И вот – по авеню, как грек среди олив, какой-то парвеню шагает, горделив. (Вокруг жилой массив) степенен и красив, он влаственно ступает, уже меня взбесив.
И вдруг из всех щелей, как вор из темноты, как ангел на елей и как на скотч глисты козлами в огород полез честной народ к красавцу с намере́ньем Вкусить его щедрот.
Из окон и витрин, из люков и с дере́в текла как маргарин, прошедший подогрев, нежна как скорлупа, взбухая как крупа, пренебрегая мною, безбрежная толпа.
Несутся старики, блаженны и бодры, несут штурмовики воздушные шары, косматы без бритья, священники вождя приветствуют, кадило над головой крутя.
Пронырливый как плющ, любитель полумер, в руках от града ключ несет пухлявый мэр, а главный депутат, всегда слегка поддат, вручает самозванцу на царствие мандат.
Но я себе вопрос, а кто тут самозван, задал, ведь рос и рос стихийный караван. Печалью обуян, потухши как кальян, я понимал, что нужен здесь как козе баян.
Движению – привет: большой затор на въезд, как будто целый свет сюда сорвался с мест. Набухший как пульпит, аэропорт забит: туристы с рейсов сходят как спутники с орбит.
Вдруг голос (дубль два) – мой Высший Духовник: «Ну что? Comment ça va? Чего, браток, поник? Саднит, небось, в груди? Обиделся, поди? Ты прям душой нежнее столичных травести.
Ты видишь, как легко утратить мой фавор? Вчера ты – о-го-го, а нынче – приговор я выношу такой: ты – для меня изгой. И хоть я не считаю тебя плохим слугой,
ты душный персонаж: всё время негатив, и вот решился наш уютный коллектив тебя предать плетям, потом прогнать к чертям (ну, плети отменил я – не быть таким страстям)».
И всё – привет-пока... Ну что за шапито... Я больше не слуга, я во-об-ще никто. Закончилась лафа, Закончилась лихва. Как жить? Ведь мне всего-то каких-то двадцать два.
...Я брел, но чуял вслед слегка глумливый взгляд, холодный как стилет, хмельной как дистиллят: то новый фаворит, светясь как фосфорит, мой тихий сход со сцены задорно лицезрит.
Что ж, влейся в общий хор! Насыть собой народ! Но помни: очень скор судьбы коловорот – небесный коллектив, (капризен и строптив, и чужд, увы, смягченью) содеет рецидив:
подвергшись отлученью и горечь проглотив, ты, к своему смущенью, как я, толпы теченью вдруг станешь супротив.
Сие имей ввиду и время не транжирь. А я уже бреду в неведомую ширь. В какой бы дикий лес случайно я не влез меня спасёт кручина (и спутник GPS).
И вот – по авеню, как грек среди олив, какой-то парвеню шагает, горделив. (Вокруг жилой массив) степенен и красив, он влаственно ступает, уже меня взбесив.
И вдруг из всех щелей, как вор из темноты, как ангел на елей и как на скотч глисты козлами в огород полез честной народ к красавцу с намере́ньем Вкусить его щедрот.
Из окон и витрин, из люков и с дере́в текла как маргарин, прошедший подогрев, нежна как скорлупа, взбухая как крупа, пренебрегая мною, безбрежная толпа.
Несутся старики, блаженны и бодры, несут штурмовики воздушные шары, косматы без бритья, священники вождя приветствуют, кадило над головой крутя.
Пронырливый как плющ, любитель полумер, в руках от града ключ несет пухлявый мэр, а главный депутат, всегда слегка поддат, вручает самозванцу на царствие мандат.
Но я себе вопрос, а кто тут самозван, задал, ведь рос и рос стихийный караван. Печалью обуян, потухши как кальян, я понимал, что нужен здесь как козе баян.
Движению – привет: большой затор на въезд, как будто целый свет сюда сорвался с мест. Набухший как пульпит, аэропорт забит: туристы с рейсов сходят как спутники с орбит.
Вдруг голос (дубль два) – мой Высший Духовник: «Ну что? Comment ça va? Чего, браток, поник? Саднит, небось, в груди? Обиделся, поди? Ты прям душой нежнее столичных травести.
Ты видишь, как легко утратить мой фавор? Вчера ты – о-го-го, а нынче – приговор я выношу такой: ты – для меня изгой. И хоть я не считаю тебя плохим слугой,
ты душный персонаж: всё время негатив, и вот решился наш уютный коллектив тебя предать плетям, потом прогнать к чертям (ну, плети отменил я – не быть таким страстям)».
И всё – привет-пока... Ну что за шапито... Я больше не слуга, я во-об-ще никто. Закончилась лафа, Закончилась лихва. Как жить? Ведь мне всего-то каких-то двадцать два.
...Я брел, но чуял вслед слегка глумливый взгляд, холодный как стилет, хмельной как дистиллят: то новый фаворит, светясь как фосфорит, мой тихий сход со сцены задорно лицезрит.
Что ж, влейся в общий хор! Насыть собой народ! Но помни: очень скор судьбы коловорот – небесный коллектив, (капризен и строптив, и чужд, увы, смягченью) содеет рецидив:
подвергшись отлученью и горечь проглотив, ты, к своему смущенью, как я, толпы теченью вдруг станешь супротив.
Сие имей ввиду и время не транжирь. А я уже бреду в неведомую ширь. В какой бы дикий лес случайно я не влез меня спасёт кручина (и спутник GPS).
BY Велецкие тетради
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Ukrainian forces have since put up a strong resistance to the Russian troops amid the war that has left hundreds of Ukrainian civilians, including children, dead, according to the United Nations. Ukrainian and international officials have accused Russia of targeting civilian populations with shelling and bombardments.
from us
