Это не особенно примечательное промышленное здание в английском Шрусбери, построенное в 1796-1797 гг. по проекту Чарльза Бейджа в качестве льняной мануфактуры, а позднее использовавшееся в роли солодовни, на самом деле имеет две важные архитектурные особенности. Именно поэтому в январе 1953 г. английские власти, внезапно осознав значимость этого архитектурного объекта, внесли его в число охраняемых построек, а два года назад здание подверглось полной реновации.
Первая особенность связана с материалом, из которого собраны внешние несущие стены: в связи с ростом популярности кирпича в качестве строительного материала в 1784 г. Георг III, казна которого стремительно оскудевала из-за войны за независимость американских колоний, ввел налог на кирпичи. Первоначально размер налога составлял 2 шиллинга и 6 пенсов за тысячу кирпичей, а в 1794 г. и 1797 г. был поднят до 4 и 5 шиллингов соответственно. Производители тут же отреагировали на эту меру увеличением размера кирпича, и здание льняной мануфактуры, построенное из более крупного кирпича, является таким образом примером успешного использования этой лазейки, которую власти ликвидировали только в 1801 г., прописав в законе конкретные размеры изделия и вдвое увеличив налоговую ставку на более крупный кирпич.
По пятничной традиции предлагаем вам внимательно рассмотреть это здание и ответить, какой еще отличительной особенностью обладает этот проект, крайне важной для истории модернизма и обеспечившей зданию государственную защиту?
———
Seemingly unremarkable, this industrial building erected in Shrewsbury, UK, in 1796-1797 to the designs of Charles Bage to function as a flax mill and later as maltings boasts at least two architectural features that make it an important landmark and a reason why it was listed as a Grade I building in January, 1953 and given a new life a couple of years ago following a complete overhaul.
The first prominent feature has to do with the material used for the outer walls. The thing is that the growing significance of bricks as a construction material as well as the ever-increasing expenditures of the crown to fund the war against American colonies prompted King George III to levy a new tax in 1784, the brick tax. Bricks were initially taxed at 2s 6d per thousand and the tax was increased in 1794 and 1797 to 4s and 5s, respectively. Brick manufacturers were swift in responding to this fiscal move by making bricks to a larger dimension. The flax mill building constructed of larger bricks is thus an example of this loophole, which was closed only in 1801 when the government limited the dimensions of a brick and doubled the tax on bricks that were larger.
As it’s time for a Friday night quiz, anyone willing is welcome to take a closer look at the building and guess the other remarkable feature of its architecture that made it an important precursor of modernism and earned the mill the Grade I listing.
(photos: Daniel Hopkinson, Feiden Clegg Bradley Studios, ribaj.com, archdaily.com, architectsjournal.co.uk, flaxmillshrewsbury.wordpress.com, barbararainford.co.uk, tishfarrell.com, traveltalk.me.uk, historicengland.org.uk, shrewsburyflaxmillmaltings.org.uk)
Первая особенность связана с материалом, из которого собраны внешние несущие стены: в связи с ростом популярности кирпича в качестве строительного материала в 1784 г. Георг III, казна которого стремительно оскудевала из-за войны за независимость американских колоний, ввел налог на кирпичи. Первоначально размер налога составлял 2 шиллинга и 6 пенсов за тысячу кирпичей, а в 1794 г. и 1797 г. был поднят до 4 и 5 шиллингов соответственно. Производители тут же отреагировали на эту меру увеличением размера кирпича, и здание льняной мануфактуры, построенное из более крупного кирпича, является таким образом примером успешного использования этой лазейки, которую власти ликвидировали только в 1801 г., прописав в законе конкретные размеры изделия и вдвое увеличив налоговую ставку на более крупный кирпич.
По пятничной традиции предлагаем вам внимательно рассмотреть это здание и ответить, какой еще отличительной особенностью обладает этот проект, крайне важной для истории модернизма и обеспечившей зданию государственную защиту?
———
Seemingly unremarkable, this industrial building erected in Shrewsbury, UK, in 1796-1797 to the designs of Charles Bage to function as a flax mill and later as maltings boasts at least two architectural features that make it an important landmark and a reason why it was listed as a Grade I building in January, 1953 and given a new life a couple of years ago following a complete overhaul.
The first prominent feature has to do with the material used for the outer walls. The thing is that the growing significance of bricks as a construction material as well as the ever-increasing expenditures of the crown to fund the war against American colonies prompted King George III to levy a new tax in 1784, the brick tax. Bricks were initially taxed at 2s 6d per thousand and the tax was increased in 1794 and 1797 to 4s and 5s, respectively. Brick manufacturers were swift in responding to this fiscal move by making bricks to a larger dimension. The flax mill building constructed of larger bricks is thus an example of this loophole, which was closed only in 1801 when the government limited the dimensions of a brick and doubled the tax on bricks that were larger.
As it’s time for a Friday night quiz, anyone willing is welcome to take a closer look at the building and guess the other remarkable feature of its architecture that made it an important precursor of modernism and earned the mill the Grade I listing.
