Мы с Диего сидим на кровати и едим сырки из русского магазина, запивая их горьковатым мате. Диего – настоящий аргентинец, а его прапрадедушка – или прадедушка, я не расслышал, честно говоря, – был настоящим испанцем. Обычным таким испанским крестьянином, который не умел ни читать, ни писать, но зато имел кур, коров и был очень смелым.
- И вот он решил переехать в США, – говорит Диего. – Скопил денег, но так как разобраться в порту, что было написано на билетах, он не смог, то оказался в итоге не в США, а в Колумбии, – Диего смеется. – Представляешь, как он удивился? - Представляю, – с искренним сочувствием говорю я.
В корнях у Диего кого только нет. Евреи, испанцы, итальянцы, африканцы, местные народы. Обо всем этом он мне рассказывает что-то красочное – одно время ему было важно понять, что там у него намешано в крови, как-то разобраться в своей идентичности. В ответ я честно признался, что не очень понимаю смысла этих поисков, но что в любом случае рад за него, рад, что это ему так помогло.
- Ну, хорошо, а вот твои предки откуда, кто они?
Вопрос логичный, и все равно неожиданный, потому что история государства у России длинная, а история семьи – короткая. Кто там откуда пришел, зачем, почему, для чего вообще все это было нужно посреди холодных просторов – бог его знает.
- Так, дай подумать, – все-таки делаю попытку я. – Ну, мои бабушка с дедушкой по папиной линии были из подмосковной деревни. А по маминой линии… – вижу, Диего смотрит на меня с некоторой надеждой, рассчитывая на внезапный поворот сюжета. – А по маминой линии из сибирской деревни.
- Значит, ты стопроцентный русский? – спрашивает он.
Я сижу в некотором замешательстве, задумавшись на секунду и тут же отмахнувшись от желания порассуждать, так кто же такие – эти загадочные настоящие русские.
- Мне всегда казалось, что у меня есть какие-то цыганские корни, - наконец, говорю я. - Цыгане… – протягивает Диего, – о них пела Леди Гага. - Точно, – соглашаюсь я. – Именно о них она и пела. Правда, боюсь, мои цыгане были не такими веселыми, как у нее. - Но зато посмотри, какая у тебя белая кожа! – вдруг восклицает Диего и подставляет к моей руке свою – явно в попытке сказать мне все-таки что-то ободряющее. - Невероятно, – соглашаюсь я.
В общем, Диего пришлось вернуться к своей истории и идентичности. Он говорит, что где-то в доме у его матери можно даже найти фотографию того самого прапрадедушки: стоит такой уставший человек в пиджаке и жилетке, облокотившись на стену, смотрит прямо в кадр. То есть прямо на тебя смотрит, буквально через сто с лишним лет, и не моргает.
Идя тем же вечером домой, разглядывая неоновые вывески Буэнос-Айреса – вот аптека, киоск, круглосуточный китайский магазин – я вспоминал, что одно из последних мест, которые я навестил перед отъездом, была как раз деревня, где родился папа, где мы с братом проводили каждое лето, когда были детьми. Там уже многое было совсем по-другому: эстакада отрезала от деревни кусок, многие деревянные дома превратились в кирпичные, хотя, конечно, не все. Я даже увидел дерево у колодца, которое на удивление по-прежнему стояло и было по-прежнему высоким.
Если выйти из деревни и пройти через широкое поле – сиреневые цветы, трава и песчаная дорога – можно оказаться на дачах еще советских времен: такое вот путешествие во времени. Участки маленькие, знаменитые шесть соток, очень ухоженные. Вот Земляничная улица, Клубничная, за поворотом магазин с мороженым, дальше – пруд. Я все это помнил (и помню) именно так, но обычно я приезжал туда летом, а в последний раз уже стояла осень. Людей на улицах не было, дачи казались вымершими. Несколько раз я наталкивался на собак – то ли сбежавших погулять, то ли бродячих. Они скалились, лаяли вслед. Одна из них кружила вокруг меня все время, пока я шел через лес к остановке.
Мы с Диего сидим на кровати и едим сырки из русского магазина, запивая их горьковатым мате. Диего – настоящий аргентинец, а его прапрадедушка – или прадедушка, я не расслышал, честно говоря, – был настоящим испанцем. Обычным таким испанским крестьянином, который не умел ни читать, ни писать, но зато имел кур, коров и был очень смелым.
- И вот он решил переехать в США, – говорит Диего. – Скопил денег, но так как разобраться в порту, что было написано на билетах, он не смог, то оказался в итоге не в США, а в Колумбии, – Диего смеется. – Представляешь, как он удивился? - Представляю, – с искренним сочувствием говорю я.
В корнях у Диего кого только нет. Евреи, испанцы, итальянцы, африканцы, местные народы. Обо всем этом он мне рассказывает что-то красочное – одно время ему было важно понять, что там у него намешано в крови, как-то разобраться в своей идентичности. В ответ я честно признался, что не очень понимаю смысла этих поисков, но что в любом случае рад за него, рад, что это ему так помогло.
- Ну, хорошо, а вот твои предки откуда, кто они?
Вопрос логичный, и все равно неожиданный, потому что история государства у России длинная, а история семьи – короткая. Кто там откуда пришел, зачем, почему, для чего вообще все это было нужно посреди холодных просторов – бог его знает.
- Так, дай подумать, – все-таки делаю попытку я. – Ну, мои бабушка с дедушкой по папиной линии были из подмосковной деревни. А по маминой линии… – вижу, Диего смотрит на меня с некоторой надеждой, рассчитывая на внезапный поворот сюжета. – А по маминой линии из сибирской деревни.
- Значит, ты стопроцентный русский? – спрашивает он.
Я сижу в некотором замешательстве, задумавшись на секунду и тут же отмахнувшись от желания порассуждать, так кто же такие – эти загадочные настоящие русские.
- Мне всегда казалось, что у меня есть какие-то цыганские корни, - наконец, говорю я. - Цыгане… – протягивает Диего, – о них пела Леди Гага. - Точно, – соглашаюсь я. – Именно о них она и пела. Правда, боюсь, мои цыгане были не такими веселыми, как у нее. - Но зато посмотри, какая у тебя белая кожа! – вдруг восклицает Диего и подставляет к моей руке свою – явно в попытке сказать мне все-таки что-то ободряющее. - Невероятно, – соглашаюсь я.
В общем, Диего пришлось вернуться к своей истории и идентичности. Он говорит, что где-то в доме у его матери можно даже найти фотографию того самого прапрадедушки: стоит такой уставший человек в пиджаке и жилетке, облокотившись на стену, смотрит прямо в кадр. То есть прямо на тебя смотрит, буквально через сто с лишним лет, и не моргает.
Идя тем же вечером домой, разглядывая неоновые вывески Буэнос-Айреса – вот аптека, киоск, круглосуточный китайский магазин – я вспоминал, что одно из последних мест, которые я навестил перед отъездом, была как раз деревня, где родился папа, где мы с братом проводили каждое лето, когда были детьми. Там уже многое было совсем по-другому: эстакада отрезала от деревни кусок, многие деревянные дома превратились в кирпичные, хотя, конечно, не все. Я даже увидел дерево у колодца, которое на удивление по-прежнему стояло и было по-прежнему высоким.
Если выйти из деревни и пройти через широкое поле – сиреневые цветы, трава и песчаная дорога – можно оказаться на дачах еще советских времен: такое вот путешествие во времени. Участки маленькие, знаменитые шесть соток, очень ухоженные. Вот Земляничная улица, Клубничная, за поворотом магазин с мороженым, дальше – пруд. Я все это помнил (и помню) именно так, но обычно я приезжал туда летом, а в последний раз уже стояла осень. Людей на улицах не было, дачи казались вымершими. Несколько раз я наталкивался на собак – то ли сбежавших погулять, то ли бродячих. Они скалились, лаяли вслед. Одна из них кружила вокруг меня все время, пока я шел через лес к остановке.
Было холодно.
BY Все пропустил
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. "Your messages about the movement of the enemy through the official chatbot … bring new trophies every day," the government agency tweeted. Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. Some privacy experts say Telegram is not secure enough
from us
