У нас в селе один оливье не любил.
Отпиздили.

Жизненно. До слёз.

Ужинаю тут.

Хозяйке на заметку.

Аня мудра.

Еще на семейном совете решили, что Миша Конев идеальный гость, много есть и все хвалит, хозяйке на радость.

Еще и тосты красивые говорил.

Главред РБК объявил войну наркоманам.

5 января. Вечер.

Постараемся напиться не en grand cordonnier (прим. – как большой сапожник) – а так, чтоб быть en petit courag (прим. – немного навеселе), под куражом.

1829 год, 5 января
29 лет

В 2024 году Российский Красный Крест оказал помощь более 2 миллионам человек по всей стране. Это и гуманитарная помощь, и психологическая поддержка, и множество других сервисов РКК.

Помочь ближним может каждый: вот здесь, например, специалисты рассказывают, как провести выходные с пользой. Я такие штуки всем сердцем поддерживаю❤️

Тяжело, но правда. До слёз.

Я просто пытался впечатлить эту даму. Ничего не вышло. Простите ради бога!

Мой рацион к концу праздников.

А вот и десерт.

Сейчас с другом поспорили об интервью Путина Такеру Карлсону. Я убеждён, что к нему в той или иной форме прикоснулись большинство россиян (и не только россиян). Он говорит, что смотрели только увлеченные политикой люди.

По традиции, обращаюсь к главному арбитру - к вам, читатели.

❤️ - интервью смотрел и обсуждал с друзьями
👍 - об интервью слышал, с содержанием знаком
🔥 - об интервью слышал, но не вчитывался
🤣 - не смотрел, не знаю и не хочу знать
🍾 - хочу хотя бы день не пить (и не есть)

Женщины - существа понимающие. За это и люблю❤️

С Рождеством Христовым!🙏

Храни вас Господь!

Пауза в отношениях.

Рассказ в двух частях.

Часть 1.

Мы не виделись больше месяца, 39 дней. В тот ноябрьский вечер я твёрдо решил вычеркнуть её из жизни, но с тех пор не случилось и минуты, когда бы не мыслил о ней. Это опасное увлечение, сродни душевной болезни и помешательству, казалось мне самым чистым из видов любви. Я принимал её, а она меня. Но окружающий мир противился нашим взаимным влечениям.

Психотерапевт утверждал, что эти отношения - губительная зависимость, движущая в могилу. Мать плакала, зная, что мы тайно и явно проводим вместе недели и годы. Даже те из друзей, кому она нравилась, смотрели на меня с укоризной, которую я принимал как порочную зависть. Пожалуй, меня бы понял только отец, но я не имел шанса с ним объясниться. Один Господь был милостив к нашим чувствам, и по воле Его я принял решение не видеть её до сегодняшнего дня.

Всю ночь мне бредилось утро, когда мы расстались. Четверг. Я выбросил из квартиры всё, что напоминало о ней. Давился чаем, метался, смотрел видеозаписи, где мы были рядом. О, как прекрасно она держалась в моих объятьях. Помню, как перед каждым свиданием дрожали руки, но с первым поцелуем нервы успокаивались, и я становился мягким, плавным, нежным, любимым и умеющим любить. Но в тот страшный день я утратил её, а вместе с ней - сон и покой.

Пошёл гулять по Патриаршим, дополз до Никитской, завалился в Ритц, засыпал на столах «Доктора Живаго». Её образ мелькал в хмельных кабаках и лучших ресторанах Москвы. Я чувствовал, как её идеальное тело лапают чиновники, менты, бомжи и нищие студенты, не умевшие с ней обходиться. Их рвало от неё, а меня без неё. Я выл и рвал редкие волосы на груди, но боль не утихала. Она пошла по рукам.

Она и впрямь была доступна всем, но принадлежала лишь мне. Она не страдала ревностью, но поощряла мои свидания с женщинами. Она понимала меня, и я понимал с ней себя. Она научила меня петь, танцевать и не бояться жизни. Она подружила меня с депутатами, священниками и олигархами. Она была вечным спутником моего скудного писательского таланта. Она исчезала, но я всегда мог найти её, просто сделав два шага из дома. Когда мне случалось худо, друзья привозили её, и я оживал.

Я не мог простить себе нашу разлуку. Но за эти ночи и дни, серые как небо Петербурга, мои чувства окрепли, моё тело освоило ломку любви и стало сильнее. Я готов был с ней объясниться. Я назначил свидание, ночью. Я знал, что она придёт к месту и в срок. Я не ел скоромного, скромно ждал и молился.

Часть 2.

И вот настало утро. Я принял холодный душ, побрился, посетил храм. Старался не представлять наше свидание, заигрывая со своими эмоциями. Держался, чтобы не выкурить сигарету-другую, но проиграл. Надел вельветовый костюм, начистил модные зимние боты. Укутался в шубу, и целый день бродил по городу. Стемнело. Близилось. Я ощущал, и мне сильно дрожалось.

К ночи в храме Христа на Кропоткинской шла служба. Я проявил смирение и не двигал ничем, кроме губ, повторяющих тексты писания. Моя вера была крепка, разум непоколебим, но сердце билось лишь о ней. Казалось, стук его слышали братья и сёстры. Но каждый из них меня понимал.

Наступило Рождество. Переходя на бег, я мигом двинулся в гости к Раппопорту в «Воронеж». Здесь всегда проходили лучшие свидания с ней, и праздничная ночь не могла стать исключением. Уже в дверях я с надеждой посмотрел на строгую девушку в чёрном - на моего сегодняшнего Харона.

⁃ Она уже ждёт.

Я перестал дышать, и на уличном вдохе поднялся на третий этаж ресторана. Огни интерьера танцевали в глазах, дорогие ковры плыли под ногами. Пианист играл мою любимую песню. Я очутился у стола и увидел её. Холодна. Спокойна. Красива. В полупрозрачном платье с синим узором.

Она застыла в ожидании нашей встречи.

Я сел напротив и посмотрел на неё, почти задыхаясь.

Она не двигалась.

Я отмахнулся от официанта, встал и взял её прямо за ледяную шею. Ощущая небывалый прилив сил, приподнял над землёй.

Она благоговела перед моим говением.

Я при всех нагнул её, оставляя следы на ледяном теле.

Она излилась слезами любви.

Мы вновь были вместе. Мы стали единым целым. Нам никто не мог помешать.

Холдеи пытались помочь, но я кричал:

⁃ Я хочу ещё! Я хочу её всю, до последней капли!

И никто из присутствующих в зале не посмел осудить наши акты любви. Напротив, многие улыбались и силились повторить слияние двух непохожих материй. Я пьянел от чувств, я вновь стал собой, я наполнился ею. И она не смела исчезнуть. Она оказалась почти на дне, и ей это нравилось.

Наконец, сосуд страсти испит. Я вновь, уже совсем грязно схватил её, как портовую девку и впился взглядом в её грудь. На округлых формах красовалось её странное вовсе не девичье имя, и я взлетел до небес, вспоминая строки о нём:

Кончаю! Страшно перечесть…
Стыдом и страхом замираю…
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю…