«...Таков первый урок науки Гёте по методу Шиллера в тональности Моцарта. Не прегрешать против Духа Юности! Это значит: вытанцовывать мысль, а не пыхтеть под бременем несения серьезности ее; мыслить ритмически и эвритмически; имагинативно говоря, быть не верблюдом мысли, а танцмейстером ее, ибо мысль — тише! тише! — не в меньшей степени нуждается в хореографии, чем в логике. <...> "Они, — говорит о мужах науки Гёте, — относятся к делу серьезно, но не знают, что делать со своей серьезностью". Оттого их наука, при всех видимых и невидимых достоинствах своих, омрачена пятном решительного недостатка: она не переваривает действительности на почве самоотравления серьезностью. <...> Здесь наука — не бремя постылых абстракций, придавливающих конкретного носителя, а “серьезная игра” (еще один завет Гёте) <...>».
Карен Свасьян посвятил великому немцу целую книгу, где противопоставил господствующую в веках якобы бесстрастную и абстрактную науку — гетевской «живой» и сопутствующим ей добродетелям:
«Гёте должен оплодотворять, а не повисать на шее культурным бременем; какова бы ни была ценность этого бремени, последним доводом всегда остается то, что под ним пыхтят; Гёте выдержал бы все, кроме пыхтенья, — шалость, игривость, баловство, резвость, озорство мысли милее ему, чем хмурая застегнутость, кичащаяся своей ученостью».
Всякий раз, когда я читаю нечто подобное, то не могу не испытывать скорби оттого, что альтернативой науке объявляются страсти ее творца. Надо, мол, не серьезно, а несерьезно! Игриво надо! Бойко! Озорно! Вот он — путь науки! В другой книге Свасьян прямо говорит о том, что европейская наука пошла по школярскому пути — вместо того, чтобы закружить вальс с духоподъемной мистикой и поэзией:
«“Знание” [как оно сложилось в Средние века — М.В.], облаченное в докторскую мантию и оглядывающееся на устав, могло быть (и было) утонченным, респектабельным, профессиональным, doctissima; чего ему уже не могло хватать, так это духа музыки и халкионически-провансальского “веселья”; оно оказывалось вколоченным в футляр собственной респектабельности, и его серьезность всё больше походила на “гримасничающую серьезность совы” (Гёте)».
Давайте вдумаемся в предлагаемую Свасьяном альтернативу. Есть скучно-серьезное знание, а есть весело-игривое. А теперь вопрос: чем отличается содержание одного и второго знания? Уточним. Истина может быть выражена в различных формах, но ее содержание всегда одинаково — на то она и истина. Пример:
1) «2 + 3 = 5» — это истина. 2) «II + III = V» — это истина. 3) «Два плюс три равно пять» — это тоже истина.
Содержательно эти три высказывания идентичны, а вот формы (в данном случае — знаки чисел) у них разные. Так вот, истина не зависит от формы, в которую облекается. Мы можем изобрести свои собственные обозначения двойки, тройки и пятерки, но сумма первых двух будет чисел равна третьему. Другой пример:
1) «Вода кипит при температуре 100 градусов по Цельсию» — это истина. 2) «Вода кипит при температуре 212 градусов по Фаренгейту» — это тоже истина.
Здесь уже различаются не только знаки чисел, но и системы отсчета, но, тем не менее, оба высказывания выражает одно и то же содержание в разных формах.
Что предлагает Гете в интерпретации Свасьяна? Познавать с особым настроением, с иным подходом, опирающимся на бушующие внутри страсти. Ну, ок. Пересчитаем таблицу умножения со всей веселостью и озорством — неужели что-то изменится? Неужели 7х7, вычисленные поэтичным и мистичным умом, дадут иной результат, чем общеизвестный? Нет, не дадут. И не могут дать. Так какая разница, что чувствует ученый во время поисков истины? Разницы никакой — важно, чтобы он находил истинное содержание, а его настроения науку волновать не должны. Научная истина может воодушевлять, а можем обескураживать — в том числе ее открывателя.
Плохо написанная научно-популярная книга редко становится бестселлером, потому что страдает формальная сторона. Однако для научной книги красоты слога малозначимы.
