Каким-то невероятным образом, в стиле бухгалтерии 90-х, инженеры OpenAI удалили данные, которые юристы NYT собирали из обучающих дата-сетов в течение 150 часов (про ходатайство NYT и позицию суда писала тут).
Таким же "удивительным" образом эти же (или уже другие) инженеры смогли восстановить часть данных, однако их порядок и название файлов не подлежали восстановлению и не могли быть идентифицированы.
NYT естественно сообщили об этом в суд, OpenAI как-то комментировать это и участвовать в заявлении отказался.
В оставшееся на исследование доказательств время юристы NYT вынуждены успеть собрать из дата-сета все нужные им данные, подтверждающие использование их статей при обучении ИИ модели.
Это, впрочем, может и не принести им победу в этом деле, если суд посчитает, что хотя использование и было, но его следует считать добросовестным.
UPD В общем, если на этой неделе вы в чем-то накосячите, вспомните, что ваш косяк с большой долей вероятности не так значителен как удаление данных, которые обрабатывали 150 часов.
Каким-то невероятным образом, в стиле бухгалтерии 90-х, инженеры OpenAI удалили данные, которые юристы NYT собирали из обучающих дата-сетов в течение 150 часов (про ходатайство NYT и позицию суда писала тут).
Таким же "удивительным" образом эти же (или уже другие) инженеры смогли восстановить часть данных, однако их порядок и название файлов не подлежали восстановлению и не могли быть идентифицированы.
NYT естественно сообщили об этом в суд, OpenAI как-то комментировать это и участвовать в заявлении отказался.
В оставшееся на исследование доказательств время юристы NYT вынуждены успеть собрать из дата-сета все нужные им данные, подтверждающие использование их статей при обучении ИИ модели.
Это, впрочем, может и не принести им победу в этом деле, если суд посчитает, что хотя использование и было, но его следует считать добросовестным.
UPD В общем, если на этой неделе вы в чем-то накосячите, вспомните, что ваш косяк с большой долей вероятности не так значителен как удаление данных, которые обрабатывали 150 часов.
Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later.
from us
