Снаружи Шопен играет

Посмотрела фильм Роберта Земекиса «Тогда. Сейчас. Потом», и он мне очень понравился. Это первый большой метр, снятый с использованием технологии real-time deepfake — Том Хэнкс и Робин Райт в какой-то момент играют восемнадцатилетних, при этом Хэнкс выглядит очень органично, а Робин Райт — как Гурченко после подтяжки. Несмотря на это, фильм как будто продолжение трилогии «Назад в будущее», исследует тему времени, его преломления и стен, которые рассказали бы многое, если бы могли говорить. Сюжет простой, даже правильнее сказать, что его нет, как и сложных локаций — весь фильм снят с одной точки, как будто камеру просто прибили в одном месте павильона напротив бутафорского окна. Нет крупных планов, нет внешних событий, нет ничего, кроме людей и отрывков их диалогов, вырванных из банального жизненного контекста: родился, женился, умер. Люди просто входят в кадр, чтобы что-то сказать и выходят из него — иногда навсегда. Это история одной семьи, но не только. История дома, но не только. История страны, мира, Земли — первый кадр: от огня бегут динозавры, последний — двое стариков на стульях. Посередине — война, Рождество, война, Рождество. Не знаю, почему критикам показалось, что это упадок «некогда великого режиссера», по-моему, этот режиссер просто не изменил себе.

www.group-telegram.com/us/wiskasgerai.com/1611

882 viewsNov 18 at 14:44

Посмотрела фильм Роберта Земекиса «Тогда. Сейчас. Потом», и он мне очень понравился. Это первый большой метр, снятый с использованием технологии real-time deepfake — Том Хэнкс и Робин Райт в какой-то момент играют восемнадцатилетних, при этом Хэнкс выглядит очень органично, а Робин Райт — как Гурченко после подтяжки. Несмотря на это, фильм как будто продолжение трилогии «Назад в будущее», исследует тему времени, его преломления и стен, которые рассказали бы многое, если бы могли говорить. Сюжет простой, даже правильнее сказать, что его нет, как и сложных локаций — весь фильм снят с одной точки, как будто камеру просто прибили в одном месте павильона напротив бутафорского окна. Нет крупных планов, нет внешних событий, нет ничего, кроме людей и отрывков их диалогов, вырванных из банального жизненного контекста: родился, женился, умер. Люди просто входят в кадр, чтобы что-то сказать и выходят из него — иногда навсегда. Это история одной семьи, но не только. История дома, но не только. История страны, мира, Земли — первый кадр: от огня бегут динозавры, последний — двое стариков на стульях. Посередине — война, Рождество, война, Рождество. Не знаю, почему критикам показалось, что это упадок «некогда великого режиссера», по-моему, этот режиссер просто не изменил себе.

BY Снаружи Шопен играет