я книгоноша

Про четыре поэтические книжки, купленные и прочтенные в Питере, либо по дороге оттуда, либо сразу по прибытии. Готов их все скопом или по отдельности вам передарить.

- Марина Бородицкая «Ода близорукости». Алкал и жаждал этот сборник уже давно, с тех пор как прочел ее условно-детские стихи; почему-то это и другие «взрослые» бородицкие издания довольно редкие. Жаль, потому что стихи либо хорошие, либо замечательные, провалов нету. Иногда, правда, выбор тем кажется несколько поверхностным или даже юношеским, что ли: это когда в пределах стиха дается однозначное толкование чему-то очень серьезному вроде свободы, Бога, смысла творчества — но и в таких случаях сработано ладно, и ругаться неохота. Буду искать, находить и читать еще то есть. А вот биографически близкое, титульное:

Слава тебе, о бесшабашный хрусталик,
и тебе, подруга его, строптивая роговица!
Вы своей преломляющей силы не рассчитали,
на далекую перспективу не дали мне подивиться.

Никогда мне орлиным взором не охватить перспективы,
а сидеть мне, уткнувшись носом в парчовую ряску,
в плиссировку раковины, в поволоку сливы,
придорожного лопуха кольчужную вязку.

Я снимаю очки и вижу цветные пятна
и вокруг фонарей лохматые ореолы.
Круговая порука близости. Нам понятно,
что художник имел в виду, мы ведь той же школы.

Я снимаю очки — как будто бы остаюсь без кожи,
а это я надеваю защиту от вашей вселенной:
в трех шагах от меня вы можете корчить рожи,
а я буду вам улыбаться улыбкой блаженной.

Слава тебе, миопия! слава неправильной форме
глазного яблока, удлиненного вроде грушовки,
мелочам и подробностям, бусинам в птичьем корме,
обнаженной лампочке в радужной растушевке!

- Леонид Шелудько «Путь». Эту я взял по программе спасения неизвестных авторов из недр букинистов. Ищу в таких книгах чего-то исключительного — исключительно скверного, чтобы аж дышать было трудно. Тут были ровно сделанные стихи с ощутимым этическим нервом, но недостаточно оголтелые. Из всего сборника поэтому оставил бы вот эту миниатюру:

Река срывала берега.
В веселом раже
сносила стайки и стога,
и крыши даже.

Перечить ей — опасный прок,
смириться легче.
А мост остался поперек,
в воде по плечи.

Отбушевав — тиха, пуста, —
устало катит.
Белеют буквы вдоль моста:
«Сергей + Катя».

- Вероника Долина «Воздухоплаватель». Соседствовала с Шелудько по букинистической полке, но куда более известна (не мне, я сам потом узнал) — заслуженная певица своих песен под гитару, мать Антона Долина. Очень чувствуется, что тут тексты песен, а не собственно стихи — даже не потому, что изредка пробегает куплето-припевная разбивка, а просто дух какой-то распевный, повторный, рассчитанный на исполнение вслух. Есть рукозаламывательные интонации вроде цветаевских, есть сентиментальная историческая ирония Окуджавы, поэтому, в общем, и не слишком понравилось. Вот точно хорошее:

АВГУСТ

Нас согревает радиатор.
Его мы любим, но тираним.
Ребенок наш как гладиатор —
Отважен, грязен и изранен.

Прощай, грибы, прощай, крыжовник,
Летящая по небу белка.
Прощай, колодец и коровник,
И переспелок перестрелка...

Нас согревает радиатор.
Но скоро заморозки, милый!
Заиндевел иллюминатор
У нашей шхуны небескрылой.

И поплывет наш дом по небу,
И поплывет наш дом по снегу.
Сперва по снегу кучевому,
Потом по снегу перьевому.
По первому густому снегу,
К тому, неведомому брегу...

- Григорий Кружков «Письмо с парохода». Тут все просто, Кружков — он и есть Кружков, замечательный переводчик хитовейших детских стихов. Его собственные штуки мне нравятся поменьше — нет в них этой железобетонной цельности, чтобы ни туда, ни сюда, все пригнано к месту. Но и среди кружковских есть полностью прекрасные:

УЧЕНЫЙ САДОВОД

Один ученый садовод
Усовершенствовал
Компот.
Он клал в него
Пучок редиски
И разливал
В большие миски.

www.group-telegram.com/us/ya_knigonosha.com/2387

523 viewsedited  Mar 19, 2024 at 14:15

Про четыре поэтические книжки, купленные и прочтенные в Питере, либо по дороге оттуда, либо сразу по прибытии. Готов их все скопом или по отдельности вам передарить.

