Встреча Руси и Чуди

НЕЗРИМОСТЬ

Антропология в мемах очень доходчива!

Мем уважаемого канала "AnthropoLOGS" наглядно показывает бóльшую популярность неизмеряемой и неверифицируемой (но практически всем известной) пассионарности и представления об этносе как о навсегда определенной данности, неизменной чуть ли не со времён царя Гороха.

Вместе с тем, менее очевидно представление о "текучей" этничности, о том, что этническая идентичность не всегда и не везде являлась ведущей, а могла уступать место идентичности конфессиональной, сословной, региональной или государственной.

Например, исследования на конкретном (например, прибалтийско-финском) материале показывают малоизвестную множественную или сложную идентичность.

Так, в Петербургской губернии местные православные прибалто-финские народы могли называть себя venäläiset* 'русские' или "русские, говорящие по-ижорски" (ижора). Под karjalaiset могли "скрываться" не карелы, а ижора, под "ижорой" – водь.

Могли использоваться и просто "географические" этнонимы. Например, ямы 'ямбургские', soikkulaisеt 'сойкольцы' (ср. вепс. ojatilaižed 'оятские').

Попробуй тут разберись, если еще и языки смешивались (см. подробнее: [Муслимов М.З. 2012])!

На примере данных народов, неразделенных конфессионально или государственными границами, можно увидеть аналоги отношений между различными более крупными по численности этническими общностями.

Интересны и параллели в части типологической схожести этнонимов и обозначения языка без указания на конкретный этноним:
белорус. тутэйшыя – вепс. tägalaižed 'здешние';
"своя мова" – вепс. ičemoi keĺ 'свой (наш) язык' или mejāči 'по-нашему' (на нашем языке).

Неочевидными являются и вопросы былых языковых сдвигов и смены идентичности. Даже Ю.В. Бромлей с его теорией этноса не мог не отметить, что "большинство этносов сложились в результате смешения различных этнических групп как пришлых, так и автохтонных ... Однако значение в формировании собственного этноса автохтонного населения его самосознание, как правило, полностью игнорирует".

Как раз для решения вопросов языкового перехода и смены идентичности мы должны полагаться на еще более незримые вещи. Не на происхождение названий главных городов (будь то Москва или Рим), огромных рек (вокруг которых ломаются этимологические копья), а на имена самых маленьких объектов. Десяток названий лесных ручьев около деревни расскажет нам больше, чем "тёмное" или различно интерпретируемое название реки. Это касается и диалектной лексики (лучше обратить внимание не на название слона – это может быть экзотизмом, а на название какой-нибудь малозаметной лесной мыши, которое могло сохраниться при смене языка), и неофициальных фамилий и прозвищ.

*здесь и далее этнонимы представлены в упрощенном варианте, без учета диалектной специфики.

www.group-telegram.com/vn/rusichud.com/1282

392 viewsedited  Oct 14 at 19:47

НЕЗРИМОСТЬ

Антропология в мемах очень доходчива!

Мем уважаемого канала "AnthropoLOGS" наглядно показывает бóльшую популярность неизмеряемой и неверифицируемой (но практически всем известной) пассионарности и представления об этносе как о навсегда определенной данности, неизменной чуть ли не со времён царя Гороха.

Вместе с тем, менее очевидно представление о "текучей" этничности, о том, что этническая идентичность не всегда и не везде являлась ведущей, а могла уступать место идентичности конфессиональной, сословной, региональной или государственной.

Например, исследования на конкретном (например, прибалтийско-финском) материале показывают малоизвестную множественную или сложную идентичность.

Так, в Петербургской губернии местные православные прибалто-финские народы могли называть себя venäläiset* 'русские' или "русские, говорящие по-ижорски" (ижора). Под karjalaiset могли "скрываться" не карелы, а ижора, под "ижорой" – водь.

Могли использоваться и просто "географические" этнонимы. Например, ямы 'ямбургские', soikkulaisеt 'сойкольцы' (ср. вепс. ojatilaižed 'оятские').

Попробуй тут разберись, если еще и языки смешивались (см. подробнее: [Муслимов М.З. 2012])!

На примере данных народов, неразделенных конфессионально или государственными границами, можно увидеть аналоги отношений между различными более крупными по численности этническими общностями.

Интересны и параллели в части типологической схожести этнонимов и обозначения языка без указания на конкретный этноним:
белорус. тутэйшыя – вепс. tägalaižed 'здешние';
"своя мова" – вепс. ičemoi keĺ 'свой (наш) язык' или mejāči 'по-нашему' (на нашем языке).

Неочевидными являются и вопросы былых языковых сдвигов и смены идентичности. Даже Ю.В. Бромлей с его теорией этноса не мог не отметить, что "большинство этносов сложились в результате смешения различных этнических групп как пришлых, так и автохтонных ... Однако значение в формировании собственного этноса автохтонного населения его самосознание, как правило, полностью игнорирует".

Как раз для решения вопросов языкового перехода и смены идентичности мы должны полагаться на еще более незримые вещи. Не на происхождение названий главных городов (будь то Москва или Рим), огромных рек (вокруг которых ломаются этимологические копья), а на имена самых маленьких объектов. Десяток названий лесных ручьев около деревни расскажет нам больше, чем "тёмное" или различно интерпретируемое название реки. Это касается и диалектной лексики (лучше обратить внимание не на название слона – это может быть экзотизмом, а на название какой-нибудь малозаметной лесной мыши, которое могло сохраниться при смене языка), и неофициальных фамилий и прозвищ.

*здесь и далее этнонимы представлены в упрощенном варианте, без учета диалектной специфики.

BY Встреча Руси и Чуди