Дорогие белградцы, у вас там радость скоро, а вы, возможно, еще не в курсе. Олег Воскобойников - серый кардинал научный руководитель "Страдариума" и один из идейных вдохновителей "Страдающего Средневековья", а еще доктор исторических наук, известнейший медиевист и один из лучших рассказчиков, которых мне доводилось встречать. Вам же он расскажет о том, как кинематограф отображает Средние века и почему оно так. Приходите послушать Олега, а я буду вам тихонько завидовать.

Под тёмный занавес года написала для любимого "Кинопоиска" про одну из моих книжных радостей - цикл романов Виктора Дашкевича о приключениях графа Аверина. Для каникул самое оно.

Я, как вы помните, недавно готовилась к лекции по хоррору, и прочла много всего старого-недоброго. Кое-что, любимое когда-то, слегка поблекло (как, например, "Кармилла" Ле Фаню), а что-то наоборот. И главное из этого "наоборот" - "Франкенштейн" Мэри Шелли, который оказался не просто лучше, чем мне помнилось, а прямо вообще очень хорошим. В январе мой коллега Егор Михайлов стартует книжный клуб, посвящённый этому роману, - если у вас ещё нет планов на каникулы, присоединяйтесь.

Невероятно грустные новости - закрывается издательство феминистской литературы No Kidding Press. Когда умирает что-то, чему жить бы да жить, очень трудно найти слова - поэтому пусть будет просто слово спасибо. Вы были светом, и что бы ни случилось дальше, ваши книги продолжат светить, даже если источник света погаснет. Так и знайте.

А вот тут можно прочесть, как помочь издательству залатать финансовые дыры и закрыться более-менее без проблем.

Спойлер: пожалуйста, не покупайте книги No Kidding Press на "Лабиринте", там давно уже никому из издателей не платят.

Если вы еще не прослушали новую рождественскую "Радио-няню" "Клуб знаменитых капитанов" "Закладку", посвященную Чарльзу Диккенсу, то теперь это можно сделать бесплатно, на любой платформе. Слушайте и утешайтесь (впрочем, донаты тоже лишними не будут, совсем не будут).

Ну, а если вдруг вам остро не хватает моих рекомендаций по рождественскому чтению, загляните ко мне в запрещенную социальную сеточку с картинками - в последнем рилсе насоветовала всякого на праздники.

Коллеги из "Переделкино" составили список достойных внимания книг за 2024 год. Не все, в него вошедшее, я читала, кое-что читала, но не полюбила, а кое-чего мне в этом списке не хватает. Но нельзя объять необъятное, и в качестве репрезентативного слепка уходящего года вещь вполне рабочая - можно пользоваться.

Попробовала подвести книжные итоги года, но поняла, что в этом году читала совсем не так, как в предыдущие, и итоги в классическом смысле мне подводить будет затруднительно. Отсутствие необходимости постоянно и в больших количествах обозревать новинки, а также преподавать совсем уж актуалочку, трансформировало мои читательские обыкновения - я куда больше перечитывала и заполняла лакуны, чем читала новое. Странно же будет говорить, что мои персональные книги года - это "Дом на набережной" Юрия Трифонова, "Posession" Антонии Байетт, "Воспоминания" Надежды Тэффи и "Повесть о двух городах" Чарльза Диккенса.

Но если говорить о том новом, что я прочитала за год из русского, есть несколько книг, которые очень хотелось бы отметить.

Выдающийся "Тоннель" Яны Вагнер - книга о мире в миниатюре, в котором все оказываются и лучше, и хуже, чем о них можно было подумать, причем иногда это происходит одновременно, с одними и теми же людьми.

Неизменно потрясающий сборник Аллы Горбуновой "Нет никакой Москвы", но это такая проза, о которой я традиционно не умею говорить - не хватает языка.

"Лес" Светланы Тюльбашевой - изумительный триллер, который немного больше, чем просто триллер.

"Табия 32" Алексея Конакова - пожалуй, лучшая русская книга, прочитанная мною за год. Когда я буду потом вспоминать 2024-й, то с книжной точки зрения это будет для меня год "Табии".

Под конец года невероятно порадовал "Граф Аверин" Виктора Дашкевича, но я вам про него (впрочем, как и про "Табию") и так все уши прожужжала.

Очень хороший "Белград" Нади Алексеевой - удивительно, как иногда вдруг рррраз - и совершенно готовый писатель, со своим узнаваемым и чистым голосом.

Совсем перестала читать автофикшн - да его как будто и поменьше стало. Было ощущение, что мода эта, достигнув пика в прошлом году, пойдет на спад - и вот, кажется, оно понемногу происходит. Не так много его на слуху - ну, или я не туда слушаю.

Как-то так. Соберусь с силами и в следующем посте аналогичным несистемным образом расскажу о переводном - его было, пожалуй, несколько больше.

Но, повторюсь, в этом году я совершенно не репрезентативна, не слушайте меня так уж доверчиво.

Завершается не только календарный и финансовый, но и "Закладочный" год. В последнем в этом сезоне выпуске нашей литературно-просветительской передачи говорим с Екатериной Михайловной о Диккенсовой рождественской прозе и о традиции русского святочного рассказа как ее продолжении. Видео можно посмотреть на канале Екатерины Михайловны, а если у вас Ютьюб не работает, то вот вам ещё одна ссылка - кажется, там получше.

Ну, а теперь, как и обещала, несистемные заметки о прочитанной за прошедший год переводной литературе (Диккенса, Эмили Бронте, Умберто Эко и прочее вы домыслите сами).

С большим отрывом самое яркое читательское впечатление - "Завет воды" Абрахама Вергезе (я прочла этот роман еще в 2023, а впечатление до сих пор не истаяло, так что делайте свои выводы). Люди, слоны, великая любовь, медицина - словом, просто идеальная книга, не зря Вергезе 15 лет томил нас ожиданием.

Негромкая, душераздирающая и при этом какая-то удивительно чистая книга Джесмин Уорд "Пойте, неупокоенные, пойте". Любовь, которой лучше бы не было, потому что от нее только горе, но она есть и как-то надо с этим жить. Мир, вот уже сто пятьдесят лет залечивающий раны от рабства, но на само деле не способный их даже пластырем толком заклеить.

Вокруг "Йеллоуфейса" Ребекки Куанг (вернее, вокруг его перевода на русский, который, увы, несмотря на все усилия лучше не стал) было сломано немало копий, но, если от этого отрешиться, роман вообще-то огненный. После анемичного "Вавилона" Куанг опять буквально источает пламень, и обращен ее огнемет на коллег по литературному цеху.

Замечательный "MANIAC" Бенхамина Лабатута - книга ровно о том, что (помимо войны в Украине и общей безнадеги) волнует меня в последние годы больше всего, а именно о том, как человечество своими руками выводит на арену новый вид, который нас заменит.

Огромный эпический "Торговец дурманом" Джона Барта - книга, о которой я столько лет слышала и вот, наконец, прочла сама. Словосочетание "великая книга" готовит читателя к каким-то суровым испытаниям, но единственное испытание, которое сулит нам "Торговец дурманом" - это объем. В остальном же это роман захватывающий, изящный и невероятно смешной.

Не каждому годный, но глубоко меня тронувший роман Себастьяна Барри "Время старого бога". Книги о работе памяти - моя слабость, и вот этот роман подходит к теме, о которой не написал только ленивый, с какого-то нового ракурса. Но beware: если душа просит чего-то согревающего и утешительного, то в сторону "Времени старого бога" даже не смотрите - там не встретишь ни веселья, ни сокровищ.

Посмотрела на получившийся списочек и подумала, что как-то в нем вообще мало радости (ну, за вычетом ослепительно светлого, несмотря ни на что, Вергезе). Что ж, в моем персональном году за радость отвечали Диккенс и Эко, а также миллион книг о мире Гарри Поттера, так что новые книжки, видимо, по большей части закрывали запрос на трагедию и драму. Наверняка было и хорошее (в смысле, веселое), но тут я вам, кажется, не советчик.

И еще раз напомню сказанное парой постов выше - в этом году я была странный читатель, подходите к моей выборке осмотрительно. Don't follow me, I'm lost too.

Ну, и прежде, чем пучина оливье поглотит меня окончательно, хочу этим дурацким и веселым фото напомнить: даже в самые черные времена (такие, например, как сейчас) есть место смеху, надежде, теплу, дружеской поддержке, хорошим книгам и долгим медленным разговорам. Спасибо за то, что были рядом весь этот год (нас на 7 000 больше, чем было год назад, фантастика просто), и давайте все вместе загадаем в Новогоднюю ночь одно-единственное желание - мира нам всем поскорее. Остальное - пусть никто не будет убит, ранен, изгнан из дома, посажен в тюрьму по абсурдному обвинению, признан иноагентом - приложится. Сначала - мир, остальное поправим уж как-нибудь общими усилиями.

Главное потрясение, конечно, это что я за год написала 600 (!!!) постов. Это объясняет, почему я так мало всего успеваю...

Раз Екатерина Михайловна решила расширить спектр материалов к нашей рождественской "Закладке" за счёт переосмысления Диккенса в "Смешариках", внесу свою лепту в дальнейшее расширение и я. Мой любимый оммаж "Рождественской песни в прозе" - это великая рождественская серия "Доктора Кто". Образец бережной, вдумчивой и вместе с тем оригинальной работы с традицией и содержательного диалога с ней.

Проснувшись и наслаждаясь бессмысленным и пустым (самым пустым в году) днём, внезапно ощутила необходимость составить столь же пустой и бессмысленный список книг, которые почитала бы на каникулах, если бы не помнила их (книги, не каникулы) примерно наизусть.

