс. Но самим фактом совершения Литургии "во имя всей Церкви Твоей Святой", самим фактом изречения преданности одному авторитету и одному Учительству мы намереваемся "схлопнуть" индивидуальное и общественное, вновь свести их в одну точку. Два пути: радикально опрокинуть религию во все сферы жизни так, чтобы вся наша индивидуальная воля была твердо основана на ней и получала свои импульсы от неё; или отдаться потокам бурного течения светской жизни, стать жертвой внутренней разорванности
¹ Та же опасность сопровождает деятельность Католической Церкви на современном этапе. Отсюда христианину как никогда важно прочувствовать грань между инкультурацией и обмирщением.
Разобщенность православных церквей как бы дублирует мозайку секуляризации, навсегда цементирует состояние атомарного, т. е. внутренне разорванного, индивида¹. В ходе таких рассуждений, Католическая традиция вовсе не предстает перед нами как бы анахронизмом, что цепляется за старую традиционную модель общества, где размежевание частного и публичного - это нонсенс. Но самим фактом совершения Литургии "во имя всей Церкви Твоей Святой", самим фактом изречения преданности одному авторитету и одному Учительству мы намереваемся "схлопнуть" индивидуальное и общественное, вновь свести их в одну точку. Два пути: радикально опрокинуть религию во все сферы жизни так, чтобы вся наша индивидуальная воля была твердо основана на ней и получала свои импульсы от неё; или отдаться потокам бурного течения светской жизни, стать жертвой внутренней разорванности
¹ Та же опасность сопровождает деятельность Католической Церкви на современном этапе. Отсюда христианину как никогда важно прочувствовать грань между инкультурацией и обмирщением.
Заметки к чтению Рудольфа Отто
Протестант бессилен полностью увериться в спасении, не возведи он нуменозно-феноменологический обрыв между собой и Богом. Ему недоступно понятие "сродства", подобия, что несёт Господь Иисус Христос через теофанию. Через Жизнь, Смерть и Воскресение. Обрыв нельзя переступить. Всемогущий остается сокрыт для очей, глух для ушей и неприступен в молитве. Это особенно заметно у Лютера, что относится к любой мистике как бы с подозрением. Бог всегда совершенно иное, чуждое, необъяснимое. Почти хаотическое.
Здесь теряется сама суть "вторжения" Бога в историю, смысл ипостасного союза в личности Христа. Иными словами, Троица уже не реальнейшее, а просто бесконечно далекое. Из этого следует необходимость у Шлейермахера к премысливанию рационального в свое "чувство зависимости". Без премысливания Бога как бы и нет. Есть чувство, блуждающее в потемках: дисгармония веры и разума, которую по праву можно назвать тоской о самом себе
Протестант бессилен полностью увериться в спасении, не возведи он нуменозно-феноменологический обрыв между собой и Богом. Ему недоступно понятие "сродства", подобия, что несёт Господь Иисус Христос через теофанию. Через Жизнь, Смерть и Воскресение. Обрыв нельзя переступить. Всемогущий остается сокрыт для очей, глух для ушей и неприступен в молитве. Это особенно заметно у Лютера, что относится к любой мистике как бы с подозрением. Бог всегда совершенно иное, чуждое, необъяснимое. Почти хаотическое.
Здесь теряется сама суть "вторжения" Бога в историю, смысл ипостасного союза в личности Христа. Иными словами, Троица уже не реальнейшее, а просто бесконечно далекое. Из этого следует необходимость у Шлейермахера к премысливанию рационального в свое "чувство зависимости". Без премысливания Бога как бы и нет. Есть чувство, блуждающее в потемках: дисгармония веры и разума, которую по праву можно назвать тоской о самом себе