Я в автобусе еду по Парижу: в самом обычном синем автобусе за 2.10 евро. Только что я впервые в жизни видела Эйфелеву башню - шел ураган из мороси, ветром вырывало зонт из рук, веки невозможно было разлепить от дождя, даже ресницы намокли.
Башня мне очень понравилась: она мощная, она необычная, она - эпоха. Я люблю эту эпоху: рубеж веков, утонченный стиль модерн, пришедший на смену заунывной классике. Удобство и красота, гармония стекла и бетона, революция в камне. Я люблю эту революцию: ту, что культурная, а не ту, что кровавая.
Автобус пересекает Сену, и мы едем вдоль Елисейских полей, мимо моста Александра III и дома Инвалидов, мимо Гран-пале и Пти-пале, мимо египетского обелиска. Это самое сердце Парижа, это пульсирующий культурный код Европы, это ожившие картинки из учебников.
Когда-то девочка из российской глубинки с прической “под горшок”, в старых джинсах, купленных на год, в комнате с давно отвалившимся куском обоев читала о Париже в книгах классиков и учебниках истории. За окном были невыносимая мокро-надрывная провинциальная осень с грязью по колено, лужами вместо асфальта и небом стального цвета. А здесь, под мерно жужжащей лампочкой был Париж! С модными платьями и стильными парижанками, с аккуратными металлическими балкончиками и Нотрдам-де-Пари, с утренним кофе и хрустящими круассанами.
Девочка не знала ничего о круассанах, зато знала все о макаронных изделиях по 20 рублей за кг. Она знала, что в варенном виде они превращались в один большой, бесцветный, слипшийся комок. Она помнила: если растворить кубик “Магги” в кипятке, и обильно этим кипятком полить макароны, то на мгновение они размокнут, и можно успеть протолкнуть их поскорее внутрь, в самый желудок, минуя чувствительные вкусовые рецепторы. Растущему организму нужны были калории, пусть и не в круассанах.
Сегодня эта девочка впервые в жизни пробует лягушачьи лапки. В панировке и с французским майонезом они невероятно вкусные. Тающее куриное бедро в белом винном соусе и пюре - на второе, шоколадный фондан с мороженым в графе “компот”. Все самое вкусное, красивое, изысканное в маленьком уютном ресторанчике в самом центре Парижа. Как полагается, исключительно по предварительной резервации. Девочка теперь заказывает все, что хочет. Она больше не обязана доедать, если не вкусно, даже если дорого. Она давно не помнит, сколько стоят яйца в магазине. И она почти не стесняется рассказать это вслух. Дорога из ее комнаты в Париж заняла шестнадцать лет. Ровно целую ее, этой девочки, еще одну жизнь.
Я наслаждаюсь закатом в садах Тюильри. Дождь кончился, и солнце заваливается спать где-то за Эйфелевой башней. Я всего полтора дня в Париже, и даже не мечтаю “все успеть”. А мне и не хочется больше торопиться: мне хочется прямо здесь и сейчас насладиться. И порадоваться. И похвалить. Похвалить ту девочку за ее выборы, за ВСЕ ее выборы, которые привели ее сюда. И даже за тот, самый сложный. Ей было легко убежать из комнаты с переваренными макаронами, и очень сложно выйти из любимой квартиры с японскими гравюрами XIX века. Но сегодня она в Париже, а завтра едет домой в Лондон. И все это для нее больше не сказка: это ее автофикшн.
Я в автобусе еду по Парижу: в самом обычном синем автобусе за 2.10 евро. Только что я впервые в жизни видела Эйфелеву башню - шел ураган из мороси, ветром вырывало зонт из рук, веки невозможно было разлепить от дождя, даже ресницы намокли.
Башня мне очень понравилась: она мощная, она необычная, она - эпоха. Я люблю эту эпоху: рубеж веков, утонченный стиль модерн, пришедший на смену заунывной классике. Удобство и красота, гармония стекла и бетона, революция в камне. Я люблю эту революцию: ту, что культурная, а не ту, что кровавая.
Автобус пересекает Сену, и мы едем вдоль Елисейских полей, мимо моста Александра III и дома Инвалидов, мимо Гран-пале и Пти-пале, мимо египетского обелиска. Это самое сердце Парижа, это пульсирующий культурный код Европы, это ожившие картинки из учебников.
Когда-то девочка из российской глубинки с прической “под горшок”, в старых джинсах, купленных на год, в комнате с давно отвалившимся куском обоев читала о Париже в книгах классиков и учебниках истории. За окном были невыносимая мокро-надрывная провинциальная осень с грязью по колено, лужами вместо асфальта и небом стального цвета. А здесь, под мерно жужжащей лампочкой был Париж! С модными платьями и стильными парижанками, с аккуратными металлическими балкончиками и Нотрдам-де-Пари, с утренним кофе и хрустящими круассанами.
Девочка не знала ничего о круассанах, зато знала все о макаронных изделиях по 20 рублей за кг. Она знала, что в варенном виде они превращались в один большой, бесцветный, слипшийся комок. Она помнила: если растворить кубик “Магги” в кипятке, и обильно этим кипятком полить макароны, то на мгновение они размокнут, и можно успеть протолкнуть их поскорее внутрь, в самый желудок, минуя чувствительные вкусовые рецепторы. Растущему организму нужны были калории, пусть и не в круассанах.
Сегодня эта девочка впервые в жизни пробует лягушачьи лапки. В панировке и с французским майонезом они невероятно вкусные. Тающее куриное бедро в белом винном соусе и пюре - на второе, шоколадный фондан с мороженым в графе “компот”. Все самое вкусное, красивое, изысканное в маленьком уютном ресторанчике в самом центре Парижа. Как полагается, исключительно по предварительной резервации. Девочка теперь заказывает все, что хочет. Она больше не обязана доедать, если не вкусно, даже если дорого. Она давно не помнит, сколько стоят яйца в магазине. И она почти не стесняется рассказать это вслух. Дорога из ее комнаты в Париж заняла шестнадцать лет. Ровно целую ее, этой девочки, еще одну жизнь.
Я наслаждаюсь закатом в садах Тюильри. Дождь кончился, и солнце заваливается спать где-то за Эйфелевой башней. Я всего полтора дня в Париже, и даже не мечтаю “все успеть”. А мне и не хочется больше торопиться: мне хочется прямо здесь и сейчас насладиться. И порадоваться. И похвалить. Похвалить ту девочку за ее выборы, за ВСЕ ее выборы, которые привели ее сюда. И даже за тот, самый сложный. Ей было легко убежать из комнаты с переваренными макаронами, и очень сложно выйти из любимой квартиры с японскими гравюрами XIX века. Но сегодня она в Париже, а завтра едет домой в Лондон. И все это для нее больше не сказка: это ее автофикшн.
BY Дочь Достоевского | Елена Тимохина
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety.
from vn
