Стальной шлем

​​В России есть демократия! Но есть нюанс.

Посмотрел недавнее выступление социолога Григория Юдина в тверском лектории «Живое слово», и мне показалось важным его законспектировать. К слову, практически сразу после публикации выступления, и лектор, и лекторий были признаны иноагентами.

https://www.youtube.com/watch?v=P5ia2Lmk0Mc

Сетования на отсутствие демократии в Российской Федерации побуждают задаться вопросом, а как собственно люди в России представляют себе демократию? Что это вообще такое?

Как указывает Юдин, в российском обществе в начале 1990-х гг. практически не велось публичной дискуссии о сущности демократии. Вместо этого фактически существовал карго-культ «чтобы было как на Западе», который состоял из трёх элементов:

✅Регулярные конкурентные выборы;
✅Рыночная экономика;
✅Верховенство права.

Во многом этот демократический карго-культ сохраняется до сих пор, в том числе и в среде либеральной оппозиции.

Далее Юдин деконструирует каждый из этих элементов.

Представление, будто демократия сводится к регулярным конкурентным выборам восходит к «теории минимальной демократии», сформулированной австрийским экономистом Йозефом Шумпетером. Сам Шумпетер никаким демократом не был и как раз искал способ совместить политизацию масс с сохранением власти сложившихся элит. И в итоге нашёл. От граждан нужно было лишь раз в несколько лет приходить к избирательным урнам и отдавать голос за ту или иную группу элит, которые таким образом конкурировали между собой. Это по Шумпетеру и была оптимальная форма демократии.

Именно такая демократия и сложилась в России, начиная с 1990-х гг. Регулярные и конкурентные выборы проходят здесь до сих пор. Другое дело, что теория Шумпетера ничего не говорит о том, что иные кандидаты могут быть «ровнее» других – иметь приоритетный доступ к СМИ, финансированию и административному ресурсу.

Таким образом, регулярные и конкурентные выборы сами по себе ещё не являются достаточным критерием для «полноценной» демократии. Юдин полагает, что такая демократия подразумевает постоянный процесс общественных дискуссий, независимое муниципальное самоуправление, реальный федерализм, профсоюзную борьбу, Советы (!) и много чего ещё вплоть до родительских и домовых чатов.

Ещё одним демократическим карго-культом в 1990-х гг. считалось построение рыночной экономики, при которой независимый средний класс якобы автоматически будет тяготеть к демократии.

Первые десятилетия XXI в. показали, что Китай сумел построить рыночную экономику и создать огромный средний класс без какой-либо демократизации. Точно также Россия и Турция двигались в сторону авторитаризма, оставаясь при этом кривыми-косыми, но всё же рыночными экономиками. Авторитаризм ещё раз доказал, что прекрасно сочетается с рынком, а средний класс – это излишне превозносимая либералами социальная категория, значительная часть представителей которой, наоборот, готовы отказаться от политической субъектности ради стабильности и потребительского уюта.

Наконец, что касается верховенства права, то формально каждое политическое действие со стороны государства в России сопровождается ссылками на конкретные юридические нормы. Однако Юдин ссылается на Карла Шмитта и указывает, что всякий закон должен опираться на общественные представления о справедливости. Если же обществу просто спускают законы сверху как необсуждаемую рамку для подчинения, то «диктатура закона» оборачивается диктатурой того, кто эти законы штампует, а обществу остаётся лишь скатываться в правовой нигилизм.

Таким образом, элиты Российской Федерации с самого начала 1990-х гг. строили именно ту «демократию», о которой мечтали в России в начале «переходного периода» после развала Советского Союза. Эта сбывшая мечта из 1990-х гг. может нам не нравится в 2024 г., но это наши проблемы.

Едва ли не единственное, что сейчас действительно можно сделать, по мнению Юдина – это начать новое концептуальное переосмысление приевшихся понятий, чтобы в ходе реальной общественной дискуссии таки осознать, к чему мы как политическая нация, а также составляющие её отдельные группы, желаем стремиться в будущем.

YouTube

Григорий Юдин: Демократия в России - что пошло не так

Григория Юдина и лекторий "Живое слово" признали иноагентами после этой лекции
Подписать петицию за снятие этого статуса и против этого дискриминационного закона вообще можно по ссылке https://chng.it/8Y6Q7xjFbb
Поддержать проект лектория можно по ссылке…

www.group-telegram.com/us/stahlhelm.com/3441

9.4K viewsFeb 23, 2024 at 16:00

​​В России есть демократия! Но есть нюанс.

Посмотрел недавнее выступление социолога Григория Юдина в тверском лектории «Живое слово», и мне показалось важным его законспектировать. К слову, практически сразу после публикации выступления, и лектор, и лекторий были признаны иноагентами.

https://www.youtube.com/watch?v=P5ia2Lmk0Mc

Сетования на отсутствие демократии в Российской Федерации побуждают задаться вопросом, а как собственно люди в России представляют себе демократию? Что это вообще такое?

Как указывает Юдин, в российском обществе в начале 1990-х гг. практически не велось публичной дискуссии о сущности демократии. Вместо этого фактически существовал карго-культ «чтобы было как на Западе», который состоял из трёх элементов:

✅Регулярные конкурентные выборы;
✅Рыночная экономика;
✅Верховенство права.

Во многом этот демократический карго-культ сохраняется до сих пор, в том числе и в среде либеральной оппозиции.

Далее Юдин деконструирует каждый из этих элементов.

Представление, будто демократия сводится к регулярным конкурентным выборам восходит к «теории минимальной демократии», сформулированной австрийским экономистом Йозефом Шумпетером. Сам Шумпетер никаким демократом не был и как раз искал способ совместить политизацию масс с сохранением власти сложившихся элит. И в итоге нашёл. От граждан нужно было лишь раз в несколько лет приходить к избирательным урнам и отдавать голос за ту или иную группу элит, которые таким образом конкурировали между собой. Это по Шумпетеру и была оптимальная форма демократии.

Именно такая демократия и сложилась в России, начиная с 1990-х гг. Регулярные и конкурентные выборы проходят здесь до сих пор. Другое дело, что теория Шумпетера ничего не говорит о том, что иные кандидаты могут быть «ровнее» других – иметь приоритетный доступ к СМИ, финансированию и административному ресурсу.

Таким образом, регулярные и конкурентные выборы сами по себе ещё не являются достаточным критерием для «полноценной» демократии. Юдин полагает, что такая демократия подразумевает постоянный процесс общественных дискуссий, независимое муниципальное самоуправление, реальный федерализм, профсоюзную борьбу, Советы (!) и много чего ещё вплоть до родительских и домовых чатов.

Ещё одним демократическим карго-культом в 1990-х гг. считалось построение рыночной экономики, при которой независимый средний класс якобы автоматически будет тяготеть к демократии.

Первые десятилетия XXI в. показали, что Китай сумел построить рыночную экономику и создать огромный средний класс без какой-либо демократизации. Точно также Россия и Турция двигались в сторону авторитаризма, оставаясь при этом кривыми-косыми, но всё же рыночными экономиками. Авторитаризм ещё раз доказал, что прекрасно сочетается с рынком, а средний класс – это излишне превозносимая либералами социальная категория, значительная часть представителей которой, наоборот, готовы отказаться от политической субъектности ради стабильности и потребительского уюта.

Наконец, что касается верховенства права, то формально каждое политическое действие со стороны государства в России сопровождается ссылками на конкретные юридические нормы. Однако Юдин ссылается на Карла Шмитта и указывает, что всякий закон должен опираться на общественные представления о справедливости. Если же обществу просто спускают законы сверху как необсуждаемую рамку для подчинения, то «диктатура закона» оборачивается диктатурой того, кто эти законы штампует, а обществу остаётся лишь скатываться в правовой нигилизм.

Таким образом, элиты Российской Федерации с самого начала 1990-х гг. строили именно ту «демократию», о которой мечтали в России в начале «переходного периода» после развала Советского Союза. Эта сбывшая мечта из 1990-х гг. может нам не нравится в 2024 г., но это наши проблемы.

Едва ли не единственное, что сейчас действительно можно сделать, по мнению Юдина – это начать новое концептуальное переосмысление приевшихся понятий, чтобы в ходе реальной общественной дискуссии таки осознать, к чему мы как политическая нация, а также составляющие её отдельные группы, желаем стремиться в будущем.

BY Стальной шлем