Этнограф Зеленин писал, что в ХХ веке самыми любимыми жанрами в народе (имеется в виду самая нетребовательная, простоватая его часть) являются городской романс и частушка. Романс для тех, кому хочется «культурки», частушка для тех, кого даже «культурка», как у Замятина; «дюже заедает».

Ситуация не изменилась и сейчас с той разницей, что вместо романса «патриотический рэпчик», а вместо частушки - «патриотическая поэзия». Важно понимать именно точность соотнесения современных «патриотических» виршей и звуков с жанром. Это не стихи и не песни - это частушки и куплетцы. Поэтому они так нелепо звучат со сцен, на фестивалях, так странно выглядят на бумаге. Но попробуйте любой их стишок разухабисто исполнить под концертину и гитару в сопровождении пары чечеточников братьев Баклушиных - и стишок зазвучит живо и ярко.

При этом важно понимать, что частушка есть индикатор уличности, заборности, средство извлечь из человека ту часть его природы, которая хочет в подворотню, на подоконник, к батарее в заплеванный подъезд попошлить, поматериться, поржать и покривляться. Нужно прочитать частушку в любой компании - хоть нуворишей, хоть интеллигентов - и посмотреть на реакцию. Кто захихикает, у кого потеплеет взгляд, кто весело взбодрится - с тем все ясно. Тут же можно описать, не спрашивая, весь круг пристрастий, интересов, желаний. Конструкция выйдет очень несложная. И, самое главное, понятно, что с ним делать.

Во все времена частушки сочиняли и исполняли бескорыстно, ибо все понимали, что за это ни платить, ни брать деньги нельзя. Никто же не берет деньги за вход в общественный туалет только потому, что там на стенах живопись и литература и можно приобщиться к искусству. Есть жанры, предоставляемые по определению бесплатно.

Однако нынче за них научились брать деньги, начали читать их со сцен с серьёзными и даже трагическими лицами, так как стали выдавать (и принимать) их за то, чем они не являются. За Поэзию. Прозу. Нечто важное. Глубокое. За культуру. Хотя частушка сиюминутна по определению и «классикой» стать не в состоянии.

Соответственно, явились и частушечники. Пока они ещё не разделились по средам, но это скоро произойдёт. Будут патриотические частушки для рефлексирующей интеллигенции с нарративами и дихотомиями, для домохозяек (много плача и чёрной смертушки), для простонародья (матюшок, бабы, физиологичные подробности), для воинов (братан, родня, гойда, слоняры, медвежулики, даввввай) и т.д. Возникнут универсалы, пишущие и исполняющие частушки сразу во всех жанрах. Схема творчества останется одна и та же для всех - утром в газете, вечером в клозете, поддержка чиновников и полное отсутствие слога, смысла и рифмы.

Чуть что случилось - победа, поражение, кризис - тут же готова частушка, куплет, песенка (поэтому они так плодовиты - частушки пишутся мгновенно, без включения мозгов, на чистой технике - знай тасуй окончания). И позы и выражения лиц у всех частушечьи - наглость, самоуверенность, невооруженным глазом видно профессиональное презрение шулера к лоху. Защитная реакция, помогающая не чувствовать себя жульем.

Трудятся.

Но судя по реакции публики, недолго куплетистам осталось.

Немного о тревожащих сторонах национального характера.

Сюжет 1. Вспоминает народный артист Е.Весник.

«В Щелыково с местной ребятней у меня сложились дружеские отношения. Мне не раз приходилось выступать перед отдыхающими, местными жителями, и ребятня моих концертов не пропускала. Чувствовал, что я им нравился, ещё по экрану они меня хорошо знали. Смотреть на то, как они проводят время возле своих домов, было горько: игровых площадок нет, игрушек у них нет, кругом грязь. Обидно за них до слез! Как-то вокруг меня собралась большая компания пацанов. Заводилой у них был мальчишка лет 11. «Слушайте ребята как же вы живете? Смотрите какой у вас вид. Все в грязи, играть вам негде. Давайте так, - сказал я. - Соберете в субботу всех мальчишек здешних, а я соберу взрослых. Возьмём лопаты, выроем здесь котлован под бассейн. Большой котлован, метров полтора-два глубиной. Обложим его кирпичом, замажем внутри цементом, потом ваши родители проведут воду, будете купаться. Замечательно. Зимой можно его залить водой и получится каток. Как вы считаете?» И вот одиннадцатилетний заводила, смотревший на меня влюблёнными глазами, внимательнейшим образом выслушавший мой проект, лишь только я закончил говорить, звонким ангельским голоском спросил: «Дядь. А на хрена все это нужно?»

Сюжет 2. Личные воспоминания.

В течение нескольких лет у меня со студентами были ежегодные летние поездки по Русскому Северу. Причем ездили мы на ГАЗ 66 (Шишиге) прямо в крытом тентом кузове, лежа вповалку на спальных мешках. Жили в монастырях, кемпингах, иногда в самой машине. Как-то мы ехали через Шексну через переправу в районе Крохино (где в воде стоит храм, который сейчас спасают волонтеры – его можно видеть в фильме Шукшина «Калина красная»). Через несколько километров от переправы есть древнее, известное с XI века (!) село Ухтома, а в нем аж два храма – деревянный и каменный (Крестовоздвиженский и Успенский). Красота необыкновенная. Оба храма заброшены и разрушаются.

Мы остановились и провели там несколько часов. Рядом у чьего-то дома сидело местное население в виде каких-то тяжелых с виду мужичков и баб, которые, судя по всему, ничего не делали уже давно. Мы подошли поговорить. Одна впечатлительная девушка, восхищенная красотой и благодатью, произнесла перед ними речь, которая сводилась к тому, что им очень повезло иметь такую красоту, которую создавали их предки, но очень горько видеть её заброшенной и гибнущей. Почему бы местным людям не собраться, да не отремонтировать хотя бы один храм (например, деревянный, так как с ним проще) – было бы общее дело, восстановилась бы красота, начались бы службы. Ее вяло выслушали, пафос не подействовал, и один из мужиков лениво сказал:

- Вот кто ломал, пусть тот и ремонтирует.

Как у человека, так и у народа может возникнуть очень опасная привычка к бардаку, убожеству, грязи, неустроенности. «Хорошо не жили – нечего и начинать» - эта поговорка родилась именно в такой среде. А ведь это очень влияет на характер, рождает пассивность, готовность не только примириться с любой гадостью, но, что важнее, отвращение к порядку, красоте и гармонии.

У Замятина в «Блокнотах» солдат приходит в землянку и просит офицера взять его из лазарета: «Да там, ваш'скородие, чистота дюже одолевает». После взятия Зимнего дворца в 1917 году загаженными оказались роскошные мраморные ванны и умывальники при исправных и свободных туалетах – тоже многих «чистота заедала», помещичьи усадьбы громили и жгли часто именно из этой подспудной ненависти к чистоте, красоте и порядку. Не случайно А.Яковлев, знаменитый авиаконструктор, поддерживал у себя на производстве больничную чистоту и порядок (инженеры носили белые халаты) и приказывал постоянно подкрашивать белые двери, отучая людей открывать их ногами – это влияло на качество работы.

Поэтому надо воспитывать отвращение к бардаку, хаосу, неустройству, нечистоте – это важный шаг к оздоровлению народа в целом и к его способности решать грандиозные задачи.

Интеллектуальная прогулка
29 июня (воскресенье) в 13:00

Интеллектуальна прогулка по улицам и бульварам Москвы, во время которого мы погрузимся в богатство архитектурных стилей, исторические особенности доходных домов и магазинов.

Пройдемся по Мясницкой, Чистопрудному бульвару, заглянем на переулки Ивановской горки. Обсудим вопросы масштабов жилых пространств и городской планировки.

После прогулки мы приглашаем участников на беседу в кафе.

Прогулку проводит Борис Якеменко.
Кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России РУДН, телеведущий.

Регистрация: https://kinoklub.site/intellectual_walk_29june

Сегодня день памяти преподобного Андроника, ученика Сергия Радонежского, первого игумена Спасо - Андроньева монастыря в Москве. Преподобный Сергий бывал в обители - в 1365 году он пришел поклониться образу Спаса перед отправлением в дальний путь – в Нижний Новгород, к князю Борису – и потом долго беседовал с Андроником. Когда Сергий собрался уходить, Андроник пошел проводить. Неподалеку от монастыря они расстались и на месте их прощания поставили часовню. Святитель Алексий и великий князь Димитрий также останавливался в обители Андроника молиться перед иконой Спасителя.

Преподобный Андрей Рублев расписывал Спасский храм в Андрониковой обители (на видео). Преподобный Андроник, дожив до глубокой старости, передал управление обителью своему ученику Савве. Скончался подвижник в 1404 году.

Я вырос среди очень умных людей. Отец и его друзья и знакомые (А.Ильченко, Д.Белкин, Л.Россолимо, Б.Жеребцов и многие другие) были не только глубокими знатоками своего дела, настоящими профессионалами – они были великолепно образованными интеллектуалами, читавшими все, что выходило важного и интересного. Отец, для которого главными в жизни были Достоевский и Толстой, не мог много лет себе простить, что не купил полное собрание Толстого (десятки огромных томов), потому что не хватило денег, а занимать он не любил.

У всех этих людей были великолепные библиотеки, где были вещи редкие и редчайшие – от русских изданий XVIII века до «имкапрессовских» и «посевовских», крайне опасных в то время – и они меня, школьника, свободно пускали в эти сокровищницы, знакомили с интересными изданиями, рассказывали, советовали, учили собирать книги, давали их читать домой. Последнее не случайно мной особо отмечено – при исчезновении какой-нибудь редкости шансы ее найти вновь равнялись нулю.

Еще учась в средней (во всех отношениях) школе я привык заходить «на огонек» к кому-нибудь из отцовских друзей или знакомых, когда там собиралась компания. За чайным столом начинался пир духа. Сложнейшие темы, горячие споры, проза и поэзия разных времен и народов, самые разные имена – от Мандельштама и Канта до Ленина и Шкловского – все это сплеталось во что-то совершенно удивительное.

Никогда не забуду разговор стихами Хайяма. Один из гостей привел к слову рубаи Хайяма, другой ответил его же четверостишием – и начался разговор. Они разговаривали стихами Хайяма, задавали ими вопросы и на них ими же отвечали. Это продолжалось минут десять и завершилось восхищенным смехом присутствующих, но важно понимать – это не была интеллектуальная эквилибристика, это была «высшая форма» общения, просто когда прозы уже не хватало и на помощь пришли стихи с аллюзиями и подтекстами. Примечательно, что такая же форма стихотворного общения существовала в великосветских салонах XIX века.

Понятно, что я не мог ни в каком качестве участвовать в этих разговорах, но это было настолько интересно, что я сидел часами, стараясь запомнить всё сказанное, уложить в память и ум, фиксировал имена и названия книг. Так у меня выработалась острейшая потребность в умных, глубоких разговорах, возник вкус с осмысленному, масштабному высказыванию. Сложилась привычка читать книги с карандашом и тетрадью, чтобы подчеркнуть важное, выписать необходимое.

Появилась необходимость вести дневник, чтобы осмыслить действительность в свете того, что узнано. Уже в последних классах школы у меня дома стали собираться мои приятели, а когда я поступил в Университет – знакомые по университету и мы сидели до утра (в буквальном смысле) говорили, спорили, хохотали, обменивались впечатлениями от книг и статей. Даже в армии я создал небольшое сообщество, которое, как первые христиане в катакомбах, тайно собиралось ночами в клубе. И, плавая в густых облаках табачного дыма, как херувимы на картине Рафаэля, мы говорили и говорили… Среди собеседников помню Б.Егорова (сына легендарного космонавта Бориса Егорова) – жаль, что после армии я потерял с ним связь.

Потом наступили девяностые и вместе с ними все это исчезло. Людей завертело и разбросало, или даже хуже, как у А.Островского «такой-то умер, такая-то с ума сошла». Началась борьба за существование, было не до разговоров и вопросов, словно всем стало всё ясно. Да так оно и было, поскольку произошел сброс сложности, что закономерно вывело вперед не умных и творческих людей, а людей заурядных, упрощенных, которым все ясно-понятно и нечего тут мантифолии разводить.

До исступления доводили мертвые разговоры о том, кто кого и где объегорил или отметелил, кто с кем и зачем, что пожрать, какая тупая власть, что нужно всех расстрелять, утопить и повесить, скотский шпанский мат и пошлятина… Как будто заело пластинку. Возникла тяжелая, как стоячая вода, тоска по тем, давним, живым, настоящим разговорам, спорам, стихам и прозе, по осмысленному высказыванию…

Вот бы сегодня заново научиться говорить серьезно о серьезных вещах.