Метафизика территории
Британский социолог Джон Урри всю жизнь занимался темой «мобильности» и вынужденными производными, типа туризма и перемещающихся по всему миру денег. Отсюда и интерес к офшорам и книга «Offshoring».
Оказывается, намекает нам Урри, начиная с 1960–1970-х годов капитализм вступил в новую фазу – из «организованного» стал «дезорганизованным». Теперь не государство контролирует капитал, а строго наоборот.
Неолибералы победили кейнсианство (где и когда не говорит) за счет массированных медиа-атак.
Офшоры по Урри – места, где нет государственного контроля. В широком смысле слова. Это не демократично или антидемократично, потому что демократия применима только к национальному государству (еще одна сентенция автора).
Суверенность и эффективность «британской демократии» подрывается наличием офшоров.
Для Урри офшорами служат не только маленькие океанские острова, но и гигантское количество внутренних территорий, на которых всё расползается по швам.
Много интересных примеров. Британская сеть кофеен «Starbucks» участвует в т. н. «голландском сэндвиче», а британцы лишаются налогов из-за хитроумия американских финансовых директоров.
Само наличие многочисленных офшоров, куда в любой момент могут уйти налогоплательщики, заставляет государство договариваться с корпорациями, ослаблять защиту труда, снижать налоги.
Идеальный офшор для Урри – Дубай. Удивительно, но главный недостаток Дубая … это экология и права человека!
Любопытно, что в конечном счете всё сводится к тому, что углеводороды по всему миру перемещаются благодаря контейнерам, зарегистрированным в офшорах.
Можно сказать своего рода образец свободной торговли, не так ли?
Не так – они все обязаны иметь национальную привязку!
Tone of voice: строгий немолодой инженер из XIX века наблюдает за пагубным влиянием сотовой связи на зрение подростков.
С комсомольских позиций вполне законные рассуждения. Стоит ли говорить о гипотетических возможностях возврата мира в состояние до 1950 года?
В целом, да, если считать эксперимент 2020-2022 гг. успешным. Впрочем сам Урри до него не дожил, что упрощает задачу.
Британский социолог Джон Урри всю жизнь занимался темой «мобильности» и вынужденными производными, типа туризма и перемещающихся по всему миру денег. Отсюда и интерес к офшорам и книга «Offshoring».
Оказывается, намекает нам Урри, начиная с 1960–1970-х годов капитализм вступил в новую фазу – из «организованного» стал «дезорганизованным». Теперь не государство контролирует капитал, а строго наоборот.
Неолибералы победили кейнсианство (где и когда не говорит) за счет массированных медиа-атак.
Офшоры по Урри – места, где нет государственного контроля. В широком смысле слова. Это не демократично или антидемократично, потому что демократия применима только к национальному государству (еще одна сентенция автора).
Суверенность и эффективность «британской демократии» подрывается наличием офшоров.
Для Урри офшорами служат не только маленькие океанские острова, но и гигантское количество внутренних территорий, на которых всё расползается по швам.
Много интересных примеров. Британская сеть кофеен «Starbucks» участвует в т. н. «голландском сэндвиче», а британцы лишаются налогов из-за хитроумия американских финансовых директоров.
Само наличие многочисленных офшоров, куда в любой момент могут уйти налогоплательщики, заставляет государство договариваться с корпорациями, ослаблять защиту труда, снижать налоги.
Идеальный офшор для Урри – Дубай. Удивительно, но главный недостаток Дубая … это экология и права человека!
Любопытно, что в конечном счете всё сводится к тому, что углеводороды по всему миру перемещаются благодаря контейнерам, зарегистрированным в офшорах.
Можно сказать своего рода образец свободной торговли, не так ли?
Не так – они все обязаны иметь национальную привязку!
Tone of voice: строгий немолодой инженер из XIX века наблюдает за пагубным влиянием сотовой связи на зрение подростков.
С комсомольских позиций вполне законные рассуждения. Стоит ли говорить о гипотетических возможностях возврата мира в состояние до 1950 года?
В целом, да, если считать эксперимент 2020-2022 гг. успешным. Впрочем сам Урри до него не дожил, что упрощает задачу.
«Непонятно»
В рифму к практическим темам мобильности и капитализма Джон Урри замечен в оценке футуристических теорий.
«What is Future?» обещает нам слишком многое за слишком низкую цену. Не удовлетворяет соблазнам социолога-обывателя.
Во-первых, говорит нам Урри, оно – наступило! Т.е. не о чем говорить.
А вот ЧТО ИМЕННО наступило – загадка. Будущее трудно, если в принципе, предсказуемо.
Ценная мысль, понятная психологам, но редко озвучиваемая в научном обиходе социологов – представление о будущем, сформированные в прошлом влияет на отношение (проекции) будущего в настоящем. Я сильно урезал цветистую фразу британского коллеги, а по существу ключевую мысль книги.
Футурология превратилась в отдельную дисциплину, и большая часть ее идей была связана с мощными программами военного развития. Например, RAND придумывал будущее для всех, в том числе и тех, кто сомневается в способности этой институции.
Другими словами, мы переиначиваем Наполеона – будущее у тех, кто занимается его созданием, а не обдумыванием. Тот, кто прогнозирует, уже проиграл.
Урри по мере скромных сил хвалит модную некоторое время назад «теорию сложных систем». На русском обычно ее сокращенно называют теорией сложности. Именно она помогает нам создавать будущее. Тот, кто не пользуется ей и упрощает (думаю, я тут правильно понимаю автора), тот отказывает себе в будущем и уходит в историю.
Добро пожаловать в сложное метамоделирование!
В общем, это всё содержание достаточно объемной рукописи. У нее вряд ли светлое будущее.
В рифму к практическим темам мобильности и капитализма Джон Урри замечен в оценке футуристических теорий.
«What is Future?» обещает нам слишком многое за слишком низкую цену. Не удовлетворяет соблазнам социолога-обывателя.
Во-первых, говорит нам Урри, оно – наступило! Т.е. не о чем говорить.
А вот ЧТО ИМЕННО наступило – загадка. Будущее трудно, если в принципе, предсказуемо.
Ценная мысль, понятная психологам, но редко озвучиваемая в научном обиходе социологов – представление о будущем, сформированные в прошлом влияет на отношение (проекции) будущего в настоящем. Я сильно урезал цветистую фразу британского коллеги, а по существу ключевую мысль книги.
Футурология превратилась в отдельную дисциплину, и большая часть ее идей была связана с мощными программами военного развития. Например, RAND придумывал будущее для всех, в том числе и тех, кто сомневается в способности этой институции.
Другими словами, мы переиначиваем Наполеона – будущее у тех, кто занимается его созданием, а не обдумыванием. Тот, кто прогнозирует, уже проиграл.
Урри по мере скромных сил хвалит модную некоторое время назад «теорию сложных систем». На русском обычно ее сокращенно называют теорией сложности. Именно она помогает нам создавать будущее. Тот, кто не пользуется ей и упрощает (думаю, я тут правильно понимаю автора), тот отказывает себе в будущем и уходит в историю.
Добро пожаловать в сложное метамоделирование!
В общем, это всё содержание достаточно объемной рукописи. У нее вряд ли светлое будущее.
Ералаш и СРИГН
Карин Кнайсль – известный австрийский дипломат, журналист и … шпион, в свое время хорошо проводившая время с президентом РФ, очень любит писать исторические романы. И детей.
Два этих обстоятельства привели к рождению небольшого тома «Принц Евгений. От безвестности к европейскому признанию».
Книга, по словам автора, рассчитана на «детей и подростков от 10 до 14 лет, а также для тех, кто втрое или впятеро старше». Т.е. на меня.
Я книгу прочитал и скажу, что с точки зрения изложенной фактографии о Евгении Савойском и времени написания – это гораздо больше показывает позицию современного австрийского эстеблишмента, чем историческую ретросперспективу жизни Евгения Савойского.
Основная мысль такая: если ты достаточно маленький – 1 м. 53 см. в случае Савойского и 83879 кв. м. в случае Австрии, – то это проблема восприятия тебя другими, а не твоего внутреннего ощущения.
Можно действовать на общеевропейском уровне и побеждать в тех битвах, куда тебя не приглашали. Как известно, Принц Евгений успешно служил трем императорам и умудрился практически всегда выходить сухим из воды.
Если ты проявил скромность и смелость (два качества практически никогда не уживающиеся в людях за исключением иконостаса из «Жизнеописаний» Плутарха), то самое время собрать общеевропейскую коллекцию серебра, стоимостью с Бельведер и завести зоопарк экзотических зверушек во дворе своего дома.
Жениться, кстати, совсем необязательно. Как и необязательно «детям и подросткам от 10 до 14 лет» знать почему это так. Зато обязательно преследовать своих врагов до их гибели или принятия мусульманства (что примерно одно и то же в глаза жителей Вены начала XVIII столетия), давать деньги в рост, скупать предметы искусства и вообще служить образцом для … Наполеона в перспективе 100 лет вперед.
Мобильность – наше всё.
В целом, звучит интересно, работать можно. Даже читать можно, если не увлекаться фактографией, а наслаждаться стилем.
Карин Кнайсль – известный австрийский дипломат, журналист и … шпион, в свое время хорошо проводившая время с президентом РФ, очень любит писать исторические романы. И детей.
Два этих обстоятельства привели к рождению небольшого тома «Принц Евгений. От безвестности к европейскому признанию».
Книга, по словам автора, рассчитана на «детей и подростков от 10 до 14 лет, а также для тех, кто втрое или впятеро старше». Т.е. на меня.
Я книгу прочитал и скажу, что с точки зрения изложенной фактографии о Евгении Савойском и времени написания – это гораздо больше показывает позицию современного австрийского эстеблишмента, чем историческую ретросперспективу жизни Евгения Савойского.
Основная мысль такая: если ты достаточно маленький – 1 м. 53 см. в случае Савойского и 83879 кв. м. в случае Австрии, – то это проблема восприятия тебя другими, а не твоего внутреннего ощущения.
Можно действовать на общеевропейском уровне и побеждать в тех битвах, куда тебя не приглашали. Как известно, Принц Евгений успешно служил трем императорам и умудрился практически всегда выходить сухим из воды.
Если ты проявил скромность и смелость (два качества практически никогда не уживающиеся в людях за исключением иконостаса из «Жизнеописаний» Плутарха), то самое время собрать общеевропейскую коллекцию серебра, стоимостью с Бельведер и завести зоопарк экзотических зверушек во дворе своего дома.
Жениться, кстати, совсем необязательно. Как и необязательно «детям и подросткам от 10 до 14 лет» знать почему это так. Зато обязательно преследовать своих врагов до их гибели или принятия мусульманства (что примерно одно и то же в глаза жителей Вены начала XVIII столетия), давать деньги в рост, скупать предметы искусства и вообще служить образцом для … Наполеона в перспективе 100 лет вперед.
Мобильность – наше всё.
В целом, звучит интересно, работать можно. Даже читать можно, если не увлекаться фактографией, а наслаждаться стилем.
2024-й завершен!
Насыщенный чтением год:
✅ 110 книг закончено
❌ 7 я отложил в сторону
⚠️ 56 внес в список на будущий период.
Я, разумеется, пишу не обо всем, что читаю и даже не всегда о самом интересном. Скорее, это то, о чем проще высказаться на одном листе бумаги.
