Пасхальное перемирие!!!

Христос Воскресе!!!

Пока думали, чем вас порадовать на Светлой неделе, наткнулись в лабиринте папок на старый текст Полонского о русских в Абиссинии. Оказалось, что его на Кастоправде до сих пор почему-то не было, что, собственно и решили исправить.

Читайте эссе "Времена и пространства" о том, кем был "старый бродяга в Аддис-Абебе, покоривший новые племена", или истории о первых русских в Абиссинии: летчике Михаиле Бабичеве и художнике Евгении Сенигове.

В Донецке вышла первая моя книжка с 21 года - Стихи о войне и ее предчувствии, которая объединяет тексты за десятилетие - с 14 по 24 год. Тот простой факт, что первый сборник с начала большой войны был опубликован в Донецке - для меня большая честь. Ещё бОльшая честь, что книга опубликована в серии, которую делает один из любимых мной поэтов - Александр Сигида-младший. Большое спасибо Саше Сигиде, Владиславу Русанова и всем причастным!

Средним значением IQ по странам 2025

Не знаю, о чем оно говорит, но любопытненько

Услышу и отзовусь.

Даниэль Орлов.

Молчи, поэт! Ни слова о войне!
С тобою мы ответственны вдвойне
За каждого записанного в "двести".
Ни ты , ни я, не были с ним "на ты".
Возможно нашей нету в том вины
Но вдовьи слезы утверждают есть. И
Громкие, призывные стихи
Коль не считают люди за грехи.
И Бог простит, так не простим мы сами.
И превратится память всякий день, -
В привычную для совести мишень.
Изорванную в клочья состраданием..
Им жить да жить, а все наоборот:
Мы остаемся тут растить живот
Лечить подагру и лелеять грыжу.
И я не знаю, как себе соврать,
Что я за них не вышел умирать
Что сам себя за это ненавижу.
Мне жены не рожали сыновей
Но от того, поверь мне, жить больней
И ощутимей время дышит в спину.
Здесь, на Днепре, распяты сыновья
И в каждом, корчась, умираю я,
А с неба смерти голос комариный.
Молчи, поэт! Тебе ли роль истца?
И в строках жить от первого лица
На этой бойне не имеешь права.
Пока в аду, в бреду моя страна
По капле, по глотку, но всю, до дна
Большой беды густую пьет отраву

Марат Исенов

И вот приходит лютая беда,
и стынет кровь от взгляда этой встречи,
в права вступает слово никогда,
и преступленье - пламенные речи.
Я не имею права говорить
от их лица, всех, кто лежит на поле,
чью жизнь вплело, как тоненькую нить
в узор небытия людское Горе.
И все ж за них, кто навсегда судьбой
лишён дыхания и слов не по шаблону,
я должен разломать безликий строй дежурных лозунгов из тухлого бетона.
Мой голос глух, как в глубине горы,
слова скорбят, как матери и вдовы.
Я не имею права говорить,
но я за них разыскиваю Слово.

Долгожданную переделку пережила древняя кастоправская рубрика «Городская шизнь» - эдакий блокнотик фланёра, в который Алексей Яковлев с самого начала Кастоправды накидывал случайные заметки о всяческой движухе внешнего и внутреннего города.

Спонтанное обновление по принципу «то густо, то пусто» едва не завалило рубрику в архив, но все же решили ее вытащить обратно в авторские проекты и дали дао-де-дрынного пинка Брахману, чтоб дальше фланировал, а не филонил. Он говорит, что все будет.

Фланируйте и вы!

Стихи Арсения Тарковского второй день вертятся в голове: Суббота, 21 июня

Пусть роют щели хоть под воскресенье.
В моих руках надежда на спасенье.

Как я хотел вернуться в до-войны,
Предупредить, кого убить должны.

Мне вон тому сказать необходимо:
«Иди сюда, и смерть промчится мимо».

Я знаю час, когда начнут войну,
Кто выживет, и кто умрет в плену,

И кто из нас окажется героем,
И кто расстрелян будет перед строем,

И сам я видел вражеских солдат,
Уже заполонивших Сталинград,

И видел я, как русская пехота
Штурмует Бранденбургские ворота.

Что до врага, то все известно мне,
Как ни одной разведке на войне.

Я говорю — не слушают, не слышат,
Несут цветы, субботним ветром дышат,

Уходят, пропусков не выдают,
В домашний возвращаются уют.

И я уже не помню сам, откуда
Пришел сюда и что случилось чудо.

Я все забыл. В окне еще светло,
И накрест не заклеено стекло.

1945 г.

Как они по-новому звучат сейчас. Это по звуку еще совершенно блестящее: Близость войны

Кто может умереть — умрет,
Кто выживет — бессмертен будет,
Пойдет греметь из рода в род,
Его и правнук не осудит.

На предпоследнюю войну
Бок о бок с новыми друзьями
Пойдем в чужую сторону.
Да будет память близких с нами!

Счастливец, кто переживет
Друзей и подвиг свой военный,
Залечит раны и пойдет
В последний бой со всей Вселенной.

