Наа следующей деле приглашаем вас сразу на несколько мероприятий:

во-первых, 19 ноября в 19.00 - невероятно актуальный разговор «Женская память о терроре и лагере - в текстах, артефактах и документах» Франциски Тун-Хоэнштайн (славистки, доктора филологических наук, исследовательницы лагерной литературы и творчества Варлама Шаламова) и Ирины Щербаковой (Цукунфт Мемориал).

https://fienta.com/de/zhenskaya-pamyat-o-terrore-i-lagere-v-tekstah-artefaktah-i-dokumentah

В среду 20 ноября в 19 же - презентация книги Михаила Калужского «Несколько историй», которую он нам наконец-таки написал, а Бабель. Книги. Тель-Авив издал. Презентация пройдет при участии издателя Евгения Когана.

https://fienta.com/de/prezentaciya-knigi-mihaila-kaluzhskogo-neskolko-istoriy

В пятницу 22 ноября - у нас снова Михаил Калужский, но уже по другому поводу, будет Открытая запись подкаста «Закати сцену» с режиссёром Ильей Мощицким.

https://fienta.com/de/otkrytaya-zapis-podkasta-zakati-scenu-s-rezhisserom-iley-moshchickim

Приходите, когда хотите - или всегда. Все мероприятия бесплатные, но будем благодарны, если вы зарегистрируетесь.

«Эвридика, проверь, выключила ли ты газ» - первая книга нехудожественной прозы Татьяны Замировской (беларуской журналистки, музыкального критика и писательницы, живущей с 2015 года в Нью-Йорке) — сборник эссе, воспоминаний и размышлений о памяти и забывании, музыке и любви, эмиграции и связи с Беларусью через призрачную идентичность человека, который когда-то верил в то, что музыка — сильнее смерти, а текст - важнее жизни.

Как у Пруста человек тридцать страниц ворочается перед сном, то тут примерно несколько сотен - человек ходит на концерты, вспоминает концерты, покупает пластинки, вспоминает пластинки, пытается вспомнить, где заразилась ковидом, уж не тогда ли, когда «в роли female-батюшки представляла с церковным хором перформанс по документации женских снов о Лукашенко, где он умирает насильственными смертями». И в целом пытается сориентироваться относительно тектонических плит прошлого, памяти о прошлом - и настоящего.

Операция по переносу плейлиста на новую почву (в приложение привязанное к новой стране) приводит ее к выводам какой-то анни-эрновской тональности: «Мое прошлое вернулось ко мне, когда я смирилась с тем, что забуду его навсегда».

Текст абсолютной прямоты и честности с самим собой, настоящий дневник душевных перемен - от которого, как от разговора с близким другом, почти всякому станет легче.

планировался духоподъемный новогодний рил «A year of Babel Books Berlin», но при монтаже что-то пошло не так. простите, что написали короткое письмо, длинное вы бы читать не стали!

В рамках межиздательского Проекта 24 вышла третья замечательная книга - «Тайный ход» Льва Рубинштейна: немногочисленные стихотворения «в столбик», которые Лев Семенович писал с середины 2010х годов и неокончательная фрагментарная проза о детстве, к работе над которой он приступил осенью 2023 года. В январе 2024 он погиб, умер, как сказала одна моя подруга, «у всех нас». И нет никакой возможности сделать эту прозу окончательной - а хотелось бы читать её как можно дольше, желательно - вечно.

Бережно сохраненные или по крупицам восстановленные воспоминания - «звуки, запахи, слова, мелодии, картинки, места» которые перебрались «из цветущего чувственного мира в ненадежную дырявую память», на которые Рубинштейн смотрит глазами не взрослого, а все того же ребенка, из той же - ребячьей - логики, не подвергая их анализу, а давая, так сказать, в ощущениях, возвращая нас и в собственное детство. Кажется, никто кроме него так не умел и не умеет.

И женщина по имени Ганя, соседка по коммуналке, запомнится навсегда (даже мне, хоть это и не мое детство, но Рубинштейн нам всем вручил сейчас фрагменты своего детства), и спокойное место за гаражами, куда не заглядывает дворник Фарид, и похороны Сталина сопровождающиеся ролевой игрой - спонтанной манифестацией стихийного антитоталитаризма - когда носишься по двору, друг говорит «не бегай, Сталин умер», а ты отвечаешь «а мне то что!» и вы оба радостно хохочете. И смерть тети Люси из Севастополя.

А как мы делили батончик гематогена на троих, купленный в аптеке в складчину, - помню и я сама. Хоть уже и тридцать лет к моменту моего воспоминания прошло где-то там в Советском Союзе.

«С ужасом обнаруживаю, что на счастливые воспоминания налипла какая-то непонятного происхождения вязкая слизь, не позволяющая не только брать их в руки, но даже и просто прикасаться к ним.

Остается надеяться лишь на то, что это не навсегда».

Спасибо вам, Лев Семенович.