- Марина Бородицкая «Ода близорукости». Алкал и жаждал этот сборник уже давно, с тех пор как прочел ее условно-детские стихи; почему-то это и другие «взрослые» бородицкие издания довольно редкие. Жаль, потому что стихи либо хорошие, либо замечательные, провалов нету. Иногда, правда, выбор тем кажется несколько поверхностным или даже юношеским, что ли: это когда в пределах стиха дается однозначное толкование чему-то очень серьезному вроде свободы, Бога, смысла творчества — но и в таких случаях сработано ладно, и ругаться неохота. Буду искать, находить и читать еще то есть. А вот биографически близкое, титульное:

Слава тебе, о бесшабашный хрусталик,
и тебе, подруга его, строптивая роговица!
Вы своей преломляющей силы не рассчитали,
на далекую перспективу не дали мне подивиться.

Никогда мне орлиным взором не охватить перспективы,
а сидеть мне, уткнувшись носом в парчовую ряску,
в плиссировку раковины, в поволоку сливы,
придорожного лопуха кольчужную вязку.

Я снимаю очки и вижу цветные пятна
и вокруг фонарей лохматые ореолы.
Круговая порука близости. Нам понятно,
что художник имел в виду, мы ведь той же школы.

Я снимаю очки — как будто бы остаюсь без кожи,
а это я надеваю защиту от вашей вселенной:
в трех шагах от меня вы можете корчить рожи,
а я буду вам улыбаться улыбкой блаженной.

Слава тебе, миопия! слава неправильной форме
глазного яблока, удлиненного вроде грушовки,
мелочам и подробностям, бусинам в птичьем корме,
обнаженной лампочке в радужной растушевке!

- Леонид Шелудько «Путь». Эту я взял по программе спасения неизвестных авторов из недр букинистов. Ищу в таких книгах чего-то исключительного — исключительно скверного, чтобы аж дышать было трудно. Тут были ровно сделанные стихи с ощутимым этическим нервом, но недостаточно оголтелые. Из всего сборника поэтому оставил бы вот эту миниатюру:

Река срывала берега.
В веселом раже
сносила стайки и стога,
и крыши даже.

Перечить ей — опасный прок,
смириться легче.
А мост остался поперек,
в воде по плечи.

Отбушевав — тиха, пуста, —
устало катит.
Белеют буквы вдоль моста:
«Сергей + Катя».

- Вероника Долина «Воздухоплаватель». Соседствовала с Шелудько по букинистической полке, но куда более известна (не мне, я сам потом узнал) — заслуженная певица своих песен под гитару, мать Антона Долина. Очень чувствуется, что тут тексты песен, а не собственно стихи — даже не потому, что изредка пробегает куплето-припевная разбивка, а просто дух какой-то распевный, повторный, рассчитанный на исполнение вслух. Есть рукозаламывательные интонации вроде цветаевских, есть сентиментальная историческая ирония Окуджавы, поэтому, в общем, и не слишком понравилось. Вот точно хорошее:

АВГУСТ

Нас согревает радиатор.
Его мы любим, но тираним.
Ребенок наш как гладиатор —
Отважен, грязен и изранен.

Прощай, грибы, прощай, крыжовник,
Летящая по небу белка.
Прощай, колодец и коровник,
И переспелок перестрелка...

Нас согревает радиатор.
Но скоро заморозки, милый!
Заиндевел иллюминатор
У нашей шхуны небескрылой.

И поплывет наш дом по небу,
И поплывет наш дом по снегу.
Сперва по снегу кучевому,
Потом по снегу перьевому.
По первому густому снегу,
К тому, неведомому брегу...

- Григорий Кружков «Письмо с парохода». Тут все просто, Кружков — он и есть Кружков, замечательный переводчик хитовейших детских стихов. Его собственные штуки мне нравятся поменьше — нет в них этой железобетонной цельности, чтобы ни туда, ни сюда, все пригнано к месту. Но и среди кружковских есть полностью прекрасные:

УЧЕНЫЙ САДОВОД

Один ученый садовод
Усовершенствовал
Компот.
Он клал в него
Пучок редиски
И разливал
В большие миски.

BY я книгоноша