Из воспоминаний поэта Александра Твардовского. 26 ноября 1963 г.
Отдыхает здесь [санаторий Барвиха] на правах персонального пенсионера маленький лысый почти до затылка человек с помятым бритым старческим личком, на котором, однако, как и в форме маленькой, вытянутой назад и вверх головы и поваленного почти плашмя от бровей лба, проступает сходство с младенцем и мартышкой. Нижняя часть лица более всего определяет это второе сходство - тяжеловатая, выдвинутая вперед. Голос неожиданно низкий, с небольшой хрипотцой. Походка старческая, мелкими шажками, почти без отрыва ступней движком - шмыг-шмыг-шмыг. " Зад осаженный, сбитый кверху, как это бывает у стариков. Это - всего десяток лет тому назад - владыка полумира, человек, который, как рассказывают, со многими из тех, чьи портреты вывешивались по красным дням и чьи имена составляли неизменную «обойму» руководителей, здоровался двумя пальцами, не вставая с места. Это А.Н.Поскребышев, многолетний первый помощник И.В.Сталина, член ЦК в последние годы этой своей службы, генерал-лейтенант. Я помню, как его выводили из состава ЦК,кажется, на сентябрьском пленуме. Имя его в аппаратных (высоких) кругах звучало как знак высшей власти, решающей инстанции. Такому-то позвонил Поскребышев - означало, что позвонил почти что Сталин, собственно Сталин, вещающий плотью его голоса. Вспоминаю, как я имел наивность и отчаянную решимость позвонить ему по вертушке с просьбой о передаче И . В .[Сталину] рукописи романа Гроссмана на прочтение, где была (навязанная автору нами) глава о Сталине, а это было уже время, когда ничего о Ст<али>не без него не было возможно в печати. «Да. Ну? Нет» - слышались в телефоне односложные низкие, но такие тихие-тихие отзвуки его голоса, голоса знающих, что их должны слушать и слышать. В этом голосе была и величественная, запредельная усталость, и даже скорбь, и законное, само собой разумеющееся полувнимание (меньше того ! ) человека, который занят чем-то несравненно более значительным и серьезным, чем то, о чем ты ему «вякаешь». Помнится, он не отказал прямо, но сказал, что лучше отдать «аппарату» , - вообще, это особая история. И вот этот единственный в мире человек, который мог бы и должен бы явиться куда более интересным для современного мира Эккерманом, чем гётевский Эккерман, который мог бы написать великую книгу и с уходом которого исчезнет навсегда многое-многое из того, что еще, м.б. столетия будет интересовать историков, политиков, художников и т.п. Этот человек ходит в столовую, принимает процедурки, играет в домино, смотрит плохие фильмишки в кино, словом, «отдыхает» здесь, как все старички-пенсионеры, и как бы это даже не он, не тот А.Н. Поскребышев, ближайший Сталину человек, его ключник и адъютант, и, м . б. дядька, и раб, и страж, и советчик, и наперсник его тайного тайных. Высшая школа умения держать язык за зубами, не помнить того, что не следует, школа личного отсутствия в том, к чему имеешь (имел) непосредственное касательство, и полная свобода от обязательств перед историей ( « Это не я - это партия в моем ничтожном естестве была на моем месте, и выполняла свою задачу, и могла избрать для этой цели чье-нибудь другое, столь же ничтожное, естество»). Пытаться к нему подступиться с разговором на тему о его исключительных, единственных возможностях и единственном в своем роде долге - дело безнадежное. «Что вы, что вы, зачем это? Ни к чему, да я и не знаю ничего», - затрепыхался он в ответ на прямую постановку вопроса Леонидом Кудреватых (по словам последнего). И даже будто бы сказал: «Я боюсь». Но дело не в страхе, хотя, конечно, страх над ним денный и нощный не может не висеть, а в том, пожалуй, что, как говорит Кудреватых, он вблизи производит впечатление прежде всего человека не только малообразованного, неначитанного, но просто недалекого и почти малограмотного. Таков этот полубезвестный, но могущественный временщик, выходец из дер. Сопляки.
