Расследуя от обратного.

Положим, обычный человек за свою жизнь может свободно освоить один родной язык, на уровне С2 популярной нынче шкалы. Он может добрать себе ещё один рабочий язык, на средних уровнях В1-2, для простого общения в границах некоего домена: туризм, торговля, медицина и т.п. Мы полагаем, что у такого человека основная работа не связана с языками напрямую, то есть "место в голове" используется для некоей обывательской деятельности.

Умный, возможно, дойдёт до двух родных языков свободного уровня владения, и малой россыпи рабочих на уровнях от злославного "читаю со словарём" до простых дискуссий в рамках домена ("понимаю простейшие фразы в аниме"). Некий профессиональный гуманитарий высокого полёта может заполонить всё своё пространство возможного именно языками и важными для него тематическими текстами на них же, и тогда случится "свободный русский, французский, немецкий, английский" и "что-то доходит на древнегреческом и древнеитальянском латинском". Помогает сродство языков, несомненно — так, все они индоевропейские, во всех толстый пласт латинских и еллинских терминов, и английский можно, стирая все нюансы до пень-колоды, описать как предельно офранцуженный немецкий. Совсем не то же самое, что свободный английский и свободный корейский, и ещё отдалённо понятный арабский прицепом.

Но что, если человек глуп? Тогда он может не дойти до совершенства единственного родного языка, звучать на нём косноязычным и тупеньким: потому что он природно и есть тупой. Остаться на предельно возможном С1, 5-ом уровне из 6, но большую часть времени звучать как йододефицитный гоблин из низшего класса с узким кругом интересов и такой же тонкой тетрадкой лексикона, которую освоит за месяц ежедневных занятий полный чужак до уровня В1, поставь ему родная армия боевую задачу интегрироваться в среду латышским стрелком.
Задачу изучения тупым субъектом же иностранных языков вовсе невозможно поставить, на неимением биологической опоры — только отдельные магические формулы. "Хенде хох."

Но что, если палочными методами принудить такого глупого человека к изучению нескольких языков, да ещё из различных семей, то есть с вагоном различий по самые синтаксические глубины — при всех его аппаратных ограничениях? Так он будет говорить на целых двух языках, своём языке рабов и чужой речи господ — и на каждом одинаково очень плохо, то есть звучать даже тупее, чем он есть в не-дискурсивной деятельности. На траги-комическом уровне невозможности дискурса как такового, то есть связной речи вовсе. Зверушка производит мыслевсплески, но органически неспособна на текучую речь.

Что, если из-за ограничений мальтузианского характера в некоем регионе живёт поколениями слишком много людей, что приводит к их постоянному повышенному напряжению и пониженному питанию, да с учётом из низкого классового места в распределении продукта, да ещё на фоне какого-нибудь там йододефицита?

Целый народ, который неспособен объяснить себя ни на родном, ни тем более на чужом господском.

И звучат как беглые обезьяны из цирка, и воспринимаются унасекомившими их греко-римскими, персо-арамейскими или там монголо-маньчжурскими завоевателя как лысые обезьяны. И если совсем избавленные от необходимости общаться к иноязычными иноземцами, кроме как может быть ритуальными фразами с локальным аналогом баскака при сдаче-приёмке дани, ещё могут сохранить элементы самосознания в своём узеньком диалектическом пространстве, то промежуточный слой более приближенный к чужакам будет испытывать невыносимые дискурсивные лишения.

Навеяно двумя наблюдениями:
— "Матная речь", где сохраняются начальный русский морфосинтаксис, но не семантика. Так что все речения откатываются ко всеобщему и абстрактному "кто-то делает-нечто с чем-то", если не совсем лишь "нечто-сущно". Лексикон состоит из Существительного, Действия и Эмфатической-Частицы, и вороха связующих предлогов и окончаний. Хотя нет, Частиц может быть до трёх, прямо как переживаний в такой низкопропускной черепушке.
— — Вы не задумывались, что такой матный пиджин может доразвиться в стабильную креольскую сборку? В пределе креолизации он может почти совсем "очиститься" от позорной истории — почти, ведь родимые пятнышки будут звучать тут и там. "Вульгарная бля латынь" новых уже-рымлян.
— Личное наблюдение неназванного австралийского антрополога, что иные аборигены, в силу как потомственной нищеты на фоне повального алкоголизма и токсикомании, и как вынужденные изучать два глубоко различных между собою языка — свой племенной и английский — не знают ни одного. "Общаются" чуть ли не мычанием (см. матный кряк).

