В обсуждениях книг мы часто прибегаем к терминам «женская проза», «мужская проза, иногда даже добавляя слово «типичная». А как бы вы сформулировали ключевые отличия женской прозы от мужской?

Вчера при обсуждении «Календаря Морзе» Иевлева мы не раз возвращались к этому: «да у него типично мужская проза, поэтому...» Поэтому — что?

В данном случае речь шла о том, как скудно автор прописывает эмоции. Он имеет их в виду, устраивая персонажам катарсис, но не проговаривает вслух. Ряд читателей говорит: «Мне рассказали финал, но я его не проживаю».
Факты есть. Объяснения, что герой чувствовал в момент событий, — нет. Соответственно, некоторые читатели тоже в растерянности: им-то что чувствовать?

Я думала об этом весь вечер.
Перебирала в уме «мужские» и «женские» книги. Конечно, первым на ум пришёл Пруст: вот уж кого не упрекнёшь в отсутствии внутренней динамики. 🤣Или вот, я сейчас читаю Даниэля Шпека и ещё до всех этих обсуждений мужское vs женское подумала, что он пишет чересчур по-женски (я не имею в виду, что это плохо).

В качестве примеров мужской прозы сразу всплыли Канабеев, Рябов. Про последнего — новую книгу «Спаси и сохрани» — надо бы написать, а я уже неделю не могу подобрать слова. Это, похоже, мужская проза, возведённая в абсолют. Абсолютный катарсис читателю возможен при условии самостоятельного достраивания эмоционального фона персонажей. Мне так кажется.
Я-то в состоянии: так достроила, что несколько суток приходила в себя.

Отвечу на собственный вопрос про непрочитанную книгу.

У меня есть стопка (буквально, бумажных книг) у кровати. И некоторое количество (умолчим, сколько именно😁) электронных книг в телефоне, но среди всех действительно выделяется одна.
Это «Под сенью дев, увенчанных цветами» (потому что перевод Баевской) пресловутого Пруста, прочитанная примерно на треть.

Я часто упоминаю Пруста, потому что это чрезвычайно мой автор, который оказывает на меня огромное влияние (даже если его книги укоризненно смотрят с тумбочки!), который приходит ко мне в неожиданные моменты из неожиданных источников. Но чтобы читать Пруста, мне нужно войти в особое состояние. Непрерывно отдавать книге своё внимание. С первой книгой летом получилось: я брала её везде и читала повсюду. Когда начала вторую, на что-то переключилась — и всё. Потом ещё раз.

Я шучу, что мне нужна парочка клонов, чтобы фоном постоянно читать Пруста, пока остальные «я» читают другие книги.

Я жадная, быстрая и нетерпеливая. При таком раскладе вообще кажется непонятным, зачем мне Пруст и почему я в него вцепилась, но ведь дело именно в этом: он достраивает во мне глубину, которой я не обладаю исходно.

Кто там говорил, что «Улисс» — это духовная работа? Ха. Для меня медитативный француз Пруст оказался в сто раз бОльшей духовной работой, чем сумасшедший ирландец Джойс. Потому что в «Улиссе» столько скачков, динамики, абсурда и вау-эффектов, что можно испытать что угодно, только не скуку. А вот чтобы читать Пруста, действительно нужно сонастроить ум непривычным для меня образом.

Хочу в творческий отпуск в сад у реки. Без интернета. Кружевной зонтик, липовый чай, мадленки, лилии в воде, цветущий боярышник, беседку, перчатки, вот это всё. И семь томов.

Следующий вопрос:

Какую книгу 2024-го вам хочется дарить?

Знаете ощущение: книга так универсально хороша, что хочется купить сразу несколько экземпляров и раздарить всем близким (и неблизким)?

Интересное здесь про «универсально хороша».
Мы так часто говорим о том, что люди разные. Мы понимаем, что дарить книги можно, если приблизительно представляешь вкус/уровень начитанности/сферу интересов человека.

Тем не менее.
Иногда попадаются такие произведения, которые хочется подарить всем и каждому.
Вам в 2024-м — попалось?

Если не в 2024-м, то можно вспомнить вообще.

Здравствуйте!

