Комментарий

--

1. Первая строка задаёт основные соотношения, таким образом формируя вступительное слово.

2. Крупный жест, идущий вверх из начала, продолжающий её, задающий вектор движения.
3. Отражение вдоль оси четвёртой строки, являющееся пространственной сменой координат, поворот, который говорит о передаче некоторого грядущего сожаления, что усилилось смещением кривой вниз, минорный мотив.
4. Обозначение разграничения - тщетности
5. Появление точки, из которой исходят следующие большая и малая. Зарождающая.
6. Большая и малая сразу соединены с предшествующими  2 и 3 строками, устремляя их в бесконечность, в точки на прямых.
7. Повтор предыдущих мотивов, образованием незавершённой формы. Эти две линии организованы за счёт повтора и двойной симметрии, что вносит ассиметрию для усиления дискомфорта.

8. Разыгрывание первых строк симметричным отражением, сменой направления за счёт добавления пустого промежутка первой строки.

ТРАНЗИТ КИЛЛАРА /
АККРЕЦИЯ ХИЛОНОМЫ

Ищущий утешения у себя, не стрельнувши себе огоньку –
кинотеатр набегает волной, не совпадая стопой со следом.
За смычком зубочистки следует труппа крылатых букв –
неподвижен зрачок в гамаке, как паук. Сам себе неведом
чёрный шар на сукне Сефирота – разбивающая комета
в проволочной оправе – оттрубивший вину Чикшулуб

был плечом, стал точкой опоры. Из капора, разгонясь
на посадку, к прошлому опускаются пилотные волны –
в топкий слух не готового расщепиться полуконя-
получеловека, схватившегося подобием стадиона
с фуллереновым семенем во фруктовой глазнице. Сонный
крекинг сумерек безвоздушен и тесен. Снято.

Вот они твои боги, слушай: синий огонь, болтливая
связка, сухая мышь и капля, грызущая тишину – как червь
пустого вагона, землёй набивающий чрево. Либо я
удалю себя в душную комнату колб и реторт, обратив качели,
либо слёзы твои – сургуч – бутылочным поцелуем череп
мой припечатают насовсем, обратив тебя сразу двумя

животными, наконец. Выбирай же, но помни – разрушенный купол,
липовый, под окном – дельтовидное существо его боли,
с комеля выученное моим разоруженным взглядом. Глупыми
сожалениями пожирая мгновения, помни, как вышел в кони
слитности доахенской – не угадывающей мукомолья
в кумулонимбах ещё ползущего, будто протей под лупой,

в горизонте по пояс увязнув – но сохранил. Сохранил их:
во-первых – оскал радиаторный, рвущий плоть – сарказм,
экскаватором растерзавший бетонные позвонки; во-вторых –
неснимаемый со зрачков оракал фотоплёнки, хоть кадры смазаны,
в них угадывается мораль, не простившая робости; в третьих – разом
отброшенный круп, не знающий как вошёл и блаженно забывший выход –

растворившийся, затворясь. Деформированный теперь отшельник, объятый
веществом, как законом, сохранный от копий-копий, но взрытый
насквозь копьём-копьём – вроде материковой коры под ядерными опятами –
осев сухоцветным посевом на древко, поджав под себя копыта
почти по-собачьи – вскрикнул беззвучно, успев провернуть орбиты
двойного кольца отстыковки, но не успевая послать оглядку

за световую щель. Не кажется – в этот раз не спасёт гравитационный
фонарь карантина – коэффициент релаксации вдвое меньше. Теперь
в робе крапивной мечется зверь-половина, как в марганцевом загоне
ледяного пояса – запертый силой. Слабостью выпущен половина-зверь –
распылённый, туманностью взвешенный, занявший словом – время,
как вещью – пространство, заново складывает себя из пустоты бульона.

Мне попалась капча с вайбами Ростислава х)

Продолжаем обзоры новых поступлений книжного фонда.
Сегодня вашему вниманию представлены несколько сборников знакового поэта-метареалиста Андрея Таврова:

«Парусник Ахилл» (М.: Русский Гулливер, 2005.)
«Осенняя песнь кентавра» (М. : Прометей, 1992.)
«Зима Ахашвероша» (М.: Русский Гулливер, 2007.)
«Альпийский квинтет» (М.: Комметарии, 2000.)
«Короб лучевой» (СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2022)
Собрание сочинений Андрея Михайловича Таврова «Ипподромы. Том 1», «Плач по Блейку. Том 2» (М.: Русский Гулливер, 2023, 2024)

«О наследии Андрея Михайловича Таврова говорить довольно трудно — это и мистическая проза, сплавленная с автобиографией, и духовные размышления, и множество эссе о поэзии, и автокомментарии, и сами стихи — все они самостоятельны, независимы и составляют вселенную поэта. Хочется сказать: о Таврове не нужно писать, его нужно читать; каждая цельная вещь, вышедшая под обложкой, обладает потенциалом стать настольной книгой.»
Ростислав Русаков