- Вы любите Пушкина?
Я испытал глухое раздражение.
- Люблю.
Так, думаю, и разлюбить недолго.
- А можно спросить - за что?
Я поймал на себе иронический взгляд. Очевидно, любовь к Пушкину была здесь самой ходовой валютой. А вдруг, мол, я - фальшивомонетчик...
- То есть как? - спрашиваю.
- За что вы любите Пушкина?
- Давайте, - не выдержал я, - прекратим этот идиотский экзамен. Я окончил среднюю школу. Потом - университет. (Тут я немного преувеличил. Меня выгнали с третьего курса.) Кое-что прочел. В общем, разбираюсь... Да и претендую всего лишь на роль экскурсовода...

К счастью, мой резкий тон остался незамеченным. Как я позднее убедился, элементарная грубость здесь сходила легче, чем воображаемый апломб...
- И все-таки? - Марианна ждала ответа. Причем того ответа, который ей был заранее известен.
- Ладно, - говорю, - попробую... Что ж, слушайте. Пушкин - наш запоздалый Ренессанс. Как для Веймара - Гете. Они приняли на себя то, что Запад усвоил в XV-XVII веках. Пушкин нашел выражение социальных мотивов в характерной для Ренессанса форме трагедии. Он и Гете жили как бы в нескольких эпохах. "Вертер" - дань сентиментализму. "Кавказский пленник" - типично байроническая вещь. Но "Фауст", допустим, это уже елизаветинцы. А "Маленькие трагедии" естественно продолжают один из жанров Ренессанса. Такова же и лирика Пушкина. И если она горька, то не в духе Байрона, а в духе, мне кажется, шекспировских сонетов... Доступно излагаю?
- При чем тут Гете? - спросила Марианна. - И при чем тут Ренессанс?
- Ни при чем! - окончательно взбесился я. - Гете совершенно ни при чем! А Ренессансом звали лошадь Дон Кихота. Который тоже ни при чем! И я тут, очевидно, ни при чем!..
- Успокойтесь, - прошептала Марианна, - какой вы нервный... Я только спросила: "За что вы любите Пушкина?.."
- Любить публично - скотство! - заорал я. - Есть особый термин в сексопатологии...
Дрожащей рукой она протянула мне стакан воды. Я отодвинул его.
- Вы-то сами любили кого-нибудь? Когда-нибудь?!..
Не стоило этого говорить. Сейчас она зарыдает и крикнет:
"Мне тридцать четыре года, и я - одинокая девушка!.."
- Пушкин - наша гордость! - выговорила она. - Это не только великий поэт, но и великий гражданин...(с)

Как вы думаете, Томскiй Университетъ был ошибкой потому, что...
1)Был вообще основан, в краю потомков буйных каторжан, казацких хапуг и монголотатарских инородцев, что зря растратило ограниченные имперские фонды на непригодный материал, вместо нового университета где-либо в центральных губерниях?
2)Был основан на десяток лет слишком поздно, и без сестринских университетов Екатеринбурга и, с Транссибом, Иркутска, что оставило обиженными и недоученными Оренбургский и Восточно-Сибирский учебные округа?

Очень хорошо, что постсоветские люди почти всеобще и целокупно разделяют идеалы Просвещения. Любо!
Некоторые постсоветские люди посообразительнее даже поняли, куда ветер дует. И ещё любо!

Как правильно заметил тот дорогой подписчик, опция 1 выставляет Сибирь некоей эксплуатируемой Австралией: не столько Россией, сколько инородным владением России, которое можно и нужно эксплуатировать, а обустраивать не нужно, ведь колония должна приносить прибыль, а не проблемы. Да и что с ней ещё делать, если там живут потомки каторжан, конные полубомжи-убийцы и какие-то буряты?

В Австралии, кстати, первый университет в Сиднее открыли в 1850 году.
В краю урок и проституток в заморских гулагах, жующих гусениц и людей чёрных аборигенов, да крайне морально сомнительных золотопромышленников (лихорадить начало как раз в 1851).
На 15 лет раньше Новороссийского в Одессе, и на 38 лет раньше Томского, если считать от начала занятий там же. Раньше Варшавского*.
В 1853 открыли университет уже в Мельбурне.
Колония Виктория отделилась от Нового Южного Уэльса, с его каторжанами, как раз в 1851 году — и именно когда там нашли ленское австралийское золото, так что народ пошёл копать. Очень специфичный народ, про который в австралийском кино выделен жанр "вестерн с пауками-убийцами и узбеками китайскими рабами".
Ну хоть после этого два имперских края золотодобытчицкого вестерна в снегу/песку сравнялись и — а вот нет, в Аделаиде открылся третий университет в Австралии в 1874, на 4 года раньше основания Томского и на 14 лет раньше занятий там же. В какой-то Южной Австралии.
Ну хотя Аделаида основана сразу как поселение свободных людей и очень быстро вышла на самоокупаемость экспортом зерна, в меньшей степени меди — ещё и пять тысяч немецких лютеран приняла, которые начали местную винодельческую культуру. В 1860-м там жило 17 тысяч человек, а во всей колонии около 117 тысяч, но в 1881 в городе жило 38 тысяч человек, а в радиусе 16 километров от центрального почтамта (официальный "пригород" в переписи) — еще 65 тысяч.

Вполне томские цифры, если оставаться в рамках только города, особенно как пустили Транссиб... конечно, Аделаида была третьим, а не первым и последним. Вообще тот город оказался балованным, и без тяжелой истории Ботанибейска. Чай не колония строгого режима на Тасмании, Хобарт.
...
Вы можете смияццо, но в Урловске-на-Тасмании университет открыли в 1890 году.

Хотя ладно, колония Тасмания приняла запрет на завоз ссыльных в 1853 году, последней же закрыла гулаги Западная Австралия в 1868. Пожалуй, оцивилизовались местные, без подвоза урок и назначенных урками за реакцию на сверхэксплуатацию в промышленном аду Острова, за пару поколений. Ботани Бей официально перестал быть аналогом Магадана в 1850 году — в том самом, когда в Сиднее открыли университет. "Учитес."

В 1870-х пошло дело в Новой Зеландии: Отаго в 1869, в 1873 в Крайстчёрч (оба на Южном острове, в колонии с населением 200 тысяч белых человек на обоих островах — именно на Южном около Отаго началась ещё одна золотая лихорадка), в 1883 втянулся Северный остров с Оклендским (95 студентов и 4 преподавателя начали в здании бывшей тюрьмы — надзирать и наказывать) и в 1897 "в честь бриллиантового юбилея Королевы" организовали занятия и в Веллингтоне. Хотя в целом поначалу это был один университет с автономными кампусами-колледжами в разных городах колонии.

Общее направление, в целом, понятно. Как и характерные места и времена основания точек просвещения, для окультуривания избранных местных и дальнейшего продвижения там имперских ценностей.

Впрочем, что там Сибирь, что там Австралия. В Виленском учебном округе как разогнали крупнейший и богатейший университет империи, некогда курируемый чуть ли не вторым человеком в государстве, так и осталась чёрная дыра до самого конца, где даже в Витебске в XX веке остерегались одобрить университет. Там же жыды и пшэки, вы шо. Хуже Сибири.
Где, кстати, община ссыльных поляков до Иркутска включительно, да мутил польский золотой магнат Шанявский, способствовавший открытию частного университета имени себя в Москве.

Странно, что по Российской империи нет такой доходчивой инфографики — а ведь эта карта широко известна в узких кругах.

Пока только нашёл, что в 1910 году в Санкт-Петербургском университете было 8446 студентов, для сравнения. В Варшавском — 1269, из которых 1028 православных, все занятия на русском языке (ср. в два и четыре раза большие польские университеты Кракова и Львова).

Поскольку в прошлом листке затрагивали Австралию:
— в Сиднейском университете к 1914 году было "около 1500 студентов". Цифры Варшавского.
— в Мельбурнском "с 1901 года число студентов впервые превысило 500", вполне себе томские цифры, где в 1900 году было 549 студентов. Можно предположить сопоставимые с Сиднейским цифры или немного меньшие к ~1914.
— в Аделаидском есть скан официального отчёта за 1910 год, где указаны 393 студента и 270 вольнослушателей.
— Тасманийский пока ещё оставался приколом. В 1910 году там было 147 студентов (сравни с ~15 тысяч современных).
Тасманийцы из обывателей, потомки самых жёстких каторжан, на фоне экономической депрессии в Австралии с конца 1890-х, с последующей многолетней засухой, третью безработных и подавлением забастовочного движения австралийцев, относились к самой идее "гнезда мажоров" враждебно. Да и у студентов была репутация барагозов — в 1912 году они как-то перекричали торжественную речь университетского вице-канцлера (т.е. декана по австралийской ранжировке) и до кучи там же взорвали сероводородную бомбу.

