Ладно, пока я на 70% состою из майонеза, а на 30% — из сахара, и ничего вумного написать сюда не могу (так и не пиши, советует мне кэп, но я делаю вид, что не слышу), скажу про одну штуку, которая меня не то чтобы занимает, но я спотыкаюсь об неё периодически уже лет двадцать или как давно там вышел «Узник Азкабана».

Почему я про неё вдруг вспомнила? Потому что сейчас в моих лентах все без конца смотрят ГП, это же типа «новогодний фильм» (sic!), и сообщения о просмотрах ГП запараллелились вот с нашей с мужем беседой на тему nomen est omen и всё такое.

И, собссно, обо что ж я спотыкаюсь.

Мы ещё в школе выучили всякое про лошадиные говорящие фамилии и помним, что это, скорее, про особенности личности персонажа, ну и вообще про то, что — pardon my French — хотел сказать автор. Роулинг этот приём любит нежно, и своих собственных — оригинальных! —«Злодеусов Злеев» у неё завались. Но вот чего я не пойму: зачем использовать говорящее имя, которое в каком-то смысле спойлерит сюжет?

Не, ну правда.

Чувака зовут Remus Lupin и он — вот это поворот! — волк-оборотень (про Фенрира горемычного я уж вообще молчу). И ведь самое дурацкое: он же волком не родился, его покусали, когда его уже звали Remus Lupin, ну надо же, как совпало-то! Это всё равно что какого-нибудь там Серёжу (ну или Рому, если уж тут имеется Рем) Волкова укусил бы оборотень, а у него уже и имечко подходящее, красота.

К Сириусу и его собачьему alter ego я, кстати, не придираюсь — это ж типа анимагия, целенаправленная фигня, вроде как, не случайность, а может, вообще, прикол (хотя я, конечно, таких тонкостей не знаток).

Но оборотень Remus Lupin? Это в книге-то, где у плохого мальчика фамилия Malfoy? Серьёзно?

Типа чо, дети не догадаются? Не слышали про Ромула и Рема? Слово lupus нигде не попадалось? Росли в вакууме, что ли? Ну даже если таки не догадаются, для авторского подмигивания ~понимающему~ читателю как-то слишком лениво и толсто получается.

Впрочем, пост мой на майонезной-то волне тоже получился ленивым и толстым, но ничего не могу поделать —
#уцарямидасаослиныеуши …и волчий хвост, да.

Рождественские снега

Мы пряные травы зимы,
мы память ушедшего лета,
мы звёзды, волхвы, и холмы,
и пламя зари Назарета, —
вобравшие запах небес,
опавших росой и дождями,
драже, «Барбарис» — на развес —
и дальше — по кругу — горстями.
Мы — облако — в детской руке —
морозного жаркого пара,
мы в каждом летящем снежке
и в маленьком счастье — задаром.

Согрейся, гуляка и плут,
сегодня — весёлое дело:
снега затяжные идут
и делают чёрное — белым,
и праздничны город и лес,
как хлеб на льняных полотенцах,
как будто Спаситель воскрес —
и снова явился младенцем.

Лана Яснова

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Тем временем утащила у мамы «книжечку спокойствия»™
своего подростковья, чтобы перечитать, прежде чем прильнуть к сериалу «Сто лет одиночества», который мне уже похвалили несколько дружочков и, собссно, мама.

Дома у меня Маркес, конечно, тоже имеется, но мне почему-то важно возвращаться к любимым книгам не только в том же переводе, но и именно в том издании, в котором я их впервые прочла и полюбила: такая вот магия вещей, видимо.

Немного волнительно снова браться за любимый текст, читанный-перечитанный множество раз где-то между пятнадцатью и двадцатью тремя годами. Кто знает, как воспримет его эта взрослая тётенька, в которую я превратилась. Впрочем, иногда мне кажется, что я превратилась в неё только снаружи. Вот и проверим.

Гарсиа Маркес

В нашем времени отыскалось
время, чтобы проснулся вулкан,
что исторг из себя моментально огонь,
или, лучше сказать, вулкан,
что исторг из себя сновиденья,
и они потекли по горам колумбийским,
и великое изверженье
длилось тысячу и одну
ночь, и сие было в наше время:
из потоков грязи и лавы,
из придуманной автором глины
сотни людей во плоти
родились, чтобы не умирать.

Пабло Неруда
{перевод с испанского
Овадия Савича}

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Приходит на почту рассылка от издательства с анонсом новой книжки, и, как всегда, когда речь идёт об одной там серии, описание собссно книги и патетический комментарий издательства читаются как текст ИА Панорама, честное слово. Будто это правда наскоро слепленная пародия, а не книШка, которую какое-то время будут продвигать на разных площадках.

И вот смотрю я на очередное юное дарование «с актуальной и интеллектуальной»™ прозой и думаю, что все эти бесконечные авторки псевдокитайской фэнтезятины или очередного ретеллинга сказки, мифа, любовного романа XIX века (чо читали, то и пересказывают) кажутся мне теперь милыми и трогательными, потому что просто графоманят в своё удовольствие и к радости читательниц, а не пытаются выдать пустоту и натужность за глубокомыслие и сложность.

