Только модернизация, только борьба за воскрешение родины, только хардкор.
Чем же тогда отличалась Эфиопская революция от таких же “революций”-переворотов в странах Африки и Ближнего Востока? Величие и масштаб этой революции придали гражданские левые, вклинившиеся в общественные дела в тот момент, когда формально антимонархическая революция уже шла вовсю.
То есть, к 1974 году в самой Эфиопии организованные левые почти отсутствовали и в уличных мобилизациях февраля-июня участвовали слабо (по причине своей малочисленности). В большинстве своём они сидели за рубежом в качестве изгнанников.
Лишь убедившись в том, что в стране идут перемены и надо это дело поддержать, разномастные марксисты начали возвращаться из-за границы, мгновенно превратившись в огромную силу (в Эфиопии в период 75-77 гг. существовали самые многочисленные на африканском континенте коммунистические организации), которая пыталась воздействовать снизу на правящую военную хунту.
Это дало свои результаты, которые, однако, трудно назвать позитивными. С одной стороны, под прямым влиянием гражданской левой военная хунта действительно сделала “левый поворот”, провозгласив ориентацию на построение государственного “научного социализма”. Это здорово и круто. Однако, построение “научного социализма” должно было проходить исключительно под руководством самих военных, которые лучше знают что и как (а если не знают - спросят у советских друзей). И чтоб, значит, никто лишний под ногами у военных не крутился, раздавая ненужные советы или проверяя насколько это все социалистическое строительство соответствует мыслям Маркса/Энгельса/Ленина/Сталина, военная хунта просто физически уничтожила бóльшую часть гражданских левых групп и партий, объявленных “троцкистами” и “анархистами”.
Т.о. никакого “завоевания власти рабочим классом” в Эфиопии тоже не произошло. Просто захватившая власть военная хунта (внутри которой не было ни одного марксиста), постепенно осознав, что “научный социализм” с опорой на помощь соцлагеря есть самый лучший способ модернизации, возвращения стране былой славы и увековечивания собственной власти, объявила саму себя “марксистско-ленинским авангардом”, уничтожив всю гражданскую левую, которая могла бы оспорить это звание и стать преградой для безраздельной диктатуры военных, намеренных эффективно провести все необходимые для индустриального развития страны мероприятия (уничтожение помещичьего земледелия, подъём уровня грамотности, массовое промышленное строительство и т.д.).
Даже гибкий брежневско-андроповский агитпроп, и тот вынужден был извиваться в попытках обосновать существование дружественной СССР “военно-социалистической” диктатуры. В итоге, московскими марксистами-диалектиками был выдуман постулат о том, что, в связи со слабостью эфиопского рабочего класса и полуфеодальной общественной структурой, именно дисциплинированные военные, - все как один выходцы из низов конечно, - вынуждены были взять на себя роль партии революционного авангарда пролетариата. Борясь на пути “социалистической модернизации” с “небольшими” (про массовый “красный террор” против левых 76-79 гг., унесший тысячи жизней, советский агитпроп особо не упоминал) фракциями молодых ультралевых авантюристов, препятствующими продвижению страны к сияющим вершинам с помощью инфантильных лозунгов о “немедленных демократических правах” или “борьбе с реакционной бюрократизацией”.
Не всех удалось правда достать, не всех. В далеких провинциях Тыграй и Эритрея к концу 70-х буйно расцвели местные этнические марксистские организации, - Народный Фронт Освобождения Тыграя и Народный Фронт Освобождения Эритреи, соответственно, - которые изначально не доверяли перекрасившимся в марксистов военным и всей их болтовне о социализме. И поэтому, в отличие от своих более наивных городских собратьев, периферийные тыграйские и эритрейские марксисты не просто оказали успешное сопротивление марксистскому же Дергу, но и развернули масштабную партизанскую борьбу против “фашистской военной хунты, прикрывающейся красным флагом”, нанеся в итоге поражение военному правительству.
Только модернизация, только борьба за воскрешение родины, только хардкор.
Чем же тогда отличалась Эфиопская революция от таких же “революций”-переворотов в странах Африки и Ближнего Востока? Величие и масштаб этой революции придали гражданские левые, вклинившиеся в общественные дела в тот момент, когда формально антимонархическая революция уже шла вовсю.
То есть, к 1974 году в самой Эфиопии организованные левые почти отсутствовали и в уличных мобилизациях февраля-июня участвовали слабо (по причине своей малочисленности). В большинстве своём они сидели за рубежом в качестве изгнанников.
Лишь убедившись в том, что в стране идут перемены и надо это дело поддержать, разномастные марксисты начали возвращаться из-за границы, мгновенно превратившись в огромную силу (в Эфиопии в период 75-77 гг. существовали самые многочисленные на африканском континенте коммунистические организации), которая пыталась воздействовать снизу на правящую военную хунту.
Это дало свои результаты, которые, однако, трудно назвать позитивными. С одной стороны, под прямым влиянием гражданской левой военная хунта действительно сделала “левый поворот”, провозгласив ориентацию на построение государственного “научного социализма”. Это здорово и круто. Однако, построение “научного социализма” должно было проходить исключительно под руководством самих военных, которые лучше знают что и как (а если не знают - спросят у советских друзей). И чтоб, значит, никто лишний под ногами у военных не крутился, раздавая ненужные советы или проверяя насколько это все социалистическое строительство соответствует мыслям Маркса/Энгельса/Ленина/Сталина, военная хунта просто физически уничтожила бóльшую часть гражданских левых групп и партий, объявленных “троцкистами” и “анархистами”.
Т.о. никакого “завоевания власти рабочим классом” в Эфиопии тоже не произошло. Просто захватившая власть военная хунта (внутри которой не было ни одного марксиста), постепенно осознав, что “научный социализм” с опорой на помощь соцлагеря есть самый лучший способ модернизации, возвращения стране былой славы и увековечивания собственной власти, объявила саму себя “марксистско-ленинским авангардом”, уничтожив всю гражданскую левую, которая могла бы оспорить это звание и стать преградой для безраздельной диктатуры военных, намеренных эффективно провести все необходимые для индустриального развития страны мероприятия (уничтожение помещичьего земледелия, подъём уровня грамотности, массовое промышленное строительство и т.д.).
Даже гибкий брежневско-андроповский агитпроп, и тот вынужден был извиваться в попытках обосновать существование дружественной СССР “военно-социалистической” диктатуры. В итоге, московскими марксистами-диалектиками был выдуман постулат о том, что, в связи со слабостью эфиопского рабочего класса и полуфеодальной общественной структурой, именно дисциплинированные военные, - все как один выходцы из низов конечно, - вынуждены были взять на себя роль партии революционного авангарда пролетариата. Борясь на пути “социалистической модернизации” с “небольшими” (про массовый “красный террор” против левых 76-79 гг., унесший тысячи жизней, советский агитпроп особо не упоминал) фракциями молодых ультралевых авантюристов, препятствующими продвижению страны к сияющим вершинам с помощью инфантильных лозунгов о “немедленных демократических правах” или “борьбе с реакционной бюрократизацией”.
Не всех удалось правда достать, не всех. В далеких провинциях Тыграй и Эритрея к концу 70-х буйно расцвели местные этнические марксистские организации, - Народный Фронт Освобождения Тыграя и Народный Фронт Освобождения Эритреи, соответственно, - которые изначально не доверяли перекрасившимся в марксистов военным и всей их болтовне о социализме. И поэтому, в отличие от своих более наивных городских собратьев, периферийные тыграйские и эритрейские марксисты не просто оказали успешное сопротивление марксистскому же Дергу, но и развернули масштабную партизанскую борьбу против “фашистской военной хунты, прикрывающейся красным флагом”, нанеся в итоге поражение военному правительству.
BY Сóрок сорóк
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” During the operations, Sebi officials seized various records and documents, including 34 mobile phones, six laptops, four desktops, four tablets, two hard drive disks and one pen drive from the custody of these persons. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said.
from vn
