Рассказ Каси Кустовой о послеродовой депрессии не стоит воспринимать как заигрывание с актуальной темой. По мнению куратора рубрики Сергея Лебеденко, «в этом тексте, состоящем из отдельных ярких эпизодов, Кустова раскрывает, что любовь может быть столь же утомительной, как и нелюбовь, а человек в уязвимом положении вместо заботы и тепла может встретить лишь непонимание и тьму».
Васса смотрела вслед уходящему двести шесят седьмому. А следующий только через пятнадцать минут. Что делать, куда деваться. Эльвира Ильинична сделала лицо кирпичом. Васса помнила это лицо с детства. Пока мать носила его, она была недоступна для взаимодействия. Она могла три дня проходить с таким лицом, хлопая дверьми и швыряясь полотенцами, зато с Ванюшей она сюсюкала в такие моменты нарочито сладко. Вот она склонилась к нему, отряхнула от снега, проверила, не замерзли ли щечки. Он вроде успокоился. Васса нашарила в кармане наушники и воткнула их в айфон, не распутывая. «Плохие деревья, плохие дома Такие плохие кусты Такие плохие какие дома Особенно эти кусты А хороший автобус уехал без нас Хороший автобус уехал прочь»
Рассказ Каси Кустовой о послеродовой депрессии не стоит воспринимать как заигрывание с актуальной темой. По мнению куратора рубрики Сергея Лебеденко, «в этом тексте, состоящем из отдельных ярких эпизодов, Кустова раскрывает, что любовь может быть столь же утомительной, как и нелюбовь, а человек в уязвимом положении вместо заботы и тепла может встретить лишь непонимание и тьму».
Васса смотрела вслед уходящему двести шесят седьмому. А следующий только через пятнадцать минут. Что делать, куда деваться. Эльвира Ильинична сделала лицо кирпичом. Васса помнила это лицо с детства. Пока мать носила его, она была недоступна для взаимодействия. Она могла три дня проходить с таким лицом, хлопая дверьми и швыряясь полотенцами, зато с Ванюшей она сюсюкала в такие моменты нарочито сладко. Вот она склонилась к нему, отряхнула от снега, проверила, не замерзли ли щечки. Он вроде успокоился. Васса нашарила в кармане наушники и воткнула их в айфон, не распутывая. «Плохие деревья, плохие дома Такие плохие кусты Такие плохие какие дома Особенно эти кусты А хороший автобус уехал без нас Хороший автобус уехал прочь»
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. The Securities and Exchange Board of India (Sebi) had carried out a similar exercise in 2017 in a matter related to circulation of messages through WhatsApp. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever."
from vn