Побухтела — полегчало немношк.

#уцарямидасаослиныеуши

Сообщаю мужу, что вот, мол, подъехал ретеллинг «Руслана и Людмилы». Там Людмила — самодостаточная женщина, а Руслан по пути за ней влюбляется в какую-то там Фиру. За атмосфЭру старины™ отвечают рандомно натыканные «давеча», «недалече» и — неизбежное в таких книШках — «сказывать».

Муж тут же:
Пушкин сладко потянулся
И в гробу перевернулся!

#уцарямидасаослиныеуши

Мы с книжным клубом взялись тут читать уютненькую женщинскую книШку, чтоб ознакомиться с жанром и погиенить всласть на встрече.

Перевод на русский доставляет отдельно (я читаю его параллельно с английским текстом, я маньяк, да).

И вот у этих куриц из книШки, само собой, тоже имеется книжный клуб, который в оригинале зовётся Die-Hard Romantics Book Club.

Как же он называется в переводе?
«Крепкие романтики», мои чуваки.

Героический Брюс Уиллис, штоле, глаза так застил, что переводчик не смог найти словарь, а в нём подходящую — и объёмную! — словарную статью? И, не знаю, как-то выбрать эпитет, сообразный контексту и нормально звучащий по-русски?

Крепкие романтики — лучшие друзья крепких хозяйственников, приятно познакомиться, ёпта.

#уцарямидасаослиныеуши

Над домами, домами, домами
голубые висят облака —
вот они и останутся с нами
на века, на века, на века.

Только пар, только белое в синем
над громадами каменных плит…
Никогда, никогда мы не сгинем,
мы прочней и нежней, чем гранит.

Пусть разрушатся наши скорлупы,
геометрия жизни земной —
оглянись, поцелуй меня в губы,
дай мне руку, останься со мной.

А когда мы друг друга покинем,
ты на крыльях своих унеси
только пар, только белое в синем,
голубое и белое в си…

Борис Рыжий

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Мой смешной и душный канал Видят фигу приносит мне порой — pardon my French — пищу для размышлений. Если говорить о дурацких отзывах самих по себе, так тут вообще можно лекции забацать, где занимательная филология обнимется с занимательной антропологией, и я даже как-то написала пару постов по следам своих «фольклорных экспедиций»:

Про Джойса «не для радости, а для совести»(с)

и

Про классику и заваленный горизонт ожидания

Однако бывает и так, что задуматься меня заставляют не «кормильцы» (сиречь авторы отзывов), а читатели канала. Видят фигу я веду исключительно для радости и смеха (по заветам Бомарше), поэтому если вдруг чей-то горизонт ожидания не совпадает с моим, ну штош, там я придерживаюсь принципа «если надо объяснять, то не надо объяснять», а для рассуждений и дискуссий о литературе (и около) у меня есть вот эта вот воображаемая кафедра.

На днях в Видят фигу прилетел (очередной) довольно ~эмоциональный~ упрёк, что мы там «хором зубоскалим» над человеком, который «написал не очень хороший стишок», а сами ни шиша не понимаем в рифмах. Пристыдили, в общем. Я в дискуссию вступать не стала (см. принцип выше), тем паче к тому времени, как я её узрела, тред был довольно длинный, а возмущённый подписчик уже покинул канал.

Однако я вовсе не устыдилась.
Я задумалась.
И вот о чём.

Я не первый раз сталкиваюсь с таким занятным моментом рецепции:

Творческий (особенно почему-то поэтический) порыв будто бы заслуживает любых индульгенций.

Если кто-то пишет плохо согласованную ерунду или откровенную дичь о книге/авторе/литературе вообще п р о з о й, то можно смело потешаться, ставить лайки и репостить. Но вот если вдруг человек выразил своё сомнительное мнение по тем же поводам в хреновых с т и х а х, то смеяться над ним грешно, «это травля!»™.

Да с фига ли?

То есть любой умник из интернета может приосаниваться за счёт Джойса, Пушкина, Достоевского, Толстого, Шекспира, Уайльда, Гомера, Библии и Корана (sic!), you name it, но если он внезапно «тоже своего рода писатель»™, его чувства стоит поберечь?

На творческих площадках и правда нужно быть осторожнее с критикой (и уж тем более с субъективным осуждением), творцы люди трепетные (знаю, сама такая ващета), но если пресловутый творец несёт чушь плоды своего труда в иные области: скажем вот в книжные отзывы, у которых есть вполне конкретная прагматика, то логично, что судить его произведение будут по законам гор жанра всё-таки.

Дурацкий отзыв — это дурацкий отзыв, а уж написан он прозой или стихами, это на моём канале не имеет никакого значения.

Ленинградским детям

Промчатся над вами
Года за годами,
И станете вы старичками.

Теперь белобрысые вы,
Молодые,
А будете лысые вы
И седые.

И даже у маленькой Татки
Когда-нибудь будут внучатки,
И Татка наденет большие очки
И будет вязать своим внукам перчатки,

И даже двухлетнему Пете
Будет когда-нибудь семьдесят лет,
И все дети, все дети на свете
Будут называть его: дед.

И до пояса будет тогда
Седая его борода.

Так вот, когда станете вы старичками
С такими большими очками,
И чтоб размять свои старые кости,
Пойдёте куда-нибудь в гости, —
(Ну, скажем, возьмёте внучонка Николку
И поведёте на ёлку),
Или тогда же, — в две тысячи двадцать четвертом году; —
На лавочку сядете в Летнем саду.
Или не в Летнем саду, а в каком-нибудь маленьком скверике
В Новой Зеландии или в Америке,
— Всюду, куда б ни заехали вы, всюду, везде, одинаково,
Жители Праги, Гааги, Парижа, Чикаго и Кракова —
На вас молчаливо укажут
И тихо, почтительно скажут:
«Он был в Ленинграде... во время осады...
В те годы... вы знаете... в годы ... блокады»
И снимут пред вами шляпы.

Корней Чуковский
{1944 г.}

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

На диалекте руска рома (как в других, не знаю) поздняя ночь будет рат бари, буквально — большая ночь, словно, пока она длится, н о ч ь в ы р а с т а е т. И мне в этих словах сквозит что-то из стихов Лорки и Хименеса в переводах Гелескула, прекраснейшего.

А вот в русском языке, получается, мы в н о ч ь п о г р у ж а е м с я, как в реку и, кто знает, не можем ли мы в ней утонуть, если ночь окажется особенно глубока.

Люблю крутить стёртую метафорику так и сяк.

И откуда-то из детства машут нам и этим метафорам медвежонок Умка и Ёжик-в-тумане.

#уцарямидасаослиныеуши

А кракен выйдет?

Раз уж упомянула тут романи чиб, сообщаю, что кракен по поводу этой вот книжки таки готовится к выходу. А так долго, это потому что там разверзлись некоторые бездны — не такие, как в «Славянских мифах», конечно, про которые я накатала аж пять простыней, начиная с этой, но кракену всё же есть где порезвиться. Оставайтесь с нами, в общем:)

Вот и мои книжные итоги 2024 (в феврале, да)

В этот раз, как и в прошлом году, я снова не стану рассказывать в итогах о совсем никчемушных книгах (какие-то приберегу для кракена, но бóльшую часть просто выброшу из головы), а сосредоточусь на тех, что меня всё-таки порадовали (ну, или хотя бы успокоили:)

Из потенциальных роскошеств, чтение которых я вознамерилась больше не откладывать, в 2024 я прочла только одно, буквально прямо под ёлкой, в первых числах января — это был «снарк снарк» Эдуарда Веркина, и этот двухтомник, разумеется, попал в число особенно прекрасных книг года (ну, я вообще Веркина фанат).

Перечитала я три книги:

Вернер Хамахер “Minima Philologica”

Roger Zelazny “A Night in the Lonesome October”
Мне наконец удался фокус с последовательным чтением по главе в день в течение всего октября. Это было занятно, но в следующий раз перечитывать снова буду залпом, как обычно. Очень люблю эту маленькую и будто бы незатейливую книжку, которая на самом деле куда сложнее, глубже и психологичнее, чем может показаться по её началу, когда читатель впервые сталкивается с говорящим псом и чудищем в шкафу. Ну и конечно, Желязны не был бы самим собой, если б даже в самайновую сказочку не вплёл немного философии и слегка упоротых трипов, которые смотрятся там абсолютно органично.

Сага о Ньяле
Вот как всегда: открываешь книгу «только спросить»™, а сама читаешь её всю целиком. Спрашивать я собиралась про Гуннара с Конца Склона, потому как обещала о нём рассказать и хотела кое-что уточнить, но ситуация в итоге сложилась немного дурацко.

Впрочем, Гуннар был мудр и обычно «так спокоен, что его держал всего один человек»(с), поэтому надеюсь, он не обидится, если я расскажу о нём уже в 2025. Вот например, я читала Магнасона, тоже, кстати, исландца, в 2023 и весь прошлый год грозилась о нём написать, и вот написала же, ну и штош, что год спустя, в декабре.

Про «Сагу о Ньяле»говорить, наверное, не имеет смысла. О том, какая она значительная и важная в рамках истории литературы, написано во всяких там -педиях, а получить от неё удовольствие и, может быть, даже повеселиться не заставят никакие маст-рид-списки. Тут уж или любишь такое (моя остановочка), или нет. Я, конечно, всем и всегда советую прильнуть к тому или иному ~древнему~, pardon my French, литературному памятнику, чтобы выяснить хотя бы, заходит оно вообще или нет (и при случае насладиться), но я уже травмирована ведением канала «Видят фигу» и думаю теперь, что лучше просто не читать то, к чему совсем не лежит сердце, даже если это признано мегакрутым. А Сага о Ньяле — мегакрутая, о да, и если вы её полюбите — это навсегда)