Мимо этого cюжета из книги "Неизвестный Сунь Ятсен" я как человек, посвятивший определённые усилия изучению железнодорожной инфраструктуры Китая (см., например, здесь), пройти не смог.

За пределами Китая редко вспоминает, что в 1912 году после Синьхайской революции и передачи Юань Шикаю поста президента Китайской республики Сунь Ятсен вдруг загорелся идеей масштабного строительства по всему Китаю железных дорог.

Сунь Ятсен считал, что за десять лет нужно построить 200 000 ли железных дорог (около 100 000 км), и это решит все проблемы Китая с экономическим развитием.

Откуда взять деньги? Естественно, занять у зарубежных кредиторов, которые «озабочены только тем, что Китай не берёт у них в долг» (цитата). А потом, конечно, национализировать без какого-либо выкупа.

Дальше – слово источнику.

Австралийский журналист У. Дональд рассказывал о встрече с Сунь Ятсеном в письме:

«На днях он сообщил мне, что намеревается полностью посвятить себя железнодорожному строительству <..> Он принёс с собой большую карту. Она была размером около 6 футов, и когда Сунь расстелил её на полу, я воочию убедился в том, что он безумнее шляпника. Он человек абсолютно далёкий от жизни, лишённый всякого здравого смысла и не имеющий элементарного представления о предмете, который сейчас обсуждает.

Его карта включала Тибет, Монголию и крайние западные районы Китая. Время от времени Сунь брал в руки кисть и палочку туши, чтобы <нарисовать ещё линии будущих железных дорог>. Он провёл линию от Шанхая в Сычуань и далее в Лхасу. И ещё одну, ведущую в Монголию по краю пустыни Гоби <..>

Сунь сел на пол и давал мне свои пояснения. Он сидел, а я думал, что невозможно представить себе более нелепого поведения первого президента Китайской Республики! Он явно не в себе!

Я заплатил бы 100 долларов за фотоснимок, на которым был запечатлён сидящий на полу рядом со своей картой Сунь, уверенный в том, что через 10 лет весь Китай будет опоясан железными дорогами. Небольшая линия от Лаокая (город во Вьетнаме на границе с Китаем) до провинциального центра Юньнани стоит что-то около 8 млн фунтов стерлингов.

Столько же — о Боже Милостивый! – будет стоить линия от Юньнани до Лхасы! И зачем она вообще нужна, разве что для того, чтобы летом совершать экскурсии на край земли или пригодиться Далай-ламе, когда он задумает сбежать?»

4 июля 1912 года. (Цит. по Крюковы. М., 2023. Т. 1. С. 430)

Самое прикольное, что визионерские планы Сунь Ятсена, к которым с таким сарказмом отнёсся австралийский журналист, сбылись!

Включая даже железную дорогу до Лхасы! Правда, не из Юньнани, а из Цинхая, да и Далай-лама сбежал задолго до её появления.

Но есть нюанс.

Это произошло только через сто c лишним лет. Планка в 100 000 км железных дорог была преодолена только в 2013 году.

* В настоящий момент общая протяжённость железных дорог в КНР составляет 155 000 км. Даже за десятилетие сверхактивного строительства в 2013-2023 годах было построено чуть больше 50 000 км, что в два раза меньше, чем планы Сунь Ятсена, намеченные на 1913-1923 годы.

В общем, очень знакомая сцена. Много раз бывал на месте мистера У. Дональда. И, к сожалению, далеко не каждый из моих собеседников был Сунь Ятсен...

👆👆
В вышеприведенном отрывке про романтика Сунь Ятсена любопытно ещё и то, что даже самые дикие и фантастические его планы относительно железных дорог либо осуществились при коммунистах от КПК, либо достраиваются, а началось мега-строительство железных дорог после 2001 года.

"Он провёл линию от Шанхая в Сычуань и далее в Лхасу" - вторая дорога на Тибет уже достраивается. Уже не из Цинхая, а гораздо более сложная - Сычуань-Тибетская ж/д (СТЖД - я писал о ней в ЖЖ-блоге ещё в 2017 году, когда только начали строить).

В августе 1905 года 39-летний Сунь Ятсен приехал в Японию, чтобы выполнить главную задачу накануне грядущей революции — объединить разрозненные антиманьчжурские организации. Осуществить эту акцию именно в Стране Восходящего Солнца он планировал потому, что там в то время находились руководители революционных групп; кроме того, он мог рассчитывать на поддержку и помощь со стороны своих многочисленных японских друзей.

Результатом этих усилий стало создание «Объединённого союза» (кит. «Тунмэнхой» 同盟会), который ныне включается в генеалогию Гоминьдана. Но речь не об этих плюс-минус хорошо известных исторических событиях. Интереснее другое.

В тот же период Сунь Ятсен впервые изложил первоначальный вариант своих знаменитых «Трёх народных принципов» – национализм, народоправие, народное благосостояние.

На эту тему написано так много (порой кажется, слишком много), что на первый взгляд нет необходимости затрагивать её. Тем не менее авторы высказались по этому поводу. Точнее — о первом из трёх принципов, или о первой составляющей суньятсеновской теории революции — «национальной революции».

Прежде всего — о самом термине «нация». Благо, что специфика его понимания до сих пор играет важнейшее значение для политической повестки.

Китайский термин «нация» (民族, миньцзу) также как «революция» и множество других социально-политических терминов был в новейшее время заимствован из японского языка, а в японском появился как смысловой эквивалент европейского nation.

В настоящее время термин «нация» употребляется в двух различных смыслах. В европейских языках он является синонимом «государства», тогда как в русском он имеет значение «этнос».

Но японцы, заимствовав из западноевропейских языков понятие nation и обозначив его сочетанием двух иероглифов 民族, употребляли его и в первом, и во втором значении (!)

Так, известный учёный эпохи Мэйдзи Куга Кацунан, одним из первых использовавший в своих трудах термин 民族 (minzoku), следующим образом определял его:

«Человечество едино, но подразделяется на белых, чёрных и жёлтых. Белые, чёрные и жёлтые в свою очередь состоят из различных наций различных государств. Разные нации и разные государства имеют свою собственную историю, свой особенный характер, своё представление о добре и зле, свои обычаи и свою территорию».

Из этого не слишком внятного определения явствует, что minzoku обладает признаками как этноса, так и государства, а это, в свою очередь, являлось основой идеи «одна нация — одно государство».

В этом значении данный термин и был заимствован китайской общественной мыслью. Именно так понимали термин «миньцзу» и революционеры, поставившие своей целью вызволить китайцев-хань из-под гнета иноплеменников (* то есть представителей другой нации «миньцзу»!) маньчжуров.

Идея многонационального государства была им изначально чужда.

Поэтому в программе «Объединённого союза» говорилось не о свержении маньчжурской династии, а об изгнании маньчжуров за пределы этнической территории китайцев-хань и создании однонационального государства хань.

(В этом случае на территории Цинской империи должно было быть создано по меньшей мере ещё три самостоятельных государства). <…>

Потребовалось несколько лет, прежде чем Сунь Ятсен пришёл к выводу об ошибочности своего первоначального толкования принципа национализма и воспринял сформулированный его идейными противниками тезис о «республике пяти наций» (* то есть «едином государстве хань, маньчжуров, монголов, тибетцев и мусульман»).

Одним из побочных эффектов выдвижения в начале ХХ века концепции «одна нация – одно государство» было то, что в это время революционеры не считали Маньчжурию и Монголию частью будущего государства китайцев-хань.

В этом заключается разгадка исторического парадокса – как в момент создания «Тунмэнхой», так и на протяжении всего периода его существования китайские революционеры действовали в тесном взаимодействии с одной из самых реакционных националистических японских политических организаций, получившей наименование «Кокурюкай». Об этом чуть позже.

(По: Крюковы. Неизвестный Сунь Ятсен. М., 2023. Том 1. С. 181-183)

Контакты китайского революционера Сунь Ятсена и японских радикалов-националистов из "Кокурюкай" — это всего лишь один из многочисленных сюжетов на тему "Заграница нам поможет", которые сопровождали почти всю политическую деятельность «Отца Нации».

Наименование «Кокурюкай» 黑龙会 иногда переводится на русский язык как «Общество чёрного дракона», но это ошибка. На самом деле оно происходит от названия реки Хэйлунцзян (Река Чёрного дракона) — то есть Амур. И фактически "Кокурюкай" — это "Амурское общество".

Основоположники "Общества" исходили из того, что территории к югу и к северу от Амура — Маньчжурия, Монголия и Сибирь — должны войти в состав Страны Восходящего Солнца.

Одним из основателей был Утида Рёхэй. Не будет преувеличением сказать, что главной целью его жизни было противодействие России и аннексия Маньчжурии.

Члены «Кокурюкай» приняли активнейшее участие в создании «Объединённого союза» («Тунмэнхой»). Достаточно сказать, что его первое собрание происходило не где-нибудь, а на квартире Утида в Токио, и сам он во главе группы своих единомышленников вступил в «Союз».

В своей книге «Японская Азия» Утида утверждал, что ещё в 1898 году Сунь Ятсен сказал ему: «Наша цель – уничтожить маньчжуров и восстановить власть китайцев. А когда революция победит, можно будет отдать японцам Маньчжурию, Монголию и Сибирь» (* под Сибирью здесь очевидно понимается российский Дальний Восток).

По словам Утида, начиная с 1906 г., д-р Сунь неоднократно заверял японских государственных и общественных деятелей, пытаясь получить у них финансирование на дело свержения маньчжурской династии: «В случае если Япония поможет китайской революции, Маньчжурия и Монголия будут отданы Японии».

Авторы книги «Неизвестный Сунь Ятсен» огромное внимание уделяют верификации этих утверждений, так что не будем пересказывать всех их аргументы. Отметим лишь, что они убедительны: и в части того, что Сунь Ятсен действительно так говорил, и в части того, что нас не должно это удивлять.

Во-первых, «заграница нам поможет», но, естественно, не бесплатно. Во-вторых, исходя из начального понимания Сунь Ятсеном принципа «Одна нация – одно государство», маньчжурские и монгольские территории были в "прекрасном Китае будущего" не нужны.

Со временем он, впрочем, поменял свои взгляды по поводу того, что такое есть китайская нация 中华民族, и воспринял идею о том, что маньчжуры, монголы и остальные являются такой же её составной частью, как и китайцы-хань.

Этот идейный разворот произошёл уже в 1911-1912 годах на фоне залпов Синьхайской революции (* Сунь Ятсен называл её «первой революцией», обозначая порядковым числительным каждую свою попытку добиться власти).

С этого момента активисты «Кокурюкай» потеряли к контактам с Сунь Ятсеном и его революционерами всякий интерес.

(По: Крюковы. Неизвестный Сунь Ятсен. М., 2023. Том. 1. С. 183-187).

Разобравшись (совместными с Юлией Дрейзис усилиями) с тем, на каких языках говорил будущий "Отец Нации"), вернёмся к магистральному сюжету книги "Неизвестный Сунь Ятсен" — его многочисленным попыткам прийти к власти в Китае, которые осуществлялись чаще всего... как бы это сказать... не без помощи заинтересованных внешних игроков.

Так, после провала т.н. «второй революции» (попытки свержения Юань Шикая в 1913 году) Сунь Ятсен снова бежал в Японию.

Здесь в мае 1914 года он написал письмо премьер-министру Окума Сигэнобу, в котором фактически предлагал от лица партии Гоминьдан «присягнуть на верность» Токио в обмен на финансирование прихода Гоминьдана к власти.

По многим аспектам предложения Сунь Ятсена давали японцам ещё больше привилегий, чем те, которые они год спустя в ультимативной форме выбивали из Юань Шикая в знаменитом «21 требовании».

Впрочем, при желании в тексте того же письма можно увидеть и идеалистическую приверженность Сунь Ятсена идеям «паназиатизма», который на тот момент ещё не был дискредитирован японским милитаризмом.

Да и вообще любовь к Японии, которую Сунь Ятсен (вполне вероятно, что искренне) называл «второй Родиной».

Письмо это, по понятным причинам, до сих пор вызывает ожесточенные споры (аргументы сторон мы приводить не будем, но в книге они разбираются на нескольких десятках страниц).

Нам же важно, что официальный Токио на тот момент не рискнул делать ставку на потерпевшего уже несколько поражений «лидера китайской оппозиции».

Спустя два года, после начала Первой мировой войны и захвата японцами Циндао, ситуация поменялась. Теперь уже они занимали гораздо более проактивную позицию.

«План революционных действий в Шаньдуне», в соответствии с которым осуществлялась т.н. «третья революция» Сунь Ятсена (1916 год), был написан японским командованием и фактически был направлен не на свержение Юань Шикая (как это виделось Суню), а на создание прояпонского марионеточного государства в границах провинции Шаньдун (минимум) или всего Китая (максимум).

Как пишут Крюковы, «в случае падения <столицы провинции Шаньдун> прямой путь на Пекин был бы открыт. Одержи Сунь Ятсен победу в «третьей революции», в Пекине в соответствии с согласованным ранее планом было бы создано «правительство прояпонской ориентации», и это разом зачеркнуло бы всё позитивное в деятельности лидера Гоминьдана — как это произошло с его несостоявшимся преемником Ван Цзинвэем или с генералом Власовым. Сунь Ятсен вошёл бы в историю как коллаборационист, предатель китайского народа.

В этот критический момент нашёлся человек, спасший Сунь Ятсена от вселенского позора.