«...Таков первый урок науки Гёте по методу Шиллера в тональности Моцарта. Не прегрешать против Духа Юности! Это значит: вытанцовывать мысль, а не пыхтеть под бременем несения серьезности ее; мыслить ритмически и эвритмически; имагинативно говоря, быть не верблюдом мысли, а танцмейстером ее, ибо мысль — тише! тише! — не в меньшей степени нуждается в хореографии, чем в логике. <...> "Они, — говорит о мужах науки Гёте, — относятся к делу серьезно, но не знают, что делать со своей серьезностью". Оттого их наука, при всех видимых и невидимых достоинствах своих, омрачена пятном решительного недостатка: она не переваривает действительности на почве самоотравления серьезностью. <...> Здесь наука — не бремя постылых абстракций, придавливающих конкретного носителя, а “серьезная игра” (еще один завет Гёте) <...>».
Карен Свасьян посвятил великому немцу целую книгу, где противопоставил господствующую в веках якобы бесстрастную и абстрактную науку — гетевской «живой» и сопутствующим ей добродетелям:
«Гёте должен оплодотворять, а не повисать на шее культурным бременем; какова бы ни была ценность этого бремени, последним доводом всегда остается то, что под ним пыхтят; Гёте выдержал бы все, кроме пыхтенья, — шалость, игривость, баловство, резвость, озорство мысли милее ему, чем хмурая застегнутость, кичащаяся своей ученостью».
Всякий раз, когда я читаю нечто подобное, то не могу не испытывать скорби оттого, что альтернативой науке объявляются страсти ее творца. Надо, мол, не серьезно, а несерьезно! Игриво надо! Бойко! Озорно! Вот он — путь науки! В другой книге Свасьян прямо говорит о том, что европейская наука пошла по школярскому пути — вместо того, чтобы закружить вальс с духоподъемной мистикой и поэзией:
«“Знание” [как оно сложилось в Средние века — М.В.], облаченное в докторскую мантию и оглядывающееся на устав, могло быть (и было) утонченным, респектабельным, профессиональным, doctissima; чего ему уже не могло хватать, так это духа музыки и халкионически-провансальского “веселья”; оно оказывалось вколоченным в футляр собственной респектабельности, и его серьезность всё больше походила на “гримасничающую серьезность совы” (Гёте)».
Давайте вдумаемся в предлагаемую Свасьяном альтернативу. Есть скучно-серьезное знание, а есть весело-игривое. А теперь вопрос: чем отличается содержание одного и второго знания? Уточним. Истина может быть выражена в различных формах, но ее содержание всегда одинаково — на то она и истина. Пример:
1) «2 + 3 = 5» — это истина. 2) «II + III = V» — это истина. 3) «Два плюс три равно пять» — это тоже истина.
Содержательно эти три высказывания идентичны, а вот формы (в данном случае — знаки чисел) у них разные. Так вот, истина не зависит от формы, в которую облекается. Мы можем изобрести свои собственные обозначения двойки, тройки и пятерки, но сумма первых двух будет чисел равна третьему. Другой пример:
1) «Вода кипит при температуре 100 градусов по Цельсию» — это истина. 2) «Вода кипит при температуре 212 градусов по Фаренгейту» — это тоже истина.
Здесь уже различаются не только знаки чисел, но и системы отсчета, но, тем не менее, оба высказывания выражает одно и то же содержание в разных формах.
Что предлагает Гете в интерпретации Свасьяна? Познавать с особым настроением, с иным подходом, опирающимся на бушующие внутри страсти. Ну, ок. Пересчитаем таблицу умножения со всей веселостью и озорством — неужели что-то изменится? Неужели 7х7, вычисленные поэтичным и мистичным умом, дадут иной результат, чем общеизвестный? Нет, не дадут. И не могут дать. Так какая разница, что чувствует ученый во время поисков истины? Разницы никакой — важно, чтобы он находил истинное содержание, а его настроения науку волновать не должны. Научная истина может воодушевлять, а можем обескураживать — в том числе ее открывателя.
Плохо написанная научно-популярная книга редко становится бестселлером, потому что страдает формальная сторона. Однако для научной книги красоты слога малозначимы.
BY Велецкие тетради
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more. Some people used the platform to organize ahead of the storming of the U.S. Capitol in January 2021, and last month Senator Mark Warner sent a letter to Durov urging him to curb Russian information operations on Telegram. Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup.
from us
