Строптивый адвокат

Истории травли известных людей. Это нужно помнить.

Сергей Юрский: «Меня вызвали в КГБ и сообщили, что такого актера - Сергей Юрский - больше не существует.
Потому что он, по мнению властей, «дискредитировал высокое звание советского человека».
Я осудил подавление «пражской весны» нашими войсками, открыто общался с опальным Солженицыным... Поступил приказ сверху, и передо мной мгновенно закрылись все двери на «Ленфильме», радио, телевидении.
Мне пришлось уйти из БДТ. Меня вынудили уехать из Питера в Москву.
Но здесь не взяли во МХАТ, потом в Ленком... Да и в Театр Моссовета приняли с жутким скрипом».

...Его отца репрессировали в 1936 году и сослали в Саратов «за развал идеологической работы и за протаскивание формализма в советский цирк» (фактически же за то, что он принимал на работу евреев). Самого Сергея Юрского много лет травили и вынудили покинуть профессию и уехать из родного города в конце 1970-х.
Запреты в Ленинграде действовали более сильные, чем в Москве, плюс бдительность «органов», попытки всех превратить в стукачей, запугать, подавить… Для Юрского исходным пунктом «неприятностей» стало знакомство с Ефимом Эткиндом, которого – несмотря на то, что никаким «диссидентом» он не был, а лишь участвовал в борьбе за Бродского и хранил рукописи Солженицына – в те годы всем гэбэшно-партийным колхозом травили и выдавливали за рубеж.
В доме Эткинда состоялась и краткая встреча Юрского с Солженицыным (писатель через Юрского решил передать Товстоногову приглашение в Стокгольм или в посольство Швеции в Москве на «церемонию вручения Нобелевской премии г-ну Солженицыну А.И.»).
Все это стало формальными причинами вызова в Большой Дом к следователю на «беседу».
Юрский подробно описал этот допрос, вопросы, ответы, и финальную, почти что ритуальную вербовочную фразу: «Я вам запишу мой телефон. Вы позвоните, если придут в голову какие мысли» — «По поводу чего?» – «Да по любым поводам. Вот телефон. Вам пригодится. Спросить товарища Чехонина».

А затем начались бесчисленные «неприятности» — видимо, в ответ на отказ «стучать». Не утвердили на роль в фильме; вычеркнули из списка на присвоение звания «народный артист РСФСР»; закрыли (уже Товстоногову!) съемки фильма-спектакля «Беспокойная старость» к 100-летию Ленина; на радио официально и громогласно запретили транслировать старые передачи с участием Юрского, а к новым передачам приказали не допускать, одновременно изъяв все упоминания фамилии (об этом Юрский впервые сообщил в интервью, опубликованном в «Смене» 27 марта 1990 г.); аннулировали пропуск на ленинградскую студию телевидения; вырезали кадры с участием Юрского из новогодней передачи из Дома актера (это уже на Центральном телевидении). Оставался БДТ, но друзья по театру то и дело сообщали: «Куратор вызывал в связи с предстоящей заграничной поездкой.
Просил подробно рассказать о тебе» (каждый творческий союз имел в «Большом Доме» своего куратора, гласно осуществлявшего «контрольно-воспитательные» функции).

www.group-telegram.com/us/vitalii_burkin.com/3023

2.9K viewsFeb 10 at 13:02

Истории травли известных людей. Это нужно помнить.

Сергей Юрский: «Меня вызвали в КГБ и сообщили, что такого актера - Сергей Юрский - больше не существует.
Потому что он, по мнению властей, «дискредитировал высокое звание советского человека».
Я осудил подавление «пражской весны» нашими войсками, открыто общался с опальным Солженицыным... Поступил приказ сверху, и передо мной мгновенно закрылись все двери на «Ленфильме», радио, телевидении.
Мне пришлось уйти из БДТ. Меня вынудили уехать из Питера в Москву.
Но здесь не взяли во МХАТ, потом в Ленком... Да и в Театр Моссовета приняли с жутким скрипом».

...Его отца репрессировали в 1936 году и сослали в Саратов «за развал идеологической работы и за протаскивание формализма в советский цирк» (фактически же за то, что он принимал на работу евреев). Самого Сергея Юрского много лет травили и вынудили покинуть профессию и уехать из родного города в конце 1970-х.
Запреты в Ленинграде действовали более сильные, чем в Москве, плюс бдительность «органов», попытки всех превратить в стукачей, запугать, подавить… Для Юрского исходным пунктом «неприятностей» стало знакомство с Ефимом Эткиндом, которого – несмотря на то, что никаким «диссидентом» он не был, а лишь участвовал в борьбе за Бродского и хранил рукописи Солженицына – в те годы всем гэбэшно-партийным колхозом травили и выдавливали за рубеж.
В доме Эткинда состоялась и краткая встреча Юрского с Солженицыным (писатель через Юрского решил передать Товстоногову приглашение в Стокгольм или в посольство Швеции в Москве на «церемонию вручения Нобелевской премии г-ну Солженицыну А.И.»).
Все это стало формальными причинами вызова в Большой Дом к следователю на «беседу».
Юрский подробно описал этот допрос, вопросы, ответы, и финальную, почти что ритуальную вербовочную фразу: «Я вам запишу мой телефон. Вы позвоните, если придут в голову какие мысли» — «По поводу чего?» – «Да по любым поводам. Вот телефон. Вам пригодится. Спросить товарища Чехонина».

А затем начались бесчисленные «неприятности» — видимо, в ответ на отказ «стучать». Не утвердили на роль в фильме; вычеркнули из списка на присвоение звания «народный артист РСФСР»; закрыли (уже Товстоногову!) съемки фильма-спектакля «Беспокойная старость» к 100-летию Ленина; на радио официально и громогласно запретили транслировать старые передачи с участием Юрского, а к новым передачам приказали не допускать, одновременно изъяв все упоминания фамилии (об этом Юрский впервые сообщил в интервью, опубликованном в «Смене» 27 марта 1990 г.); аннулировали пропуск на ленинградскую студию телевидения; вырезали кадры с участием Юрского из новогодней передачи из Дома актера (это уже на Центральном телевидении). Оставался БДТ, но друзья по театру то и дело сообщали: «Куратор вызывал в связи с предстоящей заграничной поездкой.
Просил подробно рассказать о тебе» (каждый творческий союз имел в «Большом Доме» своего куратора, гласно осуществлявшего «контрольно-воспитательные» функции).

BY Строптивый адвокат