Таким человеком был Юань Шикай: 6 июня 1916 года он неожиданно скончался.

Предпринятый против него карательный поход утратил свой смысл, и <организованная с помощью японцев и вооружённая японским оружием> «Северо-Восточная армия» прекратила военные действия».

(Крюковы. Неизвестный Сунь Ятсен. М., 2023. Т. 2. С. 276-277)

Забегая вперёд, отметим, что сами японцы после этого переключились на поддержку официального правительства, во главе которого встал милитарист Дуань Цижуй. А Сунь Ятсен постепенно переориентировался на контакты с кайзеровской Германией.

…До «Великого перелома в мировоззрении Сунь Ятсена» и начала сотрудничества с Советской Россией оставалось ещё пять лет.

Из 58 лет жизни Сунь Ятсен провёл за пределами Китая по меньшей мере 16 лет. В течение всего этого времени он в основном занимался поиском средств для осуществления очередного восстания в Китае, контактируя с представителями самых разных стран.

США в этом ряду стоят особняком – хотя бы в силу того факта, что Сунь Ятсен в своё время смог получить американское гражданство и принимал присягу в качестве «временного президента» Китайской Республики, имея в кармане американский паспорт.

Этот забавный факт следует считать доказанным – вплоть до того, что документы, свидетельствующие об этом, выставлялись в 2001 году на выставке в Тайбэе, которую открывал глава острова Ма Инцзю.

Впрочем, обретение американского гражданства произошло при довольно примечательных обстоятельствах:

Хорошо известно, что в возрасте 13 лет Сунь Ятсен переехал в Гонолулу, где проживал его старший брат Сунь Мэй. Там он задержался на четыре года, худо-бедно выучил английский язык, заинтересовался христианством. Однако, на тот момент Гавайи были формально независимы.

Когда в 1904 году обстоятельства политэмиграции вынудили Сунь Ятсена вновь обратить внимание на Гавайи, они были уже частью США, и с въездом Сунь Ятсена по китайскому паспорту возникли проблемы.

Во-первых, в США действовал дискриминационный «Акт об исключении китайцев», в соответствии с которым миграция из Китая строго ограничивалась.

Во-вторых, китайские власти официально разыскивали Сунь Ятсена как мятежника, так что китайский консул в Гонолулу мог воспрепятствовать въезду.

Выход нашёл брат. Было решено привлечь двух "свидетелей", которые под присягой подтвердили, что на самом деле Сунь Ятсен родился не в Китае, а на Гавайских островах — причём не в 1866, как утверждалось ранее, а в 1870 году (зачем Суню пришлось делать себя на четыре года моложе, историки до сих пор так и не выяснили).

На основании этих показаний он получил свидетельство о рождении, а потом и паспорт, что позволило ему свободно въезжать в США.

Впрочем, "американский период" оказался не слишком удачным для Сунь Ятсена.

Американское общество относилось к китайцам сквозь призму расовых предрассудков. У находившегося в тот момент у власти президента Теодора Рузвельта слово «китаец» было ругательным (о чём имеются исторические свидетельства).

И даже проникновенная брошюра "The True solution of the Chinese question" (1904 год), не помогла.

Брошюра, между тем, написана была небесталанно. Заинтересованные лица могут и сейчас при желании использовать, надо лишь заменять слово «Китай» на что-нибудь другое.

Например:

«Спасение Китая с начала и до конца является нашей собственной задачей. Однако в последнее время этот вопрос связан с судьбами всего мира. Поэтому для того, чтобы быть уверенным в успехе, облегчить нашу задачу, избежать лишних жертв, мы должны обратиться с призывом к народам всего цивилизованного мира, и в особенности – к народу США, оказать нам моральную и материальную поддержку. Вы – провозвестники западной цивилизации в Японии, вы – христианская нация. Создавая наше новое правительство, мы намерены взять ваше в качестве образца. Наконец, вы – борцы за свободу и демократию. Поэтому мы надеемся найти среди вас многих Лафайетов!»

(Цит. по: Крюковы. Неизвестный Сунь Ятсен. М., 2023. Т. 1. С. 174-175).

Отдельные Лафайеты в США всё же нашлись. Например, финансовый авантюрист Джеймс Бут, заключивший с Сунем контракт о создании «синдиката» с бюджетом 3 630 000 долларов для формирования Временного правительства и перераспределения концессий.

Или автор публицистических брошюр о военной стратегии Гомер Ли (помимо прочего, важно упомянуть, что он был инвалидом детства и ни дня не воевал), называвший себя «генералом» и разработавший план вооружённого восстания на юге Китая — так, впрочем, и нереализованный по причине абсолютного дилетантства, что признавали даже соратники Сунь Ятсена.

