Как-то раз, в конце 90-х годов мы снимали флигель у одной известнейшей писательской семьи. Да что там греха таить – стишки эти мы учили сами, учили их потом с детьми и будем учить их во веки веков. Стояла великая московская зима. Снега, мороза и красных закатов было по колено, а холода трещали вместе с поленьями в камине. Флигель был крохотный, стол скособоченный, но как раз тот, где рождалась вечность в стихах. Сразу за желтеньким нашим флигелем и снеговиком стояли три дома.
Первый – роскошный, в три этажа терем, из бревен то ли в два, то ли в три охвата, сверкающий медовый терем, сооруженный по всем допетровским законам. Всё в нем звало свистнуть богатырским посвистом.
Второй дом, стоявший бок о бок – классический дворянский особняк, петербургского цвета, с белыми колоннами и парадным въездом для рысаков, прорвавшихся сквозь кованую решетку. Вот – вот войдет Барклай де Толли Веймарн.
Третий дом был огорожен стеной, за которой что-то звякало, лаяло, перемещались тени и на углу стояла вышка. Был ли там пулемет – никому неизвестно. Дом был низкий, плоский, еле высовывался из-за забора, но его темно-серый цвет напоминал насупленные брови. Участок этот – с посохом мороза – торжественно обходился вдоль стены, след в след, снег забивался в мокрые ботинки, и покорность этого медленного обхода приводила к металлическим воротам, наглухо забитым в стену.
Я никак не мог успокоиться, привозил друзей, тыкал пальцем: -Ведь это три человека, - говорил я, - это дома – люди. Три разных человека осуществили свою заветную мечту. Построили себе Дом!
-Дело не в том, что это три человека, - отвечал один мой мудрый приятель, - а в том, что они стоят рядом на одной земле. И еще рядом – твой старый академический домишко, к тому же тебе не принадлежащий. -А какой будет твой дом, - добавил он, - и где он будет, и будет ли вообще – это неизвестно. -Так же как, - заметил он, - неизвестно, какой будет земля, на которой стоят рядом эти дома, хотя они сегодня, в дикий мороз, мирно соседствуют.
И, в самом деле, какой она будет эта земля, когда хотя бы немного успокоится? И когда это будет? И как она придёт в себя после всех навязанных ей жестоких возбуждений?
День идёт за днём, отматывается год за годом, и ты не знаешь, какой это год в твоей жизни - 1920-й, 1940-й, 1984-й или просто неизвестный ещё 2025 год, который нужно прожить с высоко поднятой головой
Как-то раз, в конце 90-х годов мы снимали флигель у одной известнейшей писательской семьи. Да что там греха таить – стишки эти мы учили сами, учили их потом с детьми и будем учить их во веки веков. Стояла великая московская зима. Снега, мороза и красных закатов было по колено, а холода трещали вместе с поленьями в камине. Флигель был крохотный, стол скособоченный, но как раз тот, где рождалась вечность в стихах. Сразу за желтеньким нашим флигелем и снеговиком стояли три дома.
Первый – роскошный, в три этажа терем, из бревен то ли в два, то ли в три охвата, сверкающий медовый терем, сооруженный по всем допетровским законам. Всё в нем звало свистнуть богатырским посвистом.
Второй дом, стоявший бок о бок – классический дворянский особняк, петербургского цвета, с белыми колоннами и парадным въездом для рысаков, прорвавшихся сквозь кованую решетку. Вот – вот войдет Барклай де Толли Веймарн.
Третий дом был огорожен стеной, за которой что-то звякало, лаяло, перемещались тени и на углу стояла вышка. Был ли там пулемет – никому неизвестно. Дом был низкий, плоский, еле высовывался из-за забора, но его темно-серый цвет напоминал насупленные брови. Участок этот – с посохом мороза – торжественно обходился вдоль стены, след в след, снег забивался в мокрые ботинки, и покорность этого медленного обхода приводила к металлическим воротам, наглухо забитым в стену.
Я никак не мог успокоиться, привозил друзей, тыкал пальцем: -Ведь это три человека, - говорил я, - это дома – люди. Три разных человека осуществили свою заветную мечту. Построили себе Дом!
-Дело не в том, что это три человека, - отвечал один мой мудрый приятель, - а в том, что они стоят рядом на одной земле. И еще рядом – твой старый академический домишко, к тому же тебе не принадлежащий. -А какой будет твой дом, - добавил он, - и где он будет, и будет ли вообще – это неизвестно. -Так же как, - заметил он, - неизвестно, какой будет земля, на которой стоят рядом эти дома, хотя они сегодня, в дикий мороз, мирно соседствуют.
И, в самом деле, какой она будет эта земля, когда хотя бы немного успокоится? И когда это будет? И как она придёт в себя после всех навязанных ей жестоких возбуждений?
День идёт за днём, отматывается год за годом, и ты не знаешь, какой это год в твоей жизни - 1920-й, 1940-й, 1984-й или просто неизвестный ещё 2025 год, который нужно прожить с высоко поднятой головой
BY Яков Миркин
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. He adds: "Telegram has become my primary news source."
from us