Мне очень приятно, что вы приходите и остаётесь.

Напишу очередное промежуточное обновление поста-знакомства.

Меня зовут Ольга, я живу в Питере, работаю врачом и мамой, пишу романы и рассказы, с увлечением исследую современный литературный мир и нащупываю собственный в нём путь.

Пишу мистику, даже если пытаюсь писать реализм. Почти всё, что я пытаюсь в реализм или магреализм, звучит в христианской парадигме.

Мои романы «Обителей много» и дилогия «Соната с речитативом»/«Время жестоких чудес» ищут издателей, а пока их можно прочитать на сайтах Ридеро/Литрес.

Дилогия в бумажном виде есть у меня лично, пишите.

Рассказы в свободном доступе — по ссылкам.

Я пишу книжные рецензии, потому что не умею читать молча. 😁 Книга кажется мне по-настоящему прочитанной, если я запишу свои мысли и обсужу их с толпой людей.

Я читаю стихи (не свои), а посколько это я тоже не умею делать молча, у меня есть рубрика «стихотворение дня».

Я часто гуляю и путешествую, а поскольку я не умею... ну, вы поняли 🤣, у меня есть рубрика #безоглядно. Иногда я лезу в какую-то гору или улетаю в незнакомый город, из этого потом рождаются интересные (или страшные) истории.

Да, кофе я тоже пить молча не умею, поэтому есть #обитель_писателя: иногда я рассказываю про кофейни, в которых уютно работать над текстом.

Сейчас я пишу третий роман, а он пишет меня, и вы можете наблюдать за реалити-шоу «кто кого».

Мне будет приятно, если вы расскажете, кто вы и откуда пришли (даже если вы пришли давно и долго молчали 😁).

#личныйконтент

Стихотворение дня

Светлана Лаврентьева

Здесь такое утро занимается, что невольно хочется к нему. Солнечный раскачивая маятник, три вершины прогоняют тьму. Первый луч, как маленькая молния, бьет в окно и заставляет жить. Белый ватман снежного безмолвия: если хочешь счастья — напиши. Звон хрустальный, волшебство морозное — надышись, пройди сквозь этот лес. Столько раз мы вырастали взрослыми — наконец пора не повзрослеть. В этой чаше горной вечность спрятана, каждый шаг осознан и весом. Выходи, мой свет, играть с ребятами, научись не замечать часов.
Все сценарии иные терпят бедствие, песни прошлого летят в терновый куст.
Триединство
места,
времени
и действия
кажется важнейшим из искусств.

#цитаты_жемчуг

Стихотворение дня

Константин Симонов

Предчувствие любви страшнее
Самой любви. Любовь — как бой,
Глаз на глаз ты сошелся с нею.
Ждать нечего, она с тобой.

Предчувствие любви — как шторм,
Уже чуть-чуть влажнеют руки,
Но тишина еще, и звуки
Рояля слышны из-за штор.

А на барометре к чертям
Все вниз летит, летит давленье,
И в страхе светопреставленья
Уж поздно жаться к берегам.

Нет, хуже. Это как окоп,
Ты, сидя, ждешь свистка в атаку,
А там, за полверсты, там знака
Тот тоже ждет, чтоб пулю в лоб…

1945

#цитаты_жемчуг

«Любовь — это постоянное вопрошание» Кундеры становится для меня ключом к выходу из смятения последних недель/дней.

Вопрошание и взгляд, вообще, когда мы любим, мы смотрим (об этом же говорила Оля Демидюк на встрече, когда рассказывала про любовь к земле и к деревенскому дому).

Получается в две стороны: чтобы полюбить деятельно, надо спрашивать и смотреть (я сразу вспоминаю вечерний обход в отделении: моя работа с банального уровня, на самом деле, при вложении внимания (по-настоящему) переходит в работу деятельной любви: если я действительно спрашиваю пациентов о конкретных вещах и действительно вижу, что они отвечают и что при этом чувствуют).

Я сегодня смотрела на свой текст, перечитывала его с самого начала, вглядывалась и попробовала вопрошать персонажей (и себя) — в местах, где чувствую провисание.

И фраза Кундеры помогла мне открыть дверь, которая несколько дней казалась наглухо запертой: герой стоит перед скалой и беспомощно крутит внутри толкиновское «скажи "друг" и входи», не в силах подобрать нужный пароль.
Оказалось, что эту дверь открывает вопрошание, основой которому служит любовь (основой всему в этом мире служит любовь, так-то).

Я не шучу про «пишу роман, а он пишет меня: кто кого?».
Я взяла на себя слишком много, а согласиться на меньшее теперь не могу, потому что знаю, что такое по-настоящему живой текст. Положа руку на сердце, ваша автор могла бы писать более регулярно и безоглядно (как в своё время «Обители»), если бы не пыталась внести в текст всё, чем богата моя собственная жизнь (а она богата) и поменьше бы переживала, что текст не удерживается в рамках романа и окатывает меня с головой.
Чем больше я пытаюсь сосредоточиться на собственной жизни, тем беспомощнее я себя чувствую перед лицом текста.
Пора попробовать поступить наоборот.

И, как я и сказала, мой спасительный ключ — фраза про вопрошание. Убрать себя из уравнения (даже из любовного треугольника можно выйти без потерь, если спрашивать, а не присваивать, — это я уже даю слово героине).

Подозреваю, вышенаписанное получилось слишком невразумительным, а значит, #личныйконтент тут уместнее, чем #39_рабочее. 🤣

«Piccola Сицилия», Даниэль Шпек

Не мы находим свою жизнь, думал Мориц. Она находит нас. В тот момент, что определили не мы, в минуту полной нашей беззащитности. Не надо искать себя, достаточно лишь потеряться. И все случится.

Иногда не мы находим книги. Они находят нас. В тот момент, что определили не мы, в минуту полной нашей беззащитности. 🤣

Бывает, я сознательно выбираю книги (мне надо, скажем, читать пласт истории Восточной Пруссии или исследовать адюльтер-тему); бывает, книги сами приходят ко мне — и попадают в ряд нужных, необходимых, программных.
Я часто читаю непредвзято: не заглядывая в спойлеры/рецензии, даже об авторе имея смутное представление.
Вот что бы вы подумали, увидев в названии слово «Сицилия»?

Сначала мне было не очень. Язык, прыжки фокала, плюс ассоциации с парой нелюбимых книг.

Но потом история смогла меня забрать.
Piccola Сицилия — книга, которая была мне нужна, потому что она про поиск корней, про деда, про войну, про холокост, про любовь, про... про... слишком много совпадений, чтобы я могла остаться равнодушной.
Я и не осталась.

Археолог Нина ищет следы деда, пропавшего без вести во время войны. Есть вероятность, что он разбился в самолёте, перелетавшем из Туниса в Германию во время отступления немцев с Африканского побережья. Да, маленькая деталь: дед Мориц — кинооператор, пропагандист вермахта, успевший до начала военных действий, собственно, обручиться с бабушкой главной героини и зачать её мать. И потом — пропасть без вести.

Практически вся история — это большой флэшбек в сороковые годы. Тунис. Что вы знаете о Тунисе? Я теперь что-то знаю. Я нашла его на карте. 🤣
Ладно, кроме шуток, как я уже упоминала, книга ещё и срифмовалась для меня с только что пересмотренной «Касабланкой». Я разглядывала побережье, читала названия городов и очередной раз расширила личный кругозор, хотя бы просто тем, что взглянула на привычную картину войны с другого берега.
Тут вообще можно много говорить о военной литературе. Например, книжный клуб «Невидимый нам свет» получил название от почти одноименной книги, — в ней история развивалась во Франции, и я тогда встретилась с новым для себя историческим ракурсом.
Сколько их ещё есть — ракурсов... Последние месяцы моё внимание сфокусировано в Восточной Пруссии, и я читала книги, написанные немцами — жителями Кёнигсберга и побережья.

Но, пожалуй, кроме «Касабланки» я раньше не сталкивалась с взглядом с востока. Тут нужна ремарка, что нормальные люди не учат историю по художественным произведениям, но я никогда и не говорю, что учу историю по книге. Нет, цепляющий нарратив — это толчок, как минимум, к тому, чтобы изучить ещё какие-то источники.

Piccola Сицилия — микрорайон в Тунисе. Действие основного массива истории происходит во время захвата Туниса немецкой армией. Я прочитала достаточно критики про исторические «ложки дёгтя», но я умею от них абстрагироваться (не равно закрывать глаза), если встречаю сильный нарратив, который нужен моему сердцу.
Этот оказался нужен. В конце концов, мы не имеем права перекладывать на авторов художественной прозы ответственность за своё (не)знание и (не)понимание исторических процессов.

Итак, я прочитала историю жизни немца Морица. Историю о смене судьбы и имени. Я сейчас близка к тому, чтобы написать фразу, которую читатели терпеть не могут, а именно: у меня просто нет слов (помню, Катя, как ты однажды возмутилась на подобное: ты писатель или кто? Ищи слова! 😂).

продолжение 👇

#читательское

👆«Piccola Сицилия», Даниэль Шпек, продолжение

Ну хорошо, я попробую: мне нечасто попадалась столь забористая история судьбы человека на фоне исторических событий. И дело не столько во внешней динамике, сколько во внутренней. Вот такой парадокс. Казалось бы, если писатель фокусируется на внутренней динамике персонажа, это замедляет повествование, но, на мой взгляд, основное повествование Piccola Сицилия — это именно процессы внутри Морица.

Я недавно говорила о мужской/женской прозе и упомянула, что Шпек мне показался местами чересчур «женским», имея в виду именно это: автор сосредоточен на чувствах.
Но потом я разглядела сосредоточенность Шпека: она по-мужски основательна, она, по сути, помогает ему развернуть эпический экшн в душе отдельно взятого человека. Немца. Солдата вермахта. Винтика пропагандистской машины. Человека. Жениха. Отца. Приёмного сына. Потерявшего имя. Потерявшего род. Страну. Смысл жизни. Нашедшего имя. Страну. Этнос.
Дочь. Любовь.
Мурашки по коже.

— Я должен сменить веру? — спросил Мориц.
— Вы давно уже еврей. Загляните в свой паспорт.

Друзья, вы ведь мне в самом деле помогли дискуссией про мужское/женское, в частности вот, был хороший ответ: м/ж зависит от того, кем любуется автор — девочками или мальчиками.

И вот, я читаю Piccola Сицилия и думаю, думаю: кто больше любуется Морицом, препарирует его малейшие побуждения, изучает, проводит через мыслимое и немыслимое, — я или автор? Быть может, это лишь моя оптика? Я же девочка. Получается, я оказалась сосредоточенной на судьбе одного немца. Ни Виктор, ни Ясмина меня особенно не волновали (местами — раздражали), про остальных персонажей мне и сказать нечего. Теперь я думаю, не зря ли обвинила Шпека в «женскости» — может, это всего лишь я зашла с ноги в его книгу и всю дорогу беззастенчиво смотрела на Морица, не отводя взгляда?
Как бы то ни было, а смотреть есть на что.

В этой книге некоторые вопросы отстаются без ответов, некоторые сокровища остаются ненайденными (и разбросанными по дну морскому), и это кажется правильным. Мастерство неоднозначности — странная штука, но кто-то им владеет.

Словом... мне хочется избежать банальностей вроде того, что я прикоснулась к культуре, о которой не имела представления до того, и узнала кусочек истории, который был слепым пятном.

Я скажу о том, что у меня ком в горле. О том, что такое взгляд — взгляд, который, оказывается, может сделать человека отцом ребёнка. О том, что такое судьба. Мектуб.

И да, я хочу выпить бокал марсалы.
Я обычно не пью креплёное и сладкое.
Но я без ума от хороших историй.

#читательское

Я вам такая вчера: всё, разбираюсь с романом, пересматриваю приоритеты, точно-точно возьму себя в руки, допишу и проч и проч и проч.

Мой мозг в шесть утра: псс, у меня для тебя кое-что интересненькое — не хочешь написать рассказ о любви и кофе?
Я: уйди.
Мозг, вкрадчиво: а помнишь, как у Кабрэ в «Зимнем пути»?..

Аааа.

Мне НУЖНЫ эти серьги. 😁