Но в целом американские воротилы перспективы Сунь Ятсена не оценили. Пусть и современная тайваньская историография старается акцентировать внимание на связях "Отца Нации" именно с США, а не Японией.

После провала Кантонского восстания 1894 года 28-летний Сунь Ятсен, обвинённый властями в его подготовке, ретировался в политэмиграцию.

Ненадолго задержавшись в Японии, Сунь Ятсен оказался в Сан-Франциско. Здесь он зашёл в первую попавшуюся фотостудию, чтобы запечатлеть себя в новом облике — с европейской причёской, в сюртуке и галстуке. Результат оказался столь удачен, что, давая интервью корреспонденту одной из местных газет, д-р Сунь не удержался и передал одно из своих фото для публикации. С этого и начались все последующие неприятности.

Фотография попала в руки сотрудников китайского посольства в США, "государственный преступник" был опознан, и за ним была установлена слежка.

Когда 23 сентября 1896 года Сунь Ятсен взошёл по трапу лайнера "Маджестик", китайский посланник в США информировал своего коллегу в Лондоне о том, что Сунь отбыл в Англию.

В Англии тоже приготовились. И, когда 11 октября 1896 года Сунь Ятсен оказался в здании китайского консульства (был ли он похищен или пришёл туда добровольно, представившись другим именем, — вопрос дискуссионный), он был немедленно задержан и помещён под фактический арест.

Договора о взаимной выдаче преступников между Англией и Цинской империей не было, так что революционера было решено вывезти на родину для суда тайно.

Всего Сунь Ятсен провёл в здании миссии 12 дней, постепенно готовясь к неизбежному — насильственному возвращению в Китай с последующей казнью.

Но бесспорно и другое: оказавшись в западне, он начал предпринимать отчаянные попытки связаться с кем-либо за пределами здания миссии. Прежде всего, со своим бывшим учителем Джеймсом Кентли, который был ему знаком по периоду жизни в Гонконге, а сейчас проживал в Лондоне.

Он своего добился. Записки о положении Сунь Ятсена через британских служащих посольства дошли до Кэнтли, и он поднял на ушли буквально весь город.

Дело дошло до Форин-офис. В это ведомство был вызван на беседу мистер Маккартни, подданный Соединённого Королевства, работавший в китайской дипмиссии секретарём. В кругу соотечественников Маккартни, ранее предпринявший активные действия по установлению слежки за Сунь Ятсеном, отпираться не стал и во всём признался.

В итоге китайскому посланнику была направлена официальная нота министра иностранных дел Великобритании с требованием освобождения Сунь Ятсена.

Информация просочилась в прессу, и уже на следующее утро возле китайского посольства собралась большая толпа журналистов.

Впрочем, в первых репортажах доминировали скептические нотки. Газета Globe писала:

"В этом заговоре нет ничего необычного. Провинция Гуандун — это рассадник подрывной деятельности. Помимо прочего, все жители китайского Юга от природы рождаются пиратами, и захват заложников — их профессия и искусство. Тот факт, что один из похитителей был похищен в Лондоне, — это не более чем зловещий пример китайского юмора".

(Цит. по: Крюковы. Т. 1. С. 104).

Однако, когда вечером того же дня Сунь Ятсена таки освободили, журналисты обратили внимание на два обстоятельства, их немало удививших. "Похищенный" был хорош собой, одет на европейский манер и, помимо прочего, "говорил медленно, но на хорошем английском языке". Это всё было совсем непохоже на образ "восточного заговорщика". Зато хорошо вписывалось в дихотомию "свой (цивилизованный) — чужой (варварский)".

Лондонская пресса начала шумно радоваться освобождению китайского оппозиционера, всячески превознося его достоинства. Сунь Ятсена стали узнавать на улицах, писали ему письма с просьбой дать автограф, приглашали на званые обеды.

Кульминацией стало издание три месяца спустя брошюры под названием "Сунь Ятсен. Похищен в Лондоне" (Sun Yat-sen. Kidnapped in London), которая стала бестселлером.

Обстоятельства задержания Сунь Ятсена, изложенные в книге, на многие годы стали канонической версией событий — хотя изучение источников позволяет усомниться едва ли не в каждом из ключевых тезисов книги.

Но важнее оказалось другое. О Сунь Ятсене узнали по всему миру.

Ничего не напоминает?..

А началось-то всё с нескромной любви Сунь Ятсена к эффектным фотографиям...