Из воспоминаний поэта Александра Твардовского. 26 ноября 1963 г.
Отдыхает здесь [санаторий Барвиха] на правах персонального пенсионера маленький лысый почти до затылка человек с помятым бритым старческим личком, на котором, однако, как и в форме маленькой, вытянутой назад и вверх головы и поваленного почти плашмя от бровей лба, проступает сходство с младенцем и мартышкой. Нижняя часть лица более всего определяет это второе сходство - тяжеловатая, выдвинутая вперед. Голос неожиданно низкий, с небольшой хрипотцой. Походка старческая, мелкими шажками, почти без отрыва ступней движком - шмыг-шмыг-шмыг. " Зад осаженный, сбитый кверху, как это бывает у стариков. Это - всего десяток лет тому назад - владыка полумира, человек, который, как рассказывают, со многими из тех, чьи портреты вывешивались по красным дням и чьи имена составляли неизменную «обойму» руководителей, здоровался двумя пальцами, не вставая с места. Это А.Н.Поскребышев, многолетний первый помощник И.В.Сталина, член ЦК в последние годы этой своей службы, генерал-лейтенант. Я помню, как его выводили из состава ЦК,кажется, на сентябрьском пленуме. Имя его в аппаратных (высоких) кругах звучало как знак высшей власти, решающей инстанции. Такому-то позвонил Поскребышев - означало, что позвонил почти что Сталин, собственно Сталин, вещающий плотью его голоса. Вспоминаю, как я имел наивность и отчаянную решимость позвонить ему по вертушке с просьбой о передаче И . В .[Сталину] рукописи романа Гроссмана на прочтение, где была (навязанная автору нами) глава о Сталине, а это было уже время, когда ничего о Ст<али>не без него не было возможно в печати. «Да. Ну? Нет» - слышались в телефоне односложные низкие, но такие тихие-тихие отзвуки его голоса, голоса знающих, что их должны слушать и слышать. В этом голосе была и величественная, запредельная усталость, и даже скорбь, и законное, само собой разумеющееся полувнимание (меньше того ! ) человека, который занят чем-то несравненно более значительным и серьезным, чем то, о чем ты ему «вякаешь». Помнится, он не отказал прямо, но сказал, что лучше отдать «аппарату» , - вообще, это особая история. И вот этот единственный в мире человек, который мог бы и должен бы явиться куда более интересным для современного мира Эккерманом, чем гётевский Эккерман, который мог бы написать великую книгу и с уходом которого исчезнет навсегда многое-многое из того, что еще, м.б. столетия будет интересовать историков, политиков, художников и т.п. Этот человек ходит в столовую, принимает процедурки, играет в домино, смотрит плохие фильмишки в кино, словом, «отдыхает» здесь, как все старички-пенсионеры, и как бы это даже не он, не тот А.Н. Поскребышев, ближайший Сталину человек, его ключник и адъютант, и, м . б. дядька, и раб, и страж, и советчик, и наперсник его тайного тайных. Высшая школа умения держать язык за зубами, не помнить того, что не следует, школа личного отсутствия в том, к чему имеешь (имел) непосредственное касательство, и полная свобода от обязательств перед историей ( « Это не я - это партия в моем ничтожном естестве была на моем месте, и выполняла свою задачу, и могла избрать для этой цели чье-нибудь другое, столь же ничтожное, естество»). Пытаться к нему подступиться с разговором на тему о его исключительных, единственных возможностях и единственном в своем роде долге - дело безнадежное. «Что вы, что вы, зачем это? Ни к чему, да я и не знаю ничего», - затрепыхался он в ответ на прямую постановку вопроса Леонидом Кудреватых (по словам последнего). И даже будто бы сказал: «Я боюсь». Но дело не в страхе, хотя, конечно, страх над ним денный и нощный не может не висеть, а в том, пожалуй, что, как говорит Кудреватых, он вблизи производит впечатление прежде всего человека не только малообразованного, неначитанного, но просто недалекого и почти малограмотного. Таков этот полубезвестный, но могущественный временщик, выходец из дер. Сопляки.
BY НЕЗЫГАРЬ
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. NEWS Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market.
from us
