График объясняет, почему сланцевая революция в США состоялась и почему технологию сложно масштабировать не только в другие страны, но даже на соседние сланцевые формации в тех же Штатах. Производительность нефтяной буровой в Пермском бассейне в 3-5 раз выше, чем в Игл Форде или Бакене. Производительность газовой скважины в Аппалачи в разы больше, чем на других формациях. То есть Пермь и Аппалачи – это просто уникальные месторождения (как, например, Саудовский Гавр или советский Саматлор), к освоению которых была найдена своя технология.
Хотя идеологи сланцевой революции долгое время пропагандировали именно технологический подход, освоим чуть ли не любой ТРИЗ нефти, нужен лишь бур и пропант. Впрочем, на графике вновь просматривается и тревожная тенденция. Производительность май23/май24 в Перми на скважину начинает снижаться, несмотря на то, что каждая новая скважина становится все технологичнее и сложнее. Впрочем, пока этот фактор нивелируется экстенсивными методами: больше бурим - больше добываем.
График объясняет, почему сланцевая революция в США состоялась и почему технологию сложно масштабировать не только в другие страны, но даже на соседние сланцевые формации в тех же Штатах. Производительность нефтяной буровой в Пермском бассейне в 3-5 раз выше, чем в Игл Форде или Бакене. Производительность газовой скважины в Аппалачи в разы больше, чем на других формациях. То есть Пермь и Аппалачи – это просто уникальные месторождения (как, например, Саудовский Гавр или советский Саматлор), к освоению которых была найдена своя технология.
Хотя идеологи сланцевой революции долгое время пропагандировали именно технологический подход, освоим чуть ли не любой ТРИЗ нефти, нужен лишь бур и пропант. Впрочем, на графике вновь просматривается и тревожная тенденция. Производительность май23/май24 в Перми на скважину начинает снижаться, несмотря на то, что каждая новая скважина становится все технологичнее и сложнее. Впрочем, пока этот фактор нивелируется экстенсивными методами: больше бурим - больше добываем.
Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications.
from us
