Вероятность того, что мировой рынок дефицитного урана будет балансироваться за счет АЭС США, высока. В США работает около 100 реакторов общей установленной мощностью более 100 ГВт. Станции старые и проблемные. Большинство из них построено в 60-70-х годах прошлого века. То есть АЭС требуют постоянных затрат на обслуживание: у 50-летнего сложного технического сооружения обязательно будет что-то ржаветь, отваливаться, ломаться, протекать.
Сланцевая революция в США привела к масштабной стройке нескольких десятков ГВт газовых ТЭС в последнее десятилетие, в основном на парогазовом цикле с высочайшим КПД. Это резко снизило цены на электроэнергию, а значит, доходы отрасли.
Кроме того, АЭС — крайне трудозатратная штука. На примере российской энергетики: 1 МВт АЭС требует 1-2 человека, 1 МВт ТЭС — 0,3 человека, а 1 МВт ГЭС — 0,01 человека. В США аналогичная структура занятости. Но кратно выше стоимость труда. Это выливается в высокие эксплуатационные затраты для атомной энергетики, которые "не вписываются в рынок".
Вероятность того, что мировой рынок дефицитного урана будет балансироваться за счет АЭС США, высока. В США работает около 100 реакторов общей установленной мощностью более 100 ГВт. Станции старые и проблемные. Большинство из них построено в 60-70-х годах прошлого века. То есть АЭС требуют постоянных затрат на обслуживание: у 50-летнего сложного технического сооружения обязательно будет что-то ржаветь, отваливаться, ломаться, протекать.
Сланцевая революция в США привела к масштабной стройке нескольких десятков ГВт газовых ТЭС в последнее десятилетие, в основном на парогазовом цикле с высочайшим КПД. Это резко снизило цены на электроэнергию, а значит, доходы отрасли.
Кроме того, АЭС — крайне трудозатратная штука. На примере российской энергетики: 1 МВт АЭС требует 1-2 человека, 1 МВт ТЭС — 0,3 человека, а 1 МВт ГЭС — 0,01 человека. В США аналогичная структура занятости. Но кратно выше стоимость труда. Это выливается в высокие эксплуатационные затраты для атомной энергетики, которые "не вписываются в рынок".
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content.
from vn