И слава будет не слова,
А свет для всех, но только проще,
А эта жизнь — плакун-трава
Пред той широкошумной рощей.

«Писатели — фронту!» подготовили проект «ЗА НАШУ ПОБЕДУ», как попытку связать ту, Великую Победу с надеждой на победу нынешнюю. Нам всем выпала удивительная возможность понять и прочувствовать своих дедов и прадедов, понять себя внутри бесконечного потока крови своего рода, питающего древо русской нации. Среди нынешней беды и нынешней трагедии так сложно разглядеть собственное лицо в зеркале войны. Но отразившись в нем, мы уже не останемся прежними. С праздником Великой Победы нас всех! Противник будет повержен, враг разбит и унижен, а победа будет за нами!
Все видео по ссылке на ВК-видео.

https://vkvideo.ru/@club230098567

Сегодня почитаю на ВДНХ на двух площадках, организованных издательством СтИхи. На одной - более официальной - большой сцене где-то в 15 часов с гаком - если успею - еду из Курниково, это между Истрой и Волоколамском, где вчера праздновали день Победы. На втором, более камерном, буду презентовать ещё одну книжку, на сей раз издательства СтИхи, которая прямо из типографии должна приехать день в день. Книжка называется Каждому свой урок, на обложке ее - летающий Сталин в антично-библейском образе. Это не только провокация, но и метафора.
Каждому свой урок - вторая книжка из той маленькой триады, которую я задумал выпустить в этом году. Но на все воля Божья.
Первая, напомню, Стихи о войне и ее предчувствии, вышла в Донецке в серии СВОи люди в конце апреля.
Третью жду осенью.
Книжку покажу на выступлении вместе с другими авторами издательства в 17-30 на малой сцене.
Павильон 57, там книжная выставка. Подробностей не знаю, на ВДНХ не был тыщу лет, но павильон наверняка несложно отыскать на карте, а внутри я и сам надеюсь как-нибудь разобраться.
Если кто доедет - буду очень рад.

Тем временем Полонский постит городскую шизнь из Аддис-Абебы

Первая утренняя прогулка по Аддис-Абебе не разочаровала ни на секунду. Город живёт своей жизнью. За час мы не видели ни одного белого тела, ни одной туристической физиономии. То есть главными белыми были мы - за нами бежали местные детишки, предлагая то жевачку, то карандашик, мы уходили от них уверенно, но без злобы. И какие же белозубые улыбки!
Мы сделали два круга вокруг монумента, посвященного знаменитой эфиопской победе под Адвой, когда Минелик Первый разгромил итальянскую колониальную армию. Теперь там большой памятник, фонтаны и музей абиссинской военной истории. В музей мы не пошли, сегодня закрыт, хотя с военной историей у ахмара, тиграи и присоединившихся к ним в единой империи все в порядке. К тому же у нас были другие цели. Мы прошли по жаркому полуденному солнцу ещё пару кварталов - чуть не умылся слезами, что не взял из Питера свой палестинский платок - и поднялись к храму святого Георгия. Вокруг храма - чудный сад, роща, люди молятся у источника, у дверей церкви, целуют двери, падают на колени. Храм закрыт, реставрация. Или надо дождаться службы.
Мы обошли храм, перекрестил лоб, посидели молитвенно с единоверцами - очень это трогает, и вышли через другие ворота. Вышли - и попали в совершенно отдельный, непарадный мир. Мальчишки играли в футбол, нищие лежали на земле - не так, как в Индии - в смраде и гаме, а аккуратно так лежали себе, иные сладко спали, не страшась экваториального солнца, да ещё на высоте (Аддис-Абеба от 2 с половиной до трёх тысяч метров), иные что-то бормотали себе под нос,, а мы себе шли, уже вполне погруженные в местный колорит. Только я все время боялся, как бы нам головы не напекло с непривычки, да без шапки.
Тут то мы и зашли в маленькую местную кофейню - не кофейню, лавку - не лавку, и первый раз испили местного кофе. Ну что сказать, это другой кофе. Чудные ребятки, держащие эту лавку-кофейню, не говорили ни на каком языке, кроме ахмарскрго, и не знали даже слова кофе. Потому что это не кофе, а буна. И арабика - не арабика, а эфиопика. Арабы здесь просто посредники. Кофе нам подали по правилам, то есть безыскусно, черный, как ночь, крепкий, как я только и люблю. На малюсенькую чашку - две ложки сахара. Тут уж отказываться от сахара я не стал - раза живём!
Предстоит выяснить, можно ли вывозить из Эфмопии кофе. И где его купить. Сведения противоречивы. В 23 году вывоз для частников запрещали от слова вообще. Типа не зёрнышка. А если можно ,- ещё надо успеть добыть до Танзании. Времени мало.
В Эфиопию, конечно, надо погрузиться, так чтоб без работы и не на три дня. На Север мы не поедем. Ни в Гондор, ни в Лилибелу.
Однако, чтоб что-то почувствовать, не обязательно смотреть достопримечательности. Тем более все.
О тебе, моя Африка, шепотом в небесах говорят серафимы.
Внизу - несколько фотографий.