Список формируется из трех основных источников:
- издательские новости с учетом моих интересов,
- подарки «собратьев по перу» (стараюсь читать всё и пробовать объективно оценить),
- ваши рекомендации, о чём я неустанно прошу каждый раз, как об этом заходит речь.
В планах на следующий год – начать делать «книжный клуб» с онлайн-общением именно об интересных изданиях.
Спасибо вам и до встречи!
Насыщенный чтением год:
✅ 110 книг закончено
❌ 7 я отложил в сторону
⚠️ 56 внес в список на будущий период.
Я, разумеется, пишу не обо всем, что читаю и даже не всегда о самом интересном. Скорее, это то, о чем проще высказаться на одном листе бумаги.
Список формируется из трех основных источников:
- издательские новости с учетом моих интересов,
- подарки «собратьев по перу» (стараюсь читать всё и пробовать объективно оценить),
- ваши рекомендации, о чём я неустанно прошу каждый раз, как об этом заходит речь.
В планах на следующий год – начать делать «книжный клуб» с онлайн-общением именно об интересных изданиях.
Спасибо вам и до встречи!
BLM и все-все-все
Как многие знают, я наконец-то опубликовал свою вторую работу – «Три буквы, изменившие всё!»
Писать о своих книгах сложно и, как правило, не нужно. Объективность тут ожидаемо уступает место творческому эго или жеманной позе ущемленного самолюбия. И то и другое – вещи малоинтересные для информационной навигации читателей. А, соответственно, и лишние для уважающего себя автора.
Поэтому я скажу о другом, а именно о контексте, в котором эта книга возникла.
С момента ренессанса в начале 2010-х годов «активизма меньшинств», я несколько раз брался изучать эту тему с академических позиций, в своей джорджтаунской докторантуре, потом долгое время сотрудничал с самым известным в США think-tank'ом малых социальных групп – IPS, а затем уже осваивая публицистику на эту тему, которая в изобилии появилась после известных событий 2020 года.
Через коллег я познакомился с Джеймсом Линдси, одним из основных критиков Critical Theory (извините за тавтологию) в США, а с точки зрения публичности, пожалуй, и в мире. Он и его соавторы указали на несколько важных источников данных, которые я впоследствии использовал для своей журналисткой работы.
BLM – своеобразная вершина искусственного айсберга «активизма», полностью направляемая федеральными службами и спонсируемая через крупные корпоративные структуры, как в самих США, так и за их пределами.
Цель процесса заключается совсем не в достижении a priori невозможного «равенства результатов», а создания экрана для демонстрации набора политических изменений в интересах правящей группы лиц. Будь то Демократы северо-востока страны или Республиканцы юго-запада.
Напряженность создает общественный резонанс, необходимый для начала работы трансфертного механизма. То, что в этот момент с водой в окошко улетает и ребенок (вместе с посудой, а иногда и оконной рамой) никого не интересует.
Как и в случае #metoo, BLM проявило крайнюю изощренность и, фактически, научилось на лету подменять предмет исследования изучающим субъектом. «Большой успех», который не мог не вызвать моего сначала научного, а потом и публицистического интереса.
Сегодня в 20.00 по Мск состоится презентация книги на boosty. По этому поводу завел специализированный tier: "Зритель стримов" 😊
Как многие знают, я наконец-то опубликовал свою вторую работу – «Три буквы, изменившие всё!»
Писать о своих книгах сложно и, как правило, не нужно. Объективность тут ожидаемо уступает место творческому эго или жеманной позе ущемленного самолюбия. И то и другое – вещи малоинтересные для информационной навигации читателей. А, соответственно, и лишние для уважающего себя автора.
Поэтому я скажу о другом, а именно о контексте, в котором эта книга возникла.
С момента ренессанса в начале 2010-х годов «активизма меньшинств», я несколько раз брался изучать эту тему с академических позиций, в своей джорджтаунской докторантуре, потом долгое время сотрудничал с самым известным в США think-tank'ом малых социальных групп – IPS, а затем уже осваивая публицистику на эту тему, которая в изобилии появилась после известных событий 2020 года.
