«Я там был от начала до конца. Полностью. Там сразу обстановка была максимально тяжелая. Потому что этот город являлся основной веткой снабжения всего Донецко-Луганского фронта. Думаю, эту битву за город можно сравнить с битвой за Сталинград. Или, может, игрой компьютерной Call of Duty». Так боец вспоминает ежедневные штурмы.
Помнит Виктор и огромное число иностранцев в рядах ВСУ. «Мы воевали с немцами, британцами, американцами, французами. Немцы под конец Бахмута активные действия пытались предпринимать, но мы и в плен их брали, и убивали. В начале СВО были прямо элитные наемники у ВСУ. Судя по всему, потом они закончились. И уже не такие серьезные они стали как бойцы. Немцы из наемников самые сильные. Они прям до последнего работают».
«Что касается трупов — не думаю, что к этому можно привыкнуть. Но все зависит от психологии человека. Я вырос на Ставрополье, под боком у нас была война в Чечне — поэтому, может, где-то мне легче. Но невозможно привыкнуть к одному — запаху обожженных человеческих тел. Он такой въедливый, жесткий», — делится солдат своими самыми ужасными воспоминаниями.
«Я там был от начала до конца. Полностью. Там сразу обстановка была максимально тяжелая. Потому что этот город являлся основной веткой снабжения всего Донецко-Луганского фронта. Думаю, эту битву за город можно сравнить с битвой за Сталинград. Или, может, игрой компьютерной Call of Duty». Так боец вспоминает ежедневные штурмы.
Помнит Виктор и огромное число иностранцев в рядах ВСУ. «Мы воевали с немцами, британцами, американцами, французами. Немцы под конец Бахмута активные действия пытались предпринимать, но мы и в плен их брали, и убивали. В начале СВО были прямо элитные наемники у ВСУ. Судя по всему, потом они закончились. И уже не такие серьезные они стали как бойцы. Немцы из наемников самые сильные. Они прям до последнего работают».
«Что касается трупов — не думаю, что к этому можно привыкнуть. Но все зависит от психологии человека. Я вырос на Ставрополье, под боком у нас была война в Чечне — поэтому, может, где-то мне легче. Но невозможно привыкнуть к одному — запаху обожженных человеческих тел. Он такой въедливый, жесткий», — делится солдат своими самыми ужасными воспоминаниями.
Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. 'Wild West' The SC urges the public to refer to the SC’s I nvestor Alert List before investing. The list contains details of unauthorised websites, investment products, companies and individuals. Members of the public who suspect that they have been approached by unauthorised firms or individuals offering schemes that promise unrealistic returns On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations.
from us
