Есть люди, которых бесят простые объяснения жизненных ситуаций. Они считают, их натура слишком сложна, а страдания слишком особенны, чтобы вот так взять и свести это к понятному. Стандарты — для сереньких незамысловатых людишек, а у меня «другое».
Прикол в том, что вообще, так думать — нормально. Мы все считаем себя особенными и нам не нравится мысль, что что-то нашей жизни и эмоциональном устройстве функционирует так же, как у остальных. Поэтому, если кто-то нам такое говорит, мы впадаем в отрицание и начинаем еще больше лелеять свои «особые» страдания, искать оправдание усложнениям.
— Котик, еще никто не встречал идеальных строителей, запасись терпением, это скоро закончится. — Ты, кажется, вообще не понимаешь, как я живу!
Ооо, как я любила думать и говорить так же. А потом во мне включился такой батькин голос, который стал говорить мне что-то в духе: «нехуй тут накручивать, это просто вот так и вот так». И я стала целенаправленно искать простые смыслы. Скучные, неинтересные, очевидные.
Это была моя лучшая трансформация. С этого момента я начала понимать разницу между желанием страдать и стремлением решать проблему. Разницу между поиском объяснений и поиском выхода. Разницу между близоруким копанием в деталях и тем видом, который открывается на ситуацию с расстояния нескольких шагов. И жизнь больше никогда не была прежней.
Есть люди, которых бесят простые объяснения жизненных ситуаций. Они считают, их натура слишком сложна, а страдания слишком особенны, чтобы вот так взять и свести это к понятному. Стандарты — для сереньких незамысловатых людишек, а у меня «другое».
Прикол в том, что вообще, так думать — нормально. Мы все считаем себя особенными и нам не нравится мысль, что что-то нашей жизни и эмоциональном устройстве функционирует так же, как у остальных. Поэтому, если кто-то нам такое говорит, мы впадаем в отрицание и начинаем еще больше лелеять свои «особые» страдания, искать оправдание усложнениям.
— Котик, еще никто не встречал идеальных строителей, запасись терпением, это скоро закончится. — Ты, кажется, вообще не понимаешь, как я живу!
Ооо, как я любила думать и говорить так же. А потом во мне включился такой батькин голос, который стал говорить мне что-то в духе: «нехуй тут накручивать, это просто вот так и вот так». И я стала целенаправленно искать простые смыслы. Скучные, неинтересные, очевидные.
Это была моя лучшая трансформация. С этого момента я начала понимать разницу между желанием страдать и стремлением решать проблему. Разницу между поиском объяснений и поиском выхода. Разницу между близоруким копанием в деталях и тем видом, который открывается на ситуацию с расстояния нескольких шагов. И жизнь больше никогда не была прежней.
BY Ударение на А
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from vn