Через коллег я познакомился с Джеймсом Линдси, одним из основных критиков Critical Theory (извините за тавтологию) в США, а с точки зрения публичности, пожалуй, и в мире. Он и его соавторы указали на несколько важных источников данных, которые я впоследствии использовал для своей журналисткой работы.
BLM – своеобразная вершина искусственного айсберга «активизма», полностью направляемая федеральными службами и спонсируемая через крупные корпоративные структуры, как в самих США, так и за их пределами.
Цель процесса заключается совсем не в достижении a priori невозможного «равенства результатов», а создания экрана для демонстрации набора политических изменений в интересах правящей группы лиц. Будь то Демократы северо-востока страны или Республиканцы юго-запада.
Напряженность создает общественный резонанс, необходимый для начала работы трансфертного механизма. То, что в этот момент с водой в окошко улетает и ребенок (вместе с посудой, а иногда и оконной рамой) никого не интересует.
Как и в случае #metoo, BLM проявило крайнюю изощренность и, фактически, научилось на лету подменять предмет исследования изучающим субъектом. «Большой успех», который не мог не вызвать моего сначала научного, а потом и публицистического интереса.
Сегодня в 20.00 по Мск состоится презентация книги на boosty. По этому поводу завел специализированный tier: "Зритель стримов" 😊
Во фраке с биноклем
Существуют фигуры, как будто созданные для неторопливого наблюдения бурных исторических событий. Они на фоне разворачивающихся катастроф публично рефлексируют, вспоминают былое, острословят, и, нет-нет, говорят что-то по-настоящему интересное.
Владимир Дмитриевич Набоков (ВДН), как его отец и брат (но не сын), важные свидетели эпохи тектонических сдвигов в России. Отец, конечно, как тот, кто задает тональность либерализма, до самих дат он не дожил.
Удивительно и то, что о них так мало написано содержательно. Помимо художественной переработки автобиографических материалов, писем и достаточно поверхностных разборов публицистики.
Про ВДН существует крошечная эмигрантская литература, в основном ограниченная эмоциональными репликами в адрес потерпевшего и пару академических исследований его жизни до 1917 года, опять-таки сосредоточенных на думской и правозащитной, как сказали бы сейчас, деятельности влиятельного правоведа.
На самом деле поговорить есть о чем. Во-первых, о его семейных связях помимо Рукавишниковых (и с ними подавно). Во-вторых, о его роли в Великой Ложи Востока Народов России, где он уступил место куда менее интригующей фигуре – Керенскому. В-третьих, о его роли в период конца 1916 — начала 1917 гг., как одного из спонсоров «февральского восстания».
Более-менее серьезно к фактографии ВДН подошел биограф его сына Брайан Бойд. Понятно, что для него «отец» не в личностном фокусе и выступал в качестве ландшафтной, хоть и прорисованной фигуры.
С точки зрения большой формы к ВДН подступился Григорий Аросев, вероятно, имеющий в виду сходство общих черт своей биографии (с поправкой на время и статус) и своего героя. Это писатель, проживающий в Берлине. С развитой эстетической и общественной позицией.
Обстоятельство, очевидно, играющее важную роль в процессе. Сложно не влюбиться в объект исследования, если находишь силы сравнивать себя с ним.
Тем не менее, в качестве стартовой точки для неакадемиков «Владимир Набоков, отец Владимира Набокова» может служить точкой отсчета для получения современного взгляда на предмет. Без политических деталей, но в контексте событий. Это уже не мало.
Существуют фигуры, как будто созданные для неторопливого наблюдения бурных исторических событий. Они на фоне разворачивающихся катастроф публично рефлексируют, вспоминают былое, острословят, и, нет-нет, говорят что-то по-настоящему интересное.
Владимир Дмитриевич Набоков (ВДН), как его отец и брат (но не сын), важные свидетели эпохи тектонических сдвигов в России. Отец, конечно, как тот, кто задает тональность либерализма, до самих дат он не дожил.
Удивительно и то, что о них так мало написано содержательно. Помимо художественной переработки автобиографических материалов, писем и достаточно поверхностных разборов публицистики.
Про ВДН существует крошечная эмигрантская литература, в основном ограниченная эмоциональными репликами в адрес потерпевшего и пару академических исследований его жизни до 1917 года, опять-таки сосредоточенных на думской и правозащитной, как сказали бы сейчас, деятельности влиятельного правоведа.
На самом деле поговорить есть о чем. Во-первых, о его семейных связях помимо Рукавишниковых (и с ними подавно). Во-вторых, о его роли в Великой Ложи Востока Народов России, где он уступил место куда менее интригующей фигуре – Керенскому. В-третьих, о его роли в период конца 1916 — начала 1917 гг., как одного из спонсоров «февральского восстания».
Более-менее серьезно к фактографии ВДН подошел биограф его сына Брайан Бойд. Понятно, что для него «отец» не в личностном фокусе и выступал в качестве ландшафтной, хоть и прорисованной фигуры.
С точки зрения большой формы к ВДН подступился Григорий Аросев, вероятно, имеющий в виду сходство общих черт своей биографии (с поправкой на время и статус) и своего героя. Это писатель, проживающий в Берлине. С развитой эстетической и общественной позицией.
Обстоятельство, очевидно, играющее важную роль в процессе. Сложно не влюбиться в объект исследования, если находишь силы сравнивать себя с ним.
Тем не менее, в качестве стартовой точки для неакадемиков «Владимир Набоков, отец Владимира Набокова» может служить точкой отсчета для получения современного взгляда на предмет. Без политических деталей, но в контексте событий. Это уже не мало.
В догонку про Набоковых и способы работы с историческими источниками.
На самом деле, ни одно большое исследование не обходится без фактографической карты. Что, где, когда и с кем происходило. Желательно такие карты выкладывать хронологически и на эту сетку накладывать исторический материал, служащий фоном.
Картой для «Владимира Набокова, отца Владимира Набокова» послужила небольшая, но очень важная книжица, изданная ИКЦ «Русская эмиграция»: «Владимир Дмитриевич Набоков: жизнь и творчество».
Здесь есть и летопись с базовой фактурой, перечисление письменных трудов самого ВДН, и литература о нем.
Аккуратно и компактно изложенный материал, удобный для ситуативного поиска.
Интересующихся темой вокруг «февраля 1917 года» можно направить к публикациям Игоря Архипова, одного из составителей указанного сборника и автора фундаментального исследования «Российская политическая элита в феврале 1917: психология надежды и отчаяния».
С идеологической точки зрения там много советской терминологии, но мы на это внимание можем не обращать – информации самый главный ресурс.
На самом деле, ни одно большое исследование не обходится без фактографической карты. Что, где, когда и с кем происходило. Желательно такие карты выкладывать хронологически и на эту сетку накладывать исторический материал, служащий фоном.
Картой для «Владимира Набокова, отца Владимира Набокова» послужила небольшая, но очень важная книжица, изданная ИКЦ «Русская эмиграция»: «Владимир Дмитриевич Набоков: жизнь и творчество».
Здесь есть и летопись с базовой фактурой, перечисление письменных трудов самого ВДН, и литература о нем.
Аккуратно и компактно изложенный материал, удобный для ситуативного поиска.
Интересующихся темой вокруг «февраля 1917 года» можно направить к публикациям Игоря Архипова, одного из составителей указанного сборника и автора фундаментального исследования «Российская политическая элита в феврале 1917: психология надежды и отчаяния».
С идеологической точки зрения там много советской терминологии, но мы на это внимание можем не обращать – информации самый главный ресурс.