(photos: Daniel Hopkinson, Feiden Clegg Bradley Studios, ribaj.com, archdaily.com, architectsjournal.co.uk, flaxmillshrewsbury.wordpress.com, barbararainford.co.uk, tishfarrell.com, traveltalk.me.uk, historicengland.org.uk, shrewsburyflaxmillmaltings.org.uk)
В 1960 г., следуя общеамериканскому курсу на удвоение нажитого, известная нам американская ассоциация производителей фанеры (Douglas Fir Plywood Association) выпустила брошюру, в которой постулировала, что каждой семье требуется два дома: «один для жизни в будние дни, а второй – для истинного отдыха». Одним из вариантов второго жилища, предлагавшихся читателям и реализованных при помощи фанеры, был дом на берегу пролива Хейла в штате Вашингтон, спроектированный известным нам Хенриком Буллом, перед которым была поставлена задача «построить загородный дом по цене второго автомобиля».
Булл и этот дополнительный дом площадью 90 кв. м. разделил на два блока: общий, с кухней и гостиной, и частный, с двумя спальнями и санузлом. Терраса, соединявшая оба блока, была перекрыта двускатной крышей, матерчатая кровля которой легко сворачивалась, и могла использоваться в качестве мангальной зоны или даже для размещения гостей (правда, в спальных мешках). А собрать такой дом без утепления и установки септика стоило 3 200 долларов, что составляло примерно половину от среднего семейного дохода за год.
P.S. С другими проектами летних домов из фанеры можно ознакомиться по этой ссылке: https://archive.org/details/SecondHomesForLeisureLiving/mode/2up
———
In 1960, when the American nation was busy doubling their real estate and other assets, Douglas Fir Plywood Association published a promotional booklet and postulated that “every family needs two homes! …one for the work week, the other for pure pleasure”. The booklet featured eighteen remarkable plywood cabins including one designed by Henrik Bull and built in Hale Passage, Washington.
Interestingly, Bull, whom we already know from a couple of other cabin designs and who was tasked with building a cabin “for the cost of a second car”, opted for splitting this 90 sq. m. second home into two units, one with private quarters (two bedrooms and a bathroom) and the other with a kitchen and living room. The sundeck that connected the units was covered with a convertible pitch roof made of canvas and was to include a barbecue area and accommodate additional guests in sleeping bags, if necessary. The cost of assembling this second home (albeit with no insulation or septic tank) amounted to USD 3,200 which translated into half of an average annual family income in 1960.
P.S. Other designs in this booklet, which are just as inspiring, can be found here: https://archive.org/details/SecondHomesForLeisureLiving/mode/2up
(photos: Flickr user MidCentArc, archive.org, grainedit.com, tahoequarterly.com)
Булл и этот дополнительный дом площадью 90 кв. м. разделил на два блока: общий, с кухней и гостиной, и частный, с двумя спальнями и санузлом. Терраса, соединявшая оба блока, была перекрыта двускатной крышей, матерчатая кровля которой легко сворачивалась, и могла использоваться в качестве мангальной зоны или даже для размещения гостей (правда, в спальных мешках). А собрать такой дом без утепления и установки септика стоило 3 200 долларов, что составляло примерно половину от среднего семейного дохода за год.
P.S. С другими проектами летних домов из фанеры можно ознакомиться по этой ссылке: https://archive.org/details/SecondHomesForLeisureLiving/mode/2up
———
In 1960, when the American nation was busy doubling their real estate and other assets, Douglas Fir Plywood Association published a promotional booklet and postulated that “every family needs two homes! …one for the work week, the other for pure pleasure”. The booklet featured eighteen remarkable plywood cabins including one designed by Henrik Bull and built in Hale Passage, Washington.
Interestingly, Bull, whom we already know from a couple of other cabin designs and who was tasked with building a cabin “for the cost of a second car”, opted for splitting this 90 sq. m. second home into two units, one with private quarters (two bedrooms and a bathroom) and the other with a kitchen and living room. The sundeck that connected the units was covered with a convertible pitch roof made of canvas and was to include a barbecue area and accommodate additional guests in sleeping bags, if necessary. The cost of assembling this second home (albeit with no insulation or septic tank) amounted to USD 3,200 which translated into half of an average annual family income in 1960.
P.S. Other designs in this booklet, which are just as inspiring, can be found here: https://archive.org/details/SecondHomesForLeisureLiving/mode/2up
(photos: Flickr user MidCentArc, archive.org, grainedit.com, tahoequarterly.com)
Вестник постмодернизма,
выпуск №188
В комментариях к нашему предыдущему посту о нижегородском постмодернизме упоминался знаменитый диалог, состоявшийся между купцом Сергеем Рукавишниковым и архитектором Петром Бойцовым и касавшийся стилистической принадлежности будущей усадьбы: «Строй во всех стилях сразу, денег хватит!». В этом смысле административное здание «Лукойл» на Грузинской ул., 26, также известное как «Реликварий» и построенное в 1994-1996 гг. по проекту Андрея Рубцова, Валерия Никишина и Марии Седовой, можно считать примером идеологического ретроспективизма, и такой взгляд на это сооружение нам кажется наиболее прагматичным, поскольку он призывает оценивать проект скорее в контексте многовековой нижегородской архитектуры и истории в целом, нежели