Нюанс, впрочем, в том, что население и Сиднея, и Мельбурна к 1910 году было сопоставимо с населением Одессы и Варшавы — первый около 600 тысяч, второй немного меньше (хотя у переписчиков довольно широкое понимание города). Число студентов было сопоставимо там же и там же, возможно с небольшим перевесом в сторону австралийцев.
Аделаида оставалась на уровне Томска.

То есть Австралия, начинавшая как песчаная Сибирь, превратилась в своего рода Новороссию — с популяцией альтуш-сибиряков и самым социал-демократическим населением в империи. Впрочем, сносно пережившей тяжкий период депрессии 1890-х.

К нашим четырём знакомым добавилась ещё парочка — Квинслендский в 1909 и Западной Австралии в 1911. В Пертском, т.е. Западной Австралии, в 1921-м году было 280 студентов. Мелочь, конечно, но жёлудь посажен. Ну а в 1921 в России иные собак ели (в Поволжье уже людей), потому что лошади не при армии уже в целом закончились — с другой стороны, с приёмом в университеты было полное эгалитэ...

Так что я в чём-то был несправедлив к Россiи? Нормально она академически росла.
На уровне Австралии.
Конечно, возникает гора нюансов размером с Эверест, когда вся западная граница страны протянута с Германией, мировым академическим и научным лидером, а продолжается примкнувшей к ней Австро-Венгрией с сопоставимо конским числом студентов на душу населения и дискурсивным центром в Вене.
Обе пережили социал-демократическую ажитацию от товарищей из иных империалистических левиафанищ с началом войны и до самого её бесславного конца, а вот Россия — в конце уже нет.

Что с одной стороны хорошо, но с другой как-то плохо.
Сложно строить коммунизм после уничтожения средств производства и в обстановке повального апокалиптического голода на фоне чумы и войны.

Тягаться с мировым дискурсивным и научным лидером, будучи страной четвёртого эшелона, которая за полторы тысячи лет лишь краем нюхала Боспорскую украину Античности — слонские, конечно, аппетиты. А слону упасть на бегу — катастрофа, особенно ежели поверхность жёсткая и военная, как шутки кончились. Слишком идеальный потребовался бы путь развития при всё той же реакционной логике сдерживать, не пускать да игнорировать: воистину, лучше утешаться тем, что хоть было, ведь и то вовсе было не гарантировано. Хоть не Турция, хоть не Китай.
В конце концов, Три Кита критики — Маркс, Ницше, Фрейд — германофоны. Они XIX век так закопали, что немцев половину ХХ века принудительно дважды хоронили в ужасе — куда уж ненемцам восточнее надеяться на лучшее.

Любим в Тавроскифии жанр попаданчества: как бы пчелой нажужжать на ухо какому-нибудь Важному Тирану вовремя, чтобы пасьянс сложился. И эта линия думок, структурно, попаданческая. Ничего не изменится, поезд уехал.
Какая разница, нынешний пост-ленинский слой Романовым наследует как эллины египтянам.

Продуктивнее думать, куда он едет, чтобы на повороте не свалиться с вагона, и как бы не вместе с вагоном. Про сетевой распределённый формат сохранения и распространения что теоретического знания, что ценностных образцов.

"Теория завшивевшего канала", или гигиена дискурсивных пространств.

Серьёзно, зачем? Баньте ботов и троллей пестицидами и сжигайте их всех. Прах к праху, access denied к ботосфере.

Он

France: Defection of the Leftist Intellectuals. CIA Directorate of Intelligence. December 1985

Ой не факт, ой не факт... Аристотеля и Платона читать почему то можно, Декарта и Лейбница можно, можно читать всех старых французов, того же Руссо, а так же условно новых, типа Бергсона, можно читать Макиавелли и Джанбиттисто Вико, уж конечно можно читать Гоббса, Юма и Адама Смита...

...И только Фихте Шеллинг Гегель вызывают прогрессию охренения...

Фонд Мераба Мамардашвили

Лекции по античной философии.
Фонд Мераба Мамардашвили, Москва, Russia, 2016.

Для студентов ВГИК в 1980 году, говорите. Ну посмотрим на грузинского Сократа в деле, я даже Мо Цзин под такое дело отодвину на будущее.