Новость в тему: объявлены итоги конкурса перевода памяти Марии Зоркой.
Мария Владимировна вела прекрасный курс в нашей школе, и мы всегда будем вспоминать ее с огромной благодарностью.
В этом году после долгого перерыва мы открываем новый курс с другим замечательным мастером - Анной Кукес, а ее программа представлена в предыдущем посте
https://litinstitut.ru/content/itogi-pervogo-vserossiyskogo-perevodcheskogo-konkursa-imeni-m-v-zorkoy

Главное - не расстроить автора. Редактор потерпит.
Хотите обрести уверенность в своем праве иногда писать так, как писать нельзя, приходите к нам на курсы. Набор на весенний семестр продолжается

NEVER SAY NEVER

В переводе как профессии все настолько туманно и расплывчато, что перед теми, кто начинает его (ее) осваивать, возникают два соблазна. Первый: согласиться с теми, кто считает и не стесняется заявлять, что учиться тут, в общем-то, нечему – ну разве что иностранный язык имеет смысл подтянуть – и достаточно просто любить это дело. Примерно по слову апостола Павла: любовь, мол, не перестает, хотя и знание упразднится. И второй: уцепиться хоть за какие-нибудь правила. Если во мгле, которая тебя окружает, светят пускай даже редкие маяки, плыть становится гораздо веселее.

С теми, кто уже поддался первому соблазну, спорить не хочется: опыт показывает, что переубедить их все равно невозможно. Жертвы второго более восприимчивы – надо просто вовремя их разочаровать. Покажу на одном примере, что кораблекрушения порой случаются и тогда, когда переводчик берет курс на самый (казалось бы) надежный маяк.

Кого из нас не учили тому, что нельзя повторять в переводе однокоренные или попросту одинаковые слова? Кого редакторы не били по рукам за два или три одинаковых слова в одной фразе? Мы быстро привыкаем подбирать синонимы, чтобы избежать этих повторов, но забываем, что иногда на них все и держится. Книжка Терри Пратчетта Monstrous Regiment начинается так:

Polly cut off her hair in front of the mirror, feeling slightly guilty about not feeling very guilty about doing so.

Ясно, что все обаяние этой стартовой фразы заключено в повторах, как в песенке «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Но вот опубликованный перевод (В.Сергеевой):

Полли отрезала волосы, стоя перед зеркалом, и почувствовала себя слегка виноватой из-за того, что ничуть этого не устыдилась.

Синонимы найдены, еще один повтор, ненароком возникший при переводе, убран (правильнее было бы написать «Полли отрезала себе волосы», но дальше уже есть себя) – а весь кайф пропал. Попробуем его вернуть:

Полли отрезала себе волосы, и ей стало немножко стыдно за то, что не стало очень стыдно за то, что она это сделала.

Страшно так написать, да еще в самом начале книги? Еще бы! Последствия мерещатся жуткие: редактор озвереет, забракует весь перевод, издатели внесут тебя в черный список, репутация будет безнадежно загублена… Словом, кошмар. Да и вышло-то не ахти, особенно из-за калечки она это сделала. Подрихтуем:

Полли отрезала себе волосы, и ей стало немножко стыдно за то, что не стало за это ужасно стыдно.

Годится? Решайте сами. Призрак взбесившегося редактора, конечно, никуда не денется, но тут уж надо выбирать, с кем вы меньше хотите встречаться: с ним или с духом расстроенного Пратчетта…

Та самая сравнительная грамматика, только применительно к литературному переводу с английского

Не знаю, как вы, а я страшно не люблю писать на английском в первую очередь из-за артиклей: сколько ни ломай над ними голову, все равно где-нибудь да ошибешься. При переводе с английского (или любого другого языка, в котором они есть) на русский эти козявки вроде бы не очень мешают, но если потерять бдительность, могут подложить переводчику довольно крупную свинью. На первой странице все той же книги Пратчетта в русском изводе (по-прежнему В.Сергеевой) есть такое описание:

Это была скверная гравюра, раскрашенная вручную, преимущественно в два цвета — синий и красный. Она изображала пожилую женщину; отвисший подбородок и слегка выпученные глаза могли навести иного циника на мысль, что кто-то сунул ей в вырез платья рыбу, но в этом странном, безжизненном выражении лица художник сумел передать нечто большее.

При внимательном чтении здесь настораживают два обстоятельства. Первое: физиономия человека, которому сунули за пазуху рыбу, едва ли будет выглядеть безжизненной (если только он не скончается мгновенно от пережитого шока). И второе: что-то уж больно буйная, а главное, нездоровая у автора фантазия! Если бы все это было написано от лица малолетнего хулигана вроде Тома Сойера, тогда другое дело, но здесь, кажется, не тот случай. Самое время посмотреть в оригинал:

It was a poor woodcut, hand-coloured mostly in blue and red. It was of a plain, middle-aged woman whose sagging chin and slightly bulging eyes gave the cynical the feeling that someone had put a large fish in a dress, but the artist had managed to capture something extra in that strange, blank expression.

Теперь все ясно: вместо «in a dress» переводчица прочла «in her dress»! И сразу все изменилось: безобидное сравнение противной тетки с одетой в платье рыбиной превратилось в поступок опасного социопата, к тому же еще и лишенного всякого чувства самосохранения (на портрете-то ни много ни мало герцогиня!). Всего одна буковка, а сколько неприятностей…

Наталья Самойловна научит, как бороться с трудностями перевода и вообще с хандрой. Приходите к нам на семинары, будем бороться вместе
https://arzamas.academy/mag/1313-mavlevich?utm_campaign=main_rss&utm_medium=rss&utm_source=rss_link

Тема артиклей оказалась прямо-таки животрепещущей. Да оно и понятно: все эти неведомы зверушки, которых нет в русском, эти артикли, какой-нибудь там аорист или, прости господи, эргатив, конечно, производят ошеломительное впечатление, потому что открывают в мозгах дверцы, о существовании которых мы даже не подозревали. (А когда, скажем, артикль не стоит перед словом по-человечески, а прилепляется к его концу, как в болгарском или арамейском, – тут от изобретательности высших сил и вовсе дух захватывает.) Так что давайте еще чуточку пожуем эту тему – тем более что для этого не надо даже уходить все с той же первой страницы все той же книги Пратчетта.

Многие знают, что артикли иногда «переводятся» порядком слов в русском предложении. Фраза «В комнату вошел сантехник» говорит нам, что этот персонаж появляется на сцене впервые, а стало быть, в оригинале перед ним стоял неопределенный артикль; если же этот герой нам уже знаком, а значит, имеет при себе в оригинале артикль определенный, то в переводе надо писать «Сантехник вошел в комнату». И вот в переводе «Пехотной баллады» (так называется русская версия Monstrous Regiment) читаем:

Герцогиня смотрела на Полли со стены над кроватью.

Напрашивается вывод, что при слове duchess стоит определенный артикль. Так оно и есть:

The Duchess watched her from above the bed.

И тем не менее перевод неправильный! Почему? Да потому, что, несмотря на определенный артикль, Герцогиня упоминается здесь в первый раз; определенный же артикль означает не то, что мы с ней уже встречались, а то, что герцогиня это не абы какая, а вполне конкретная – об этом говорит и прописная буква, с которой она начинается. Поэтому и перевести надо было по-другому:

Со стены над кроватью на Полли смотрела Герцогиня.

Заодно и важная прописная сохранилась бы. В общем, это еще одно подтверждение того, что никаких жестких правил в переводе нет и главным инструментом переводчика остается не словарь и не сборник даже самых полезных советов, а мозги. Грустно, правда? Хотя как посмотреть…

Мы почти готовы к началу весеннего семестра. Набор на курс перевода английской поэзии (руководитель Григорий Кружков) временно закрыт (мы сохраним опоздавшие заявки на будущее, если оно будет), на курс перевода немецкой прозы (руководитель Анна Кукес) заявки будут приниматься на свободные места, если таковые появятся в процессе комплектования группы. До 28 февраля принимаются заявки на курсы перевода
- английской прозы (ведут Виктор Голышев и Владимир Бабков)
- французской прозы (ведет Наталья Мавлевич)
- итальянской прозы (ведет Анна Ямпольская)
- французской поэзии (ведет Елена Баевская),
а также на спецкурс Владимира Бабкова «Как писать с(т)ильно»
Подробнее о нашей школе и условиях приема https://perevodasart.com.ru/

https://vk.com/video-227368609_456239042

Есть два вечных вопроса: о смысле жизни и о переводе имен в «Гарри Поттере». На оба не существует исчерпывающих ответов, но кое-какие ориентиры в ответе на второй из них мы с Лешей, магом видеосъемки и давним ценителем Волшебной Вселенной Джоан Ролинг, все же попытались нащупать. Мне приятно, что в каком-то из дальних закоулков Хогвартса висю, то есть вишу, и я – в камзоле и совсем как живой.

И вот что внезапно пришло в мою напудренную голову: ведь я знаю многих людей, которые почитывают и даже перечитывают Пулмана, грустят вместе с Гейманом, рыдают над Ролинг и прутся от Пратчетта, – так почему бы не провести для них курс перевода фэнтези? В конце концов, у троих из этой четверки я сам брал уроки волшебства.

Причин забраковать эту идею я не нашел, а потому сообщаю поклонникам магии любого цвета, что в ближайшее время на нашем сайте появится подробная информация о новом курсе. Мы его еще дополнительно проанонсируем. А Набитый Нюхль живет здесь.

Авада кедавра! Трансферамус!

Репосты приветствуются.

До 15 марта еще можно успеть перевести что-нибудь небольшое и прозаическое на конкурс имени Норы Галь
https://vavilon.ru/noragal/noragalprize2025-1501.html

А прием заявок на конкурс молодых авторов и переводчиков, который проводит Литературный институт, только начинается:https:
https://litinstitut.ru/content/raduga-XVI-2025

Обещанный курс перевода фэнтези с английского уже на старте, заявки с тестовыми заданиями (https://perevodasart.com.ru/test/) принимаются до 10 марта

Как говорят рекламщики, больше анализа у нас на курсах

Может, кто-нибудь помнит, как в конце позапрошлого года я сравнивал два перевода «Женского портрета» Генри Джеймса, «старый» (1984 года, Поляковой и Шерешевской) и новый (2023, Сотникова), и сравнение это вышло категорически не в пользу нового. Ну, а теперь вот еще один перевод появился, в прошлом году в «Эксмо» вышел. Переводчиков опять двое: В. Тулаев и Н. Абдуллин. Вот вам от них приветик, то есть портретик (мужской, правда):

«…человек этот познал людскую натуру во всех ее проявлениях, и все же в легкой улыбке, заигравшей на впалых щеках с широкими скулами и осветившей глаза насмешливой искоркой, сквозила простодушность, когда он неторопливо поставил на стол свою особенную чашку».

Улыбка играет на щеках, а у щек есть скулы. Особенная чашка почему-то напомнила мне Моуринью, но это ладно, мои тараканы. А еще по этой фразе хорошо видно, как страдает логика, когда английский синтаксис при переводе не перетряхивают как следует. Вот оригинал:

He had certainly had a great experience of men, but there was an almost rustic simplicity in the faint smile that played upon his lean, spacious cheek and lighted up his humorous eye as he at last slowly and carefully deposited his big tea-cup upon the table.

Здесь старик слегка улыбается, ставя на стол чашку, и в этой улыбке сквозит простодушие (а не простодушность). Но в переводе улыбка, заигравшая на щеках со скулами непонятно когда, вдруг становится простодушной только в момент расставания с чашкой. Кстати, обратите внимание на единственное число у cheek и eye – очень характерная для английского штука.

Там и дальше интересно. Английский джентльмен, взрослый мужик, почему-то зовет своего отца-банкира папенькой… Ну что ж они никак не дадут покоя бедному Генри? С наследниками Шерешевской договориться не могут, что ли?

Разбирать публично переводы знакомых и тем более друзей – такое себе занятие, но если они любезно дают на это свое согласие, то почему нет? Да и грош нам будет цена, если мы (вернее, некоторые из нас, не хочу показывать пальцем) будем только критиковать других, а когда бдительные читатели вздумают упрекнуть в чем-то нас самих, сразу кинемся робко прятать свое тело – в нашем с Мотылевым случае, честно говоря, пониженной жирности – за ближайшим утесом. Так что воспользуюсь шансом и скажу заодно: если заметите у меня какой-нибудь косяк, тащите его сюда, я за свой базар отвечаю. Во-первых, могу и отмазку найти – я изобретательный, а во-вторых, и в ошибке признаться не постесняюсь. Святое право облажаться есть у каждого, и дело не в наличии ошибок, а в их качестве и количестве – или, еще точнее, в произведении того на другое.

А теперь к сути. Видим в книге такую фразу:

Кендалл повернул голову, и глаза Сюзан отскочили от его бесстрастного лица, словно камешки от скалы.

Прочитав такое, многие из нас, наверно, вздрогнут или хотя бы поежатся. Глядим в оригинал:

Kendall's head turned, and her eyes bounced off his impassive face like pebbles off a cliff.

Вроде бы то же самое, но чтобы оценить качество перевода, надо ответить на важный вопрос: а вздрагивает ли – или хотя бы ежится – на этом месте англоязычный читатель?

И здесь у меня для вас плохая новость: мы, с нашим материнским русским (прошу не путать материнский с матерным), никогда не сможем ответить на него уверенно. Мы можем только гадать – чем я сейчас и займусь.

Начну с простого: читатели и у нас, и у них бывают разные. Для среднего же англоязычного читателя, если попытаться представить себе это загадочное существо, процитированная фраза выглядит – по крайней мере, так мне сдается – как минимум небанальной. Использованное в ней сравнение вряд ли попадается в англоязычной литературе на каждом шагу. Но степень странности этой фразы мы оценить уже не в силах, и стоит ли воспроизводить авторскую находку в переводе буквально, приходится решать переводчику. Он и решил.

Я вполне допускаю, что по-русски вышло страньше (с), чем в оригинале. Но на такой риск переводчик вправе пойти, тем более что при этом он, в общем, не идет совсем уж поперек нашей традиции. Представьте себе, к примеру, такую фразу: «Ее взгляд скользнул по его лицу, словно капля по стеклу». Вздрогнули? Поежились? Я нет.

Так то взгляд, скажете вы. Но ведь глаза и взгляд часто оказываются у нас синонимами. Можно поднять глаза и опустить их, можно уткнуться глазами в стену – и ничего, останутся как новенькие, даже не поцарапаются. А тут да, вариант более необычный – но все равно, так сказать, в уже существующем тренде.

Чем этот случай отличается от описанного в предыдущем посте? А я вам объясню. Там в оригинале (которого я не читал, но обсуждаю) явно нет никакой необычности; эти чудаки и вправду так пишут. И когда переводишь такое в лоб, выходит сами видите что – как раз то самое, что называется подстрочником.

Здесь ситуация совсем другая. Нельзя затирать при переводе всякую оригинальность, но до какой степени ее сохранять, каждый переводчик решает сам – понимая, что за любое решение, особенно смелое, всегда может и прилететь.

Но легкой жизни, знаете ли, нам никто и не обещал.

И мы тоже делимся интересным

На днях в Иностранке (которая библиотека) прошел капитальный семинар по переводу детских книжек. Я в нем не участвовал, но организаторы любезно прислали мне запись, а я не менее любезно делюсь ею с вами.
https://vk.com/video-117815281_456239431?to=L3ZpZGVvLTExNzgxNTI4MV80NTYyMzk0MzE/

Весна начинается 8 марта, восьмерка даже похожа на букву «В». Весна бывает даже в самых теплых странах, где Новый год легко спутать с Первомаем. Ранней весной надежда уже не теплится, а разгорается и начинает пригревать, как яркое мартовское солнышко. С хорошим весенним праздником, доставшимся нам в наследство от горячих борцов (женского пола) за права женщин, пусть вам будет тепло и уютно в жизни, но не слишком жарко!

Почему стоит заняться переводом фэнтези. Набор в группу пока продолжается

Перейду наконец к конкретике. Какие профессиональные скиллы (о харибдах пока умолчим) особенно нужны при переводе фэнтези?

Разберемся сначала, что это за жанр такой. У литературоведов здесь забавная разноголосица: одни считают фэнтези разновидностью научной фантастики (вот чудаки, правда?), а другие наоборот – НФ разновидностью фэнтези (что не менее странно). Есть, конечно, и третьи, и четвертые, ну да бог с ними – лучше не влезать в их ученый спор, целее будем. Рискну дать свое определение буквально из двух слов: фэнтези – это современная сказка. Ну, или миф. Во всяком случае, что-то с большой долей того или другого.

Что из этого следует? Во-первых, при переводе часто возникает потребность в стилизации – под героический эпос, под миф, под былину, и т.п. – или просто архаизации. Чтобы с этим справиться, нужен скилл номер один – стилистическое чутье. Вы скажете: какой же это скилл? Чутье или есть, или нет. Согласен, в зачаточном виде оно необходимо, а дальше его можно развивать, как музыкальный слух, и оснащать техническими приемами.

Но помимо былинно-сказово-мифической формы фэнтези столь же часто облекается и в другую – юмористическую или даже сатирическую. В наше время про ведьм и драконов трудно писать всерьез, и если автор не маскируется архаикой (и даже если маскируется), он скорее всего быстро начнет хохмить, как Пратчетт и Ко. Соответственно, и переводчику приходится хотя бы худо-бедно справляться с многочисленными шутками или вовсе постоянно выдерживать шутливо-ироничный тон. Вот и скилл номер два, для которого верно все то же самое, что и для первого: берете свое врожденное чувство юмора, если таковое имеется, и вооружаете его техническими ноу-хау.

Как по-вашему, есть в фэнтези еще что-нибудь этакое, специфическое? Только говорящие имена обсуждать не стоит, а то оскомину набила эта тема. Ну и понятно, что авторы все разные и каждый свои задачки ставит – это уж как всегда.