Бывший спецназовец Иса Гаджиев с детства мечтал о дочке. Свое детство он называет тяжёлым, рос без отца. В 22-м Иса занимался конным туризмом, ему из СВО позвонил сослуживец, сказал, их друзья погибли, ситуация тяжёлая, и Иса решил ехать воевать. В сентябре 22-го он уже ходил в штурмы. В Дагестане у него родилась дочь, и он съездил посмотреть на нее. Говорит, взяв на руки, испытал такое счастье, будто родилась тысяча человек. Иса вернулся в СВО, поссорился с женой. Ранение он получил, выйдя вечером на омовение. Раненый в ноги, упал и лежал, пока за ним не приполз другой дагестанец.
Он был уже в госпитале, ему позвонил незнакомый мужчина и сказал, что его дочь в горах, а там условия неподходящие. Иса отпросился у начальника госпиталя, приехал в высокогорный аул и нашел свою дочь в домишке в люльке под присмотром 10-летней девочки, родственницы жены.
Иса забрал ребенка, и начал обзванивать родственников, но никто не захотел девочку взять, а ему надо было возвращаться в СВО. Ему советовали отдать ее в детский дом, но он такого ни одному ребенку не желал. Мать уехала в Москву, на звонки не отвечала. И он поехал с младенцем на войну. По дороге у девочки поднялась температура, он привез ее в больницу, ее сразу забрали в операционную. Через несколько часов вышли медсестры и сказали, что его дочь везучая, у нее заражение крови, и если бы она оставалась в горах, умерла бы. Когда она поправился, Иса уехал с ней за ленту. Там не нашел своих и заночевал в машине. Мимо проезжал боец, заметил его и отвёз в дом фронтового поселка. Там Иса и поселился. Когда ВСУ бомбили, он надевал на ребенка наушники. Козье молоко приносили местные. Вместо игрушек были гильзы. Памперсы и смеси добывали бойцы. По рации с ноля предупреждали, когда ему уходить в блиндаж, и Иса с дочкой убегал, пока на его глазах ВСУ распахивали улицы.
Я спросила, не боялся ли он, что зайдут ВСУ, они не пощадят младенца. Он ответил, что умеет держать в одной руке ребенка, в другой автомат, а во-вторых, ВСУ б не зашли, заслоном стояли солдаты, и они знали, что в блиндаже младенец. - Какие солдаты - русские или дагестанцы? - спросила я. - А мы разве не все - русские солдаты? - удивился Иса. А, в-третьих, солдаты сказали, что если с Исой что-то случится, то девочка будет воспитываться в семье кого-нибудь из них. - В семье русского или дагестанца? - спросила я. - Какая разница? - ответил Иса. - Мы там - одна семья. В одном углу блиндажа делаю намаз, в другом стоит икона.
В СВО с ребенком Иса прожил 7 месяцев. За них он боевых не получил. Просил командиров вернуть его домой, контракт закончился, но те только старались не посылать его в штурмы. Наконец, Ису отпустили в Дагестан, он приехал в горы сделать ребенку полис. Там у нее снова поднялась температура под 40, и он повез ее в больницу. В дороге обогнал машину начальника ГАИ Унцукульского района по имени Займулабид. Тот его остановил, потребовал документы, Иса показал девочку, сказал, та больна, а он - участник СВО. Начальник ответил, ему все равно, и не он туда их всех посылал. Ису забрали в полицию, хотя он говорил, что в машине ребенок. Там к начальнику ГАИ присоединился начальник полиции по имени Айгут, и они оба кричали на Ису, будто соревновались у кого голос громче. Айгут сказал, что все дагестанцы в СВО за деньги. "Никто не станет за деньги умирать!" - крикнул Иса. Его оштрафовали и отпустили. Иса повез ребенка дальше, его остановил патруль - солдат Иванов. "Я участник СВО, - сказал Иса, - у меня больной ребенок". Иванов отдал Исе честь и сказал, что по дороге его встретит и сопроводит патруль. У девочки в больнице нашли рецедив заражения крови, и сказали, что Иса едва успел.
Сейчас Иса живёт с дочкой в Махачкале. За квартиру платит посуточно. Сегодня должен был уйти на улицу. Он был у министра труда, просил социальное жилье, тот обещал, но не помог. Хотя на днях Путин просил главу Дагестане заботиться о каждом бойце. Если захотите помочь, то 2202206857237049 Иса Назирович Г
Бывший спецназовец Иса Гаджиев с детства мечтал о дочке. Свое детство он называет тяжёлым, рос без отца. В 22-м Иса занимался конным туризмом, ему из СВО позвонил сослуживец, сказал, их друзья погибли, ситуация тяжёлая, и Иса решил ехать воевать. В сентябре 22-го он уже ходил в штурмы. В Дагестане у него родилась дочь, и он съездил посмотреть на нее. Говорит, взяв на руки, испытал такое счастье, будто родилась тысяча человек. Иса вернулся в СВО, поссорился с женой. Ранение он получил, выйдя вечером на омовение. Раненый в ноги, упал и лежал, пока за ним не приполз другой дагестанец.
Он был уже в госпитале, ему позвонил незнакомый мужчина и сказал, что его дочь в горах, а там условия неподходящие. Иса отпросился у начальника госпиталя, приехал в высокогорный аул и нашел свою дочь в домишке в люльке под присмотром 10-летней девочки, родственницы жены.
Иса забрал ребенка, и начал обзванивать родственников, но никто не захотел девочку взять, а ему надо было возвращаться в СВО. Ему советовали отдать ее в детский дом, но он такого ни одному ребенку не желал. Мать уехала в Москву, на звонки не отвечала. И он поехал с младенцем на войну. По дороге у девочки поднялась температура, он привез ее в больницу, ее сразу забрали в операционную. Через несколько часов вышли медсестры и сказали, что его дочь везучая, у нее заражение крови, и если бы она оставалась в горах, умерла бы. Когда она поправился, Иса уехал с ней за ленту. Там не нашел своих и заночевал в машине. Мимо проезжал боец, заметил его и отвёз в дом фронтового поселка. Там Иса и поселился. Когда ВСУ бомбили, он надевал на ребенка наушники. Козье молоко приносили местные. Вместо игрушек были гильзы. Памперсы и смеси добывали бойцы. По рации с ноля предупреждали, когда ему уходить в блиндаж, и Иса с дочкой убегал, пока на его глазах ВСУ распахивали улицы.
Я спросила, не боялся ли он, что зайдут ВСУ, они не пощадят младенца. Он ответил, что умеет держать в одной руке ребенка, в другой автомат, а во-вторых, ВСУ б не зашли, заслоном стояли солдаты, и они знали, что в блиндаже младенец. - Какие солдаты - русские или дагестанцы? - спросила я. - А мы разве не все - русские солдаты? - удивился Иса. А, в-третьих, солдаты сказали, что если с Исой что-то случится, то девочка будет воспитываться в семье кого-нибудь из них. - В семье русского или дагестанца? - спросила я. - Какая разница? - ответил Иса. - Мы там - одна семья. В одном углу блиндажа делаю намаз, в другом стоит икона.
В СВО с ребенком Иса прожил 7 месяцев. За них он боевых не получил. Просил командиров вернуть его домой, контракт закончился, но те только старались не посылать его в штурмы. Наконец, Ису отпустили в Дагестан, он приехал в горы сделать ребенку полис. Там у нее снова поднялась температура под 40, и он повез ее в больницу. В дороге обогнал машину начальника ГАИ Унцукульского района по имени Займулабид. Тот его остановил, потребовал документы, Иса показал девочку, сказал, та больна, а он - участник СВО. Начальник ответил, ему все равно, и не он туда их всех посылал. Ису забрали в полицию, хотя он говорил, что в машине ребенок. Там к начальнику ГАИ присоединился начальник полиции по имени Айгут, и они оба кричали на Ису, будто соревновались у кого голос громче. Айгут сказал, что все дагестанцы в СВО за деньги. "Никто не станет за деньги умирать!" - крикнул Иса. Его оштрафовали и отпустили. Иса повез ребенка дальше, его остановил патруль - солдат Иванов. "Я участник СВО, - сказал Иса, - у меня больной ребенок". Иванов отдал Исе честь и сказал, что по дороге его встретит и сопроводит патруль. У девочки в больнице нашли рецедив заражения крови, и сказали, что Иса едва успел.
Сейчас Иса живёт с дочкой в Махачкале. За квартиру платит посуточно. Сегодня должен был уйти на улицу. Он был у министра труда, просил социальное жилье, тот обещал, но не помог. Хотя на днях Путин просил главу Дагестане заботиться о каждом бойце. Если захотите помочь, то 2202206857237049 Иса Назирович Г
BY Александр Анучкин/ Z
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe.
from vn