1. Цикл книг Сесила Скотта Форестера о приключениях Горацио Хорнблауэра. Лучшие романы о морских приключениях, увлекательные и романтичные, но не без подлинной драмы и даже трагизма.

2. Роберт Маккаммон. Цикл романов о Мэтью Корбетте. Примерно то же самое, но не на море, а на суше, не морские приключения, а детектив, и не Англия XIX века, а Америка самого начала XVIII.

3. Р. С. Шеррифф. Две недели в сентябре. Лучшая книга для любого времени - история о том, как обычная скучная английская семья едет на скучнейший английский курорт, и с ними ничего не случается.

4. Чайна Мьевиль. Кракен. Роман системы "вжух" - всё летает, взрывается, на каждой странице творится черт-те что (например, из музея исчезает чучело гигантского кальмара, а профсоюз волшебных помощников устраивает забастовку), и ты всё ждёшь, как автор из всего этого выкрутится. Ну, и он выкручивается другим авторам на зависть.

5. Стивен Кинг. Институт. Лучший за последние годы роман классика, в котором тоже всё ах, вжух и ужас какой-то, но в конце всё будет не хорошо, конечно, но неплохо и, главное, справедливо.

6. Фрида Вигдорова. Семейное счастье. Любимая улица. Фрида Вигдорова не только суд над Бродским протоколировала, но и писала романы. Эти два - про любовь, утрату, утешение в скорбях и просто обычную человеческую жизнь в советских декорациях - одновременно правдивых и нежно ностальгических.

7. Юрий Слепухин. Киммерийское лето. Тоже роман из советского времени и ностальгия здорового человека - о юношеском бунте, семейных тайнах и побеге в археологическую экспедицию.

8. Пётр Гуляр. Забытое королевство. Книга для тех, кто хотел бы отправиться в далёкое путешествие, но по каким-то причинам пока не может. Помните, как Паганель, который путешествовал, не покидая своей комнаты? Вот это оно.

9. Майкл Ондатже. Кошкин стол. Взросление, приключения, корабль, плывущий через разваливающуюся Британскую империю. Дни, ночи, Суэцкий канал, последние мгновения беззаботного детства.

10. Александр Макколл Смит. Женское детективное агентство номер один. Цикл неспешных атмосферных романов про Мма Рамотсве - чинную ботсванскую матрону, становящуюся частным сыщиком.

Мне во всё это книжное счастье вход уже заказан (впрочем, на чёрный день ещё припасено пара романов Маккаммона и Макколла Смита), но вдруг вы везунчики и еще не читали.

А, совсем забыла - с Новым годом, конечно же!

Как водится, когда по работе долго живешь с какой-то книгой, она начинает на тебя напрыгивать буквально со всех сторон. Вот сейчас это у меня происходит с "Рождественской песнью в прозе" Чарльза Диккенса - куда ни глянь, всюду она.

Наконец добралась до сто лет назад запланированной, но так и не освоенной книги Эндрю Уилсона "Викторианцы", читаю с огромным интересом и удовольствием (помимо прочего, это еще чудесная, очень ироничная проза). Ну, и из первой же буквально главы узнала, что, оказывается, дядя Скрудж - это довольно злобная карикатура на Томаса Мальтуса. Так что когда герой Диккенса говорит, что если бы все бедняки куда-нибудь удалились и там тихо умерли, освобождая мир от своего никчемного присутствия (а заодно и от неизбежного, по Мальтусу, голода в будущем), он в несколько гротескной форме транслирует мальтузианские идеи. И хотя сам ученый умер за несколько лет до этого, идеи его на момент написания "Рождественской песни" были на пике популярности, и немыслимые в своей жестокости Новые законы о бедных на них как раз и основывались (если в детстве вы начитались книг вроде "Маленького оборвыша" Гринвуда, то при слове "работный дом" вы должны вздрагивать от ужаса - так вот, появление работных домов как раз и было результатом принятия этих законов).

Тот факт, что художественный замысел Диккенса лежал в сфере улучшения общественных нравов, мы с Екатериной Михайловной в "Закладке" обсудили, но вот и новая деталь. "Рождественская песнь в прозе" - это еще и протест против бесчеловечных принципов мальтузианства.

Узнала об этом сборе от моей подруги Юлии Галяминой (иноагент), которой верю безусловно. С началом войны мысль о том, какой страшный вред мы, помимо прочего, наносим своей планете стала окончательно невыносимой. Не все могут доехать до Анапы, чтобы убирать мазут на месте. Но тем, кто может и хочет это сделать, нужно обязательно помочь. Я помогла, и вы помогите.

Пока редакция этого канала в моём лице пребывает в отпуске, вот вам роза с могилы Гомера фотографии могил Джона Китса и Перси Биши Шелли.