Мой вчерашний доклад на «Пустых зеркалах» назывался «Революция в советском востоковедении, 1950–1960-е годы», и я действительно думаю, что это была революция: научная, политическая и – в первую очередь – организационная. Если во времена позднего сталинизма востоковеды представляли собой немногочисленное сообщество, ориентированное на древние и средневековые языки и историю, то после они трансформировались в огромную сеть актуальной экспертизы по всему социально-географическому пространству от Мали до Въетнама.
Я предлагаю называть построенную в эти годы инфраструктуру знания не «оттепельной», а «бандунгской» – в честь конференции новых государств Азии и Африки, прошедшей в апреле 1955 года в Бандунге, Индонезия. Именно это событие и его контекст, по моему мнению, повлияли на востоковедческую революцию больше, чем смерть Сталина или XX съезд КПСС. Советские функционеры явно проспали момент начавшейся глобальной деколонизации и спешно попытались наверстать упущенное, поощряя создание новых НИИ, факультетов и отделов аппарата партии, которые бы не только производили академические исследования, но и снабжали прикладным знанием о постколониальных обществах дипломатию, торговлю, армию, «общественность».
В рамках бандунгской инфраструктуры произошла даже попытка отказаться от стереотипного экзотизирующего термина «Восток», доставшегося от досоветских времен. В 1961 году главный востоковедческий журнал переименовывают в «Народы Азии и Африки», а флагманское учреждение – в Институт народов Азии. Через девять лет старую табличку «Институт Востоковедения» на НИИ снова повесят обратно, но зато уже ключевой для дисциплины факультет МГУ назовут Институтом стран Азии и Африки. Это постоянное перетягивание каната между конкурирующими версиями ментальной географии продолжается до сих пор.
После 1955 года для КПСС стало очевидно, что лидеры азиатских и африканских режимов, собравшиеся в Бандунге, уже не имеют никакого прямого отношения к мировому пролетариату, поэтому ведущим интеллектуалам разрешают растягивать язык официального исторического материализма ну очень широко. Обо всех неортодоксальных теоретических предложениях востоковедов ярко высказался специалист по Ирану Эдвин Грантовский: «Да что такое «марксизм» и «немарксизм»? По-моему, то, что правильно, то и марксизм!» Так, индолог Василий Солодовников в это время пишет, что из феодального общества можно сразу попасть в социалистическое, а арабист Георгий Мирский предлагает называть «военную интеллигенцию» (sic!) новым революционным классом. Федор Бурлацкий вообще заявляет, что ориентация на диктатуру одного класса деформирует молодые социалистические государства! Вроде, имеет в виду Китай, но только ли Китай?
Куда вся эта постколониальная теория à la soviétique испарилась потом? С одной стороны, на протяжении 1970-х гг., как и другие фракции советской интеллигенции, востоковеды теряют исторический оптимизм и даже полуподпольно начинают флиртовать с цивилизационной теорией, что подготовит доминирование консерваторов в их среде после распада СССР. С другой стороны, многие из них потом стали прорабами Перестройки не потому, что разуверились в советском проекте, а, напротив, потому что хотели вновь вдохнуть в него жизнь, используя свои знания об Азии и Африке. Впрочем, чтобы уверенно рассуждать о дальнейшей идейной эволюции востоковедов, нужно куда больше сведений, чем у меня пока есть.
Мой вчерашний доклад на «Пустых зеркалах» назывался «Революция в советском востоковедении, 1950–1960-е годы», и я действительно думаю, что это была революция: научная, политическая и – в первую очередь – организационная. Если во времена позднего сталинизма востоковеды представляли собой немногочисленное сообщество, ориентированное на древние и средневековые языки и историю, то после они трансформировались в огромную сеть актуальной экспертизы по всему социально-географическому пространству от Мали до Въетнама.
Я предлагаю называть построенную в эти годы инфраструктуру знания не «оттепельной», а «бандунгской» – в честь конференции новых государств Азии и Африки, прошедшей в апреле 1955 года в Бандунге, Индонезия. Именно это событие и его контекст, по моему мнению, повлияли на востоковедческую революцию больше, чем смерть Сталина или XX съезд КПСС. Советские функционеры явно проспали момент начавшейся глобальной деколонизации и спешно попытались наверстать упущенное, поощряя создание новых НИИ, факультетов и отделов аппарата партии, которые бы не только производили академические исследования, но и снабжали прикладным знанием о постколониальных обществах дипломатию, торговлю, армию, «общественность».
В рамках бандунгской инфраструктуры произошла даже попытка отказаться от стереотипного экзотизирующего термина «Восток», доставшегося от досоветских времен. В 1961 году главный востоковедческий журнал переименовывают в «Народы Азии и Африки», а флагманское учреждение – в Институт народов Азии. Через девять лет старую табличку «Институт Востоковедения» на НИИ снова повесят обратно, но зато уже ключевой для дисциплины факультет МГУ назовут Институтом стран Азии и Африки. Это постоянное перетягивание каната между конкурирующими версиями ментальной географии продолжается до сих пор.
После 1955 года для КПСС стало очевидно, что лидеры азиатских и африканских режимов, собравшиеся в Бандунге, уже не имеют никакого прямого отношения к мировому пролетариату, поэтому ведущим интеллектуалам разрешают растягивать язык официального исторического материализма ну очень широко. Обо всех неортодоксальных теоретических предложениях востоковедов ярко высказался специалист по Ирану Эдвин Грантовский: «Да что такое «марксизм» и «немарксизм»? По-моему, то, что правильно, то и марксизм!» Так, индолог Василий Солодовников в это время пишет, что из феодального общества можно сразу попасть в социалистическое, а арабист Георгий Мирский предлагает называть «военную интеллигенцию» (sic!) новым революционным классом. Федор Бурлацкий вообще заявляет, что ориентация на диктатуру одного класса деформирует молодые социалистические государства! Вроде, имеет в виду Китай, но только ли Китай?
Куда вся эта постколониальная теория à la soviétique испарилась потом? С одной стороны, на протяжении 1970-х гг., как и другие фракции советской интеллигенции, востоковеды теряют исторический оптимизм и даже полуподпольно начинают флиртовать с цивилизационной теорией, что подготовит доминирование консерваторов в их среде после распада СССР. С другой стороны, многие из них потом стали прорабами Перестройки не потому, что разуверились в советском проекте, а, напротив, потому что хотели вновь вдохнуть в него жизнь, используя свои знания об Азии и Африке. Впрочем, чтобы уверенно рассуждать о дальнейшей идейной эволюции востоковедов, нужно куда больше сведений, чем у меня пока есть.
BY Структура наносит ответный удар
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. And indeed, volatility has been a hallmark of the market environment so far in 2022, with the S&P 500 still down more than 10% for the year-to-date after first sliding into a correction last month. The CBOE Volatility Index, or VIX, has held at a lofty level of more than 30. As the war in Ukraine rages, the messaging app Telegram has emerged as the go-to place for unfiltered live war updates for both Ukrainian refugees and increasingly isolated Russians alike. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals.
from us
