Пока я лениво почитывал одинокого мечтателя о всеобщем единстве и грядущем воскрешении потомков космиста Николая Фёдорова, коллеги подкинули видео о. Иоанна Гуайта, в котором он рассуждает о притче о злых виноградарях и делает выводы о «церкви, где есть всё, но не хватает Бога». Выводы, к сожалению, за которыми не следует никаких предложений, а поставленный вопрос в очередной раз остаётся открытым. Но речь вообще не про видео и не про мнение о. Иоанна. Да и в целом для меня всё это довольно скучная риторико-экклезиологическая возня на фоне стремительно усугубляющегося кризиса мирового православного единства. Вопрос как всегда про классическое «что делать здесь и сейчас конкретно мне, ей, ему, нам?», т.е. возможно ли быть в церкви без Христа? Очевидно же, что нет. Но эта очевидность сама по себе сегодня стала неочевидной, и в этом проблема. Проблема в том, что мы смотрим на отношения со Христом как-то насильственно и требовательно, как избалованные дети, смотрим на них изнутри некоторой невозможности быть вообще оставленными Богом. И люди пугаются самой мысли, что если церковь остаётся без Бога, то значит Он ушёл в другое место, или же нам надо успеть спасти Его, унести в некое подполье. Перед нами странная оппозиция и борьба за Христа с двух сторон: одна сторона обвиняет другую в том, что сохранённая иерархия без Христа не может быть Церковью (а она без Христа потому-то и потому-то и, вообще, все кругом „сергиане“), другая – что отделить Христа и унести Его в подполье невозможно и т.д. Замкнутый круг, который можно только перерасти, пройдя опыт оставленности и обретения!
Подумалось, что Николай Фёдоров с его не-христологической сотериологией воскрешения мертвых и философией общего дела отчасти созвучен идее «совершеннолетнего мира» Дитриха Бонхёффера, где Бог бессилен, слаб, вытеснен и тд., и даже в чём-то превосходит его.
С одной стороны, Флоровский справедливо упрекает Фёдорова за исключение благодати из жизни человека, за замену её на труд, за противопоставление божественному действию человеческого в странном синтезе религиозно-технического проекта хозяйственного делания, объединения вокруг трудовой совместности, религии всеобщего предприятия, что он строит как бы „новое христианство“, что несмотря на всё его космическое межпланетное строительство, его система душная, зачарованная смертью и прочее…
С другой же стороны, всё острее ощущается как бы сгущающаяся мысль о необходимости собирания людей вопреки вышеупомянутой оппозиции, вопреки одним и другим, вопреки историческому и политическому моменту, месту, ситуации, ощущается мотив объединения именно ради общего дела там, где ты есть.
В этом посте нет и не будет никаких призывов воспоследовать учениям Фёдорова или Бонхёффера или же какой-то попытки решить экклезиологические проблемы, в коих я и не специалист. Это, скорее, всего лишь пример. Просто наше понимание Христа всё ещё в значительной степени несовершеннолетнее, и мы никак не можем усвоить, что бывают времена, когда невозможно всё решить надеждой только на благодать, упованием на вмешательство извне и исключительно творческим миропониманием в отношениях с Богом, не можем принять мысль, что Бог может дать нам ощутить Его не-необходимость и не-невозможность, оставить нас для нас, чтобы мы смогли объединиться и поработать для общего дела, для разума, для науки, для материального прогресса и духовного роста, для взросления сознания, чтобы мы выросли во Христе без Него, чтобы снова смочь Его увидеть новым взглядом, более взрослым, осмысленным, глубоким. И это необязательно должно проходить на каком-то вселенском уровне, а может случаться в группах и сообществах, из которых что-то потом произрастает.
Пока я лениво почитывал одинокого мечтателя о всеобщем единстве и грядущем воскрешении потомков космиста Николая Фёдорова, коллеги подкинули видео о. Иоанна Гуайта, в котором он рассуждает о притче о злых виноградарях и делает выводы о «церкви, где есть всё, но не хватает Бога». Выводы, к сожалению, за которыми не следует никаких предложений, а поставленный вопрос в очередной раз остаётся открытым. Но речь вообще не про видео и не про мнение о. Иоанна. Да и в целом для меня всё это довольно скучная риторико-экклезиологическая возня на фоне стремительно усугубляющегося кризиса мирового православного единства. Вопрос как всегда про классическое «что делать здесь и сейчас конкретно мне, ей, ему, нам?», т.е. возможно ли быть в церкви без Христа? Очевидно же, что нет. Но эта очевидность сама по себе сегодня стала неочевидной, и в этом проблема. Проблема в том, что мы смотрим на отношения со Христом как-то насильственно и требовательно, как избалованные дети, смотрим на них изнутри некоторой невозможности быть вообще оставленными Богом. И люди пугаются самой мысли, что если церковь остаётся без Бога, то значит Он ушёл в другое место, или же нам надо успеть спасти Его, унести в некое подполье. Перед нами странная оппозиция и борьба за Христа с двух сторон: одна сторона обвиняет другую в том, что сохранённая иерархия без Христа не может быть Церковью (а она без Христа потому-то и потому-то и, вообще, все кругом „сергиане“), другая – что отделить Христа и унести Его в подполье невозможно и т.д. Замкнутый круг, который можно только перерасти, пройдя опыт оставленности и обретения!
Подумалось, что Николай Фёдоров с его не-христологической сотериологией воскрешения мертвых и философией общего дела отчасти созвучен идее «совершеннолетнего мира» Дитриха Бонхёффера, где Бог бессилен, слаб, вытеснен и тд., и даже в чём-то превосходит его.
С одной стороны, Флоровский справедливо упрекает Фёдорова за исключение благодати из жизни человека, за замену её на труд, за противопоставление божественному действию человеческого в странном синтезе религиозно-технического проекта хозяйственного делания, объединения вокруг трудовой совместности, религии всеобщего предприятия, что он строит как бы „новое христианство“, что несмотря на всё его космическое межпланетное строительство, его система душная, зачарованная смертью и прочее…
С другой же стороны, всё острее ощущается как бы сгущающаяся мысль о необходимости собирания людей вопреки вышеупомянутой оппозиции, вопреки одним и другим, вопреки историческому и политическому моменту, месту, ситуации, ощущается мотив объединения именно ради общего дела там, где ты есть.
В этом посте нет и не будет никаких призывов воспоследовать учениям Фёдорова или Бонхёффера или же какой-то попытки решить экклезиологические проблемы, в коих я и не специалист. Это, скорее, всего лишь пример. Просто наше понимание Христа всё ещё в значительной степени несовершеннолетнее, и мы никак не можем усвоить, что бывают времена, когда невозможно всё решить надеждой только на благодать, упованием на вмешательство извне и исключительно творческим миропониманием в отношениях с Богом, не можем принять мысль, что Бог может дать нам ощутить Его не-необходимость и не-невозможность, оставить нас для нас, чтобы мы смогли объединиться и поработать для общего дела, для разума, для науки, для материального прогресса и духовного роста, для взросления сознания, чтобы мы выросли во Христе без Него, чтобы снова смочь Его увидеть новым взглядом, более взрослым, осмысленным, глубоким. И это необязательно должно проходить на каком-то вселенском уровне, а может случаться в группах и сообществах, из которых что-то потом произрастает.
BY Теология в процессе
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Telegram was founded in 2013 by two Russian brothers, Nikolai and Pavel Durov.
from us
