Сегодня много говорят о патриотизме. Судя по многим «патриотам», патриотизм сегодня зачастую это форма самопиара, причём порой небескорыстного и состоит он из трескучих лозунгов, реляций, выкриков и замеров уровня патриотизма у других, неблагонадёжных.
А я вспоминаю другой случай.
Вторая половина 1980-х годов, я студент истфила УДН им. П.Лумумбы и увлечённо работаю сразу над двумя дипломами - по кафедре истории России и кафедре Всеобщей Истории (в итоге защитил оба - первый и, по моему последний, случай в истории университета). Один диплом по архимандриту Антонину (Капустину) и его раскопкам на «Русском месте» в Иерусалиме, другой по средневековой русской эсхатологии - Град Небесный в общественном создании, культуре и пр.
Материалов почти нет (не нынешние благодатные времена) и я ищу их везде, где только можно. И тут кто - то посоветовал мне почти никому не известную библиотеку «Дома научного атеизма» (Гончарная улица, дом 16, старинная усадьба Клаповской). Я помчался туда. В небольшой комнате сидела импозантная дама, а вокруг на стеллажах лежала и стояла такая несусветная, дешевая и ненаучная дрянь, что мне стало нехорошо. Переворошив ее, я с гаснущей надеждой спросил даму, а нет ли чего - то ещё? Исследовательским взглядом изучив меня, она загадочно улыбнулась и сказала:
⁃ Ну, кое -что есть.
Затем открыла неприметную дверь справа от себя и пригласила войти. Я вошёл и был поражён - на полках стояло все, что угодно - от огромных напрестольных Евангелий-Апракосов в золоченых окладах (я потом добился передачи трёх таких Евангелий в один московский храм) и собраний сочинений Святых Отцов до полных комплектов «Безбожника у станка». Я чувствовал себя, как Ломтик из «Капитана Крокуса», которого Пафнутик привёл в пещеру с пирожными и тортами.
Я стал там дневать и ночевать и уходил только когда библиотека закрывалась. И вот однажды заведующая библиотекой показала мне внизу в гардеробе старушку-гардеробщицу, мирно дремавшую на стуле. «Это наша достопримечательность», - тихо сказала она. История оказалась поразительной. Когда дом после революции лишился хозяев, дочь последней владелицы решила любой ценой никогда не покидать родного фамильного гнезда. Начиная с 1917 года в усадьбе сменилось множество организаций и в каждой организации эта женщина устраивалась на любую, даже самую ничтожную должность, только для того, чтобы оставаться в своём родном доме и в нем умереть… Я представил себе, как она ходит по этому дому, своему родному дому, заходит в комнаты родителей, гостиную, свою детскую, заполненные канцелярскими столами, случайными людьми - и мне стало не по себе.
Но этот пример патриотизма, настоящего, тихого, жертвенного, пример почти вековой верности родному дому в эпоху съёмных квартир очень поучителен и свидетельствует о том, что подвиги не всегда бывают громкими и широко известными. Самый трудный подвиг - ежедневный, совершаемый на протяжении десятков лет. «Настоящее смирение не видит себя смиренным», - говорил святитель Игнатий Брянчанинов. Настоящий патриот не кричит о патриотизме.
Сегодня много говорят о патриотизме. Судя по многим «патриотам», патриотизм сегодня зачастую это форма самопиара, причём порой небескорыстного и состоит он из трескучих лозунгов, реляций, выкриков и замеров уровня патриотизма у других, неблагонадёжных.
А я вспоминаю другой случай.
Вторая половина 1980-х годов, я студент истфила УДН им. П.Лумумбы и увлечённо работаю сразу над двумя дипломами - по кафедре истории России и кафедре Всеобщей Истории (в итоге защитил оба - первый и, по моему последний, случай в истории университета). Один диплом по архимандриту Антонину (Капустину) и его раскопкам на «Русском месте» в Иерусалиме, другой по средневековой русской эсхатологии - Град Небесный в общественном создании, культуре и пр.
Материалов почти нет (не нынешние благодатные времена) и я ищу их везде, где только можно. И тут кто - то посоветовал мне почти никому не известную библиотеку «Дома научного атеизма» (Гончарная улица, дом 16, старинная усадьба Клаповской). Я помчался туда. В небольшой комнате сидела импозантная дама, а вокруг на стеллажах лежала и стояла такая несусветная, дешевая и ненаучная дрянь, что мне стало нехорошо. Переворошив ее, я с гаснущей надеждой спросил даму, а нет ли чего - то ещё? Исследовательским взглядом изучив меня, она загадочно улыбнулась и сказала:
⁃ Ну, кое -что есть.
Затем открыла неприметную дверь справа от себя и пригласила войти. Я вошёл и был поражён - на полках стояло все, что угодно - от огромных напрестольных Евангелий-Апракосов в золоченых окладах (я потом добился передачи трёх таких Евангелий в один московский храм) и собраний сочинений Святых Отцов до полных комплектов «Безбожника у станка». Я чувствовал себя, как Ломтик из «Капитана Крокуса», которого Пафнутик привёл в пещеру с пирожными и тортами.
Я стал там дневать и ночевать и уходил только когда библиотека закрывалась. И вот однажды заведующая библиотекой показала мне внизу в гардеробе старушку-гардеробщицу, мирно дремавшую на стуле. «Это наша достопримечательность», - тихо сказала она. История оказалась поразительной. Когда дом после революции лишился хозяев, дочь последней владелицы решила любой ценой никогда не покидать родного фамильного гнезда. Начиная с 1917 года в усадьбе сменилось множество организаций и в каждой организации эта женщина устраивалась на любую, даже самую ничтожную должность, только для того, чтобы оставаться в своём родном доме и в нем умереть… Я представил себе, как она ходит по этому дому, своему родному дому, заходит в комнаты родителей, гостиную, свою детскую, заполненные канцелярскими столами, случайными людьми - и мне стало не по себе.
Но этот пример патриотизма, настоящего, тихого, жертвенного, пример почти вековой верности родному дому в эпоху съёмных квартир очень поучителен и свидетельствует о том, что подвиги не всегда бывают громкими и широко известными. Самый трудный подвиг - ежедневный, совершаемый на протяжении десятков лет. «Настоящее смирение не видит себя смиренным», - говорил святитель Игнатий Брянчанинов. Настоящий патриот не кричит о патриотизме.
Он просто служит.
Дому ли, стране ли.
И это главное.
BY Якеменко
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Founder Pavel Durov says tech is meant to set you free But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford.
from us
