11 ноября 1821 года родился Федор Достоевский — автор величайших русских романов, заглянувший в неизведанные человеческие глубины, соединивший самое приземленное бытописание с самой возвышенной метафизикой и предсказавший крутые повороты истории и мысли XX века. Наследие Достоевского необозримо, но есть в его текстах и философии некий общий знаменатель, отфильтрованный за десятилетия массовой культурой и школьным образованием. Что такое «достоевщина», понятно даже человеку, не читавшему Достоевского (и вернее всего именно такому человеку),— это бесконечный извив, излом, надрыв, метания между святостью и бесстыдством, самоуничижение, граничащее с самолюбованием, иррациональная тьма, клубящаяся под благонравным обликом. Суффикс «-щин» придает этой «душевной неуравновешенности» универсальный характер: достоевщина — то ли вечная матрица русского сознания, то ли психический вирус, который автор выпустил из своей литературной лаборатории, некий «Достоевский-трип», в котором носители русского языка пребывают уже второе столетие. «До него все в русской жизни, в русской мысли было просто,— писал Вячеслав Иванов в статье „Достоевский и роман-трагедия".— Он сделал сложными нашу душу, нашу веру, наше искусство».

Ко дню рождения Достоевского Юрий Сапрыкин изучает, из чего состоит эта сложность, которая до сих пор то ли определяет нашу действительность, то ли в ней навязчиво мерещится.

В российский прокат должен был выйти, но не выходит «Ученик. Восхождение Трампа» Али Аббаси, участник Каннского фестиваля, довольно стильный, но недостаточно скандальный, чтобы повлиять на выборы в США (в Америке прокат фильма стартовал за три с половиной недели до дня голосования), портрет будущего президента «в щенячестве». Это кино прикидывается сатирой, но чуть ли не жалеет своих противоречивых героев — Дональда Трампа и его легендарного адвоката Роя Кона. Подробнее — Василий Степанов.

В издательстве Ad Marginem вышел первый том «Написанного» Жака Лакана — главного сборника текстов одного из самых значимых французских интеллектуалов ХХ века, совершившего переворот в психоанализе и повлиявшего на всю гуманитарную мысль.

Игорь Гулин поговорил с переводчиком книги Александром Черноглазовым и ее редакторами — психоаналитиками Асей Власик и Софьей Лосевой — о том, почему Лакан такой сложный, существует ли «я» и как связаны истина и любовь.

Новый номер — только online

— Эхо горы: как устроена «Волшебная гора» Томаса Манна / Юрий Сапрыкин

— «Не запугивайте себя сами»: Федор Достоевский о том, как жить после конца

— «Хэл Эшби: Ад и рай Голливуда»: представление героя, в представлении не нуждающегося / Василий Степанов

— «Великая»: феминистский бенефис Кейт Уинслет / Зинаида Пронченко

— «Еретик»: неудавшийся богословский хоррор с Хью Грантом / Станислав Ф. Ростоцкий

— «Конклав»: политико-нравственный триллер о правлении католической церкви / Павел Пугачев

— «Все совпадения неслучайны»: первый сериал Альфонсо Куарона / Татьяна Алешичева

— Новые книги о теории кино / Выбор Игоря Гулина

— Предмет за границей обыденности: выставка «Шляпа художника» в Парижском музее моды / Елена Стафьева

— Памяти Алексея Зимина / Юрий Сапрыкин

100 лет назад, в ноябре 1924-го, в издательстве Самуэля Фишера вышел роман Томаса Манна «Волшебная гора». Книга, задуманная еще до Первой мировой как сатирический очерк из жизни медиков, оказалась одним из самых масштабных «романов идей»: рассказывая частную историю, помещенную в замкнутое пространство, она размечает карту европейской мысли и, возможно, создает модель всего мироустройства.

Юрий Сапрыкин пытается осмотреть роман с разных сторон.

Это все ужасно несправедливо. Жизнь вообще несправедлива, но уж про Зимина-то! Про Зимина всегда казалось, что траектория его судьбы надежно идет в ту точку, где он — седым патриархом — сидит у камина, раскуривая трубку, на фоне собственного собрания сочинений, окруженный внуками и благодарными учениками. Все это полагалось по уму, дарованиям и заслугам, и вообще, было в нем нечто старорежимно-устойчивое, усадебно-помещичье, такое, что обязательно все просеет и перемелет, и устроит по уму, и будет жить долго и счастливо.
Судьба распорядилась иначе.

13 ноября не стало Алексея Зимина — писателя, основателя журнала «Афиша-Еда», шеф-повара, ресторатора и многолетнего обозревателя Weekend. О нем — Юрий Сапрыкин: https://www.kommersant.ru/doc/7299470

Две юные миссионерки приезжают к мистеру Риду (Хью Грант), благообразному господину, оставившему заявку на беседу о Боге на церковном сайте. Пока по дому разносится запах черничного пирога, который печет на кухне нелюдимая миссис Рид, хозяин знакомит сестер со своим довольно необычным видением некоторых теологических проблем. К тому моменту как мистер Рид резюмирует: «Последнее, что я хотел в этой жизни, это найти ту самую единственно верную религию. Но, к сожалению, я ее нашел»,— оказывается, что обитые железом стены не пропускают сотовый сигнал, на входной двери сработали по таймеру автоматические запоры, а запах пирога исходит от ароматической свечки. Впрочем, хозяин не удерживает сестер — им просто нужно выбрать одну из дверей. На одной из них написано «вера», на другой — «безверие».

В прокат выходит «Еретик» Скотта Бека и Брайана Вудса, спродюсированный студией А24 амбициозный хоррор на тему веры и религии, обещавший стать новой классикой, но при ближайшем рассмотрении оказавшийся скорее курьезом.

Кэтрин Рэвенскрофт (Кейт Бланшетт) — преуспевающая документалистка и состоятельная жительница Лондона — получила очередную профессиональную премию и переехала в новый роскошный дом с мужем-финансистом (Саша Барон Коэн). Вскоре ей присылают свежеотпечатанный роман «Идеальный незнакомец», и она узнает себя в отталкивающей женщине, погубившей безупречного главного героя. 20 лет назад в Италии с ней действительно приключилась история: мужу пришлось отлучиться по делам, оставив ее догуливать отпуск с пятилетним сынишкой Николасом, она встретила на пляже юного англичанина и закрутила с ним роман — если принять на веру сюжет книжки. Но юноша погиб, спасая маленького Николаса, которого унесло на резиновой лодке в море,— а виной всему была Кэтрин, которая оставила ребенка без присмотра.

На Apple TV+ вышел сериал Альфонсо Куарона «Все совпадения неслучайны» с Кейт Бланшетт, Сашей Бароном Коэном и Кевином Клайном в главных ролях.

«Берегись автомобиля» отличается от большинства фильмов режиссера тем, что это фильм о герое. Ни до, ни после того Рязанова не интересовали идеалисты (люди, произносящие высокие слова, в его фильмах — почти всегда сомнительные демагоги). «Берегись автомобиля» рассказывает о человеке, живущем идеалами, в одиночку исправляющем ошибки общества и вывихи времени, творящем добро во что бы то ни стало. Для этого Рязанову нужен был Смоктуновский — один из архетипических героев уходящей возвышенной эпохи. Герой появляется в рязановском мире как фигура глубоко проблематичная. Он преступник и едва ли не душевнобольной. Его место — не впереди общества, а где-то далеко на обочине.
«Берегись автомобиля» — один из фильмов, прощающихся с оттепелью, временем, когда замечательные люди совершали достойные поступки на правильных местах.

Ко дню рождения Эльдара Рязанова — текст Игоря Гулина о фильме «Берегись автомобиля» и об идеализме как аномалии.

Юг Франции, 1937 год, в саду роскошной виллы, принадлежащей Пабло Пикассо, предаются чревоугодию его друзья — поэт Поль Элюар с любимой женой, редактор Vogue Соланж д’Айен, галерист Роланд Пенроуз и недавно примкнувшая к их беззаботной компании Ли Миллер. Бывшая модель, увлекшаяся фотографией, она сбежала от мужа-миллионера, с которым умирала от скуки в Каире. Между сухопарым Роландом и без стеснения возлежащей топлес Ли вспыхивает страсть, что моментально затмевает неизбежные разговоры о политике — а ведь в Берлине уже вовсю хозяйничает Адольф Гитлер. Через пару лет он развяжет Вторую мировую войну, и Ли, переехавшая вслед за Роландом в Лондон и занимающаяся вместе с Сесилом Битоном съемками модных платьев, будет вынуждена признать, что место истинного художника теперь не в офисе глянцевого журнала, а на передовой.

В прокат выходит «Великая» — крайне тенденциозный байопик легендарной военной корреспондентки Ли Миллер в исполнении Кейт Уинслет. Подробнее — Зинаида Пронченко.

В июне 1734 года по решению Парижского парламента у подножия лестницы Дворца правосудия в Париже был сожжен экземпляр "Философских писем" Вольтера. Программная книга французского философа была посвящена сравнению государственного и социального устройства Англии и Франции. Сравнение было не в пользу Франции: конституционная монархия и религиозная терпимость Англии, по мнению Вольтера, в большей степени способствовали росту благополучия и просвещения народа, чем французская абсолютистская монархия и засилье католиков во власти. Книга, разумеется, привела в ярость Людовика XV, и он инициировал над ней суд, который приговорил книгу к сожжению как "развращающую, противную религии и почтению к властям". Во Франции XVIII века существовал целый протокол, по которому совершалось сожжение книг. Чиновник парламента, назначенный для экзекуции палачом, вырывал из книги листы, бросал их в котел с кипящей смолой, которую потом выливал в костер. Этой процедуре и были подвергнуты "Философские письма". Спустя 30 лет история повторилась с "Философским словарем" Вольтера, а в 1768 году Парижский парламент осудил его рассказ "Человек в сорок экю". Этот экономический памфлет, возвещавший, что если доходы Франции вместо содержания армии, церкви, чиновника и короля разделить между всеми ее гражданами, то каждый получал бы по 40 экю в год (что соответствовало среднему доходу в то время), настолько возмутил судей, что один из них предложил сжечь не только саму книгу, но и ее автора. Однако сам Вольтер от этого наказания был надежно защищен — большинство своих книг он опубликовал анонимно, и, несмотря на то что его авторство было всем очевидно, к суду можно было привлечь человека, только если он публично признает себя автором.

Вольтеру сегодня 330 лет, а мы рассказываем, как правители и режимы сжигали книги, чтобы утвердить свою власть.

Новый номер — только online:

— Объект неустанного разоблачения: тайная полиция, оргии, мировое господство и другие мифы о Ватикане / Сергей Ходнев

— Портреты русской цивилизации: Великий Новгород / Григорий Ревзин

— «Птица»: Андреа Арнольд находит выход из отчаяния / Ксения Рождественская

— «Мария»: Анджелина Джоли в байопике Марии Каллас / Зинаида Пронченко

— «Эмманюэль»: феминистский ремейк сексуального манифеста / Зинаида Пронченко

— «Дети перемен»: опять 1995 / Василий Степанов

— Моя гениальная мелодрама: финальный сезон экранизации бестселлера Элены Ферранте / Татьяна Алешичева

— «Три толстяка» в пятнадцати пунктах: краткая история первой советской сказки / Ульяна Волохова

— Рай и трепет: из чего состоит миф Леонида Аронзона / Игорь Гулин

— Искать, найти и прикрыть: «(Не)видимые тела» в Париже / Елена Стафьева

На этой неделе вышел в российский прокат фильм Эдварда Бергера «Конклав», экранизация остросюжетного романа Роберта Харриса о трудных выборах очередного римского папы. Успех сначала книги, а потом и фильма (широкий мировой прокат только начинается, но сборы уже превысили съемочные затраты) — еще одно свидетельство того, что тайны Ватикана по-прежнему ходовой товар. В сущности, если вынести за скобки новозаветные сюжеты, ничто более из того, что связано с жизнью христианской церкви, исторической и нынешней, настолько стабильного любопытства в массовой культуре не вызывает.

Сергей Ходнев рассказывает, какие ватиканские секреты, фантастические или правдоподобные, оказались при этом особенно востребованными — и в чем секрет этой притягательности.

Спору нет, древнерусское наследие Новгорода достойно почтения. Абсолютное большинство храмов древнего Новгорода помещено в городской контекст, который можно назвать идеальным для экспонирования и экскурсионного изучения. Рядом с ними нет никаких строений, срублены деревья, они стоят на зеленых партерах, это очень удобно, очень красиво и достойно всяких похвал. По степени постриженности травы можно судить о ранге памятника — у Спаса Преображения на Ильине улице идеальный английский газон, а у Рождества Богородицы в Перыни в середине лета может случаться живописное разнотравье, свидетельствующее о том, что изучение этого памятника хотя и приветствуется, но является факультативным. Это город-музей, и хотелось бы, чтобы так было везде. Но, поймав себя на этом желании, следует вспомнить, что больше такого нет ни в одном древнерусском городе.

В новом выпуске проекта «Портреты русской цивилизации» — Великий Новгород. Григорий Ревзин рассказывает, что это был за город, как его уничтожали и что от него осталось.

В 1924 году Юрий Олеша закончил писать «Трех толстяков». История о том, как народ под предводительством циркача и оружейника свергает триумвират правителей, захвативших власть и ресурсы в безымянном городе, вышла через четыре года после написания и стала первой революционной советской сказкой.

К 100-летию «Трех толстяков» Ульяна Волохова рассказывает, откуда взялась Суок, зачем Олеше понадобился блэкфейс, что в книге понравилось Мандельштаму и не понравилось Лидии Чуковской и почему это не сказка, а научная фантастика.