paradox _friends

Это не политика – это биополитика.

Эммануэль Макрон не особо лукавит, когда отвергает «политизированность» преследования Павла Дурова.
Действительно, если руководствоваться общепринятыми определениями, сегодняшнее преследование основателя Telegram во Франции связано с борьбой за власть гораздо меньше, чем, скажем, 20-летней давности «дело ЮКОСа» в России.
Дуров ни прямо, ни косвенно не участвовал в электоральных процессах, происходящих в Пятой республике. И не мог (да и едва ли хотел) конкурировать с основными французскими (да и любыми другими) политическими акторами. Но именно на их «поле».

Попытка не вмешаться в уже идущую игру, но начать абсолютно новую, свою, роднит дуровский кейс (при всей его технологической специфичности) с американским сюжетом второй половины 80ых, когда за финансовые махинации был осужден на 10 лет junk bond king Майкл Милкен.
Тот тоже находился вне политики (формально), помогая зарабатывать миллиарды спонсорам и демократов, и республиканцев.
Но для существующей системы он представлял едва ли не более серьезную угрозу, чем любой политический радикал, своими действиями ставя под сомнение монополию федеральной власти на создание денег.

Аналогии с телеграм-токенизацией здесь, конечно, неуместны. В «крипто-бунте» играет Дуров далеко не первую скрипку.
Зато в деле создания «агоры» вне «полиса» (любого и в самом широком определении) он весьма преуспел.
А ведь «пульт управления дискурсом» (даже при соблюдении всех писанных и неписанных норм, касающихся свободы слова) – столь же важный атрибут правящего класса, как и «ключи от кассы».

Дуров, как и Милкен, посягнул на один из «краеугольных камней» нынешнего мироустройства. Спровоцировав его бенефициаров перейти в «режим антиутопии» во избежание полного выхода ситуации из-под контроля.
Поэтому, несмотря на разницу «геополитических полюсов», действия страны, являющейся одним из олицетворений Запада, фактически поддержали такие восточные автократы, как Верховный лидер Ирана Хаменеи и белорусский президент Александр Лукашенко.

По той же причине представляется несколько поспешным говорить о «всеобщем кризисе глобализации». Если только не предполагать перехода «глобалистского проекта» в иное агрегатное состояние.
Иными словами, деление мира на военно-экономические блоки, которое ожидает Борис Межуев, будет осложнять и тормозить параллельная «перезагрузка» и глобализация конфликта «браминов» и «кшатриев», здесь – технологических предпринимателей, становящихся «цифровыми гуннами», и бюрократов/автократов, вынужденных объединиться для борьбы с общим «классовым» врагом.

www.group-telegram.com/vn/birmanalex.com/2311

8.4K viewsedited  Aug 27 at 14:17

Это не политика – это биополитика.

Эммануэль Макрон не особо лукавит, когда отвергает «политизированность» преследования Павла Дурова.
Действительно, если руководствоваться общепринятыми определениями, сегодняшнее преследование основателя Telegram во Франции связано с борьбой за власть гораздо меньше, чем, скажем, 20-летней давности «дело ЮКОСа» в России.
Дуров ни прямо, ни косвенно не участвовал в электоральных процессах, происходящих в Пятой республике. И не мог (да и едва ли хотел) конкурировать с основными французскими (да и любыми другими) политическими акторами. Но именно на их «поле».

Попытка не вмешаться в уже идущую игру, но начать абсолютно новую, свою, роднит дуровский кейс (при всей его технологической специфичности) с американским сюжетом второй половины 80ых, когда за финансовые махинации был осужден на 10 лет junk bond king Майкл Милкен.
Тот тоже находился вне политики (формально), помогая зарабатывать миллиарды спонсорам и демократов, и республиканцев.
Но для существующей системы он представлял едва ли не более серьезную угрозу, чем любой политический радикал, своими действиями ставя под сомнение монополию федеральной власти на создание денег.

Аналогии с телеграм-токенизацией здесь, конечно, неуместны. В «крипто-бунте» играет Дуров далеко не первую скрипку.
Зато в деле создания «агоры» вне «полиса» (любого и в самом широком определении) он весьма преуспел.
А ведь «пульт управления дискурсом» (даже при соблюдении всех писанных и неписанных норм, касающихся свободы слова) – столь же важный атрибут правящего класса, как и «ключи от кассы».

Дуров, как и Милкен, посягнул на один из «краеугольных камней» нынешнего мироустройства. Спровоцировав его бенефициаров перейти в «режим антиутопии» во избежание полного выхода ситуации из-под контроля.
Поэтому, несмотря на разницу «геополитических полюсов», действия страны, являющейся одним из олицетворений Запада, фактически поддержали такие восточные автократы, как Верховный лидер Ирана Хаменеи и белорусский президент Александр Лукашенко.

По той же причине представляется несколько поспешным говорить о «всеобщем кризисе глобализации». Если только не предполагать перехода «глобалистского проекта» в иное агрегатное состояние.
Иными словами, деление мира на военно-экономические блоки, которое ожидает Борис Межуев, будет осложнять и тормозить параллельная «перезагрузка» и глобализация конфликта «браминов» и «кшатриев», здесь – технологических предпринимателей, становящихся «цифровыми гуннами», и бюрократов/автократов, вынужденных объединиться для борьбы с общим «классовым» врагом.

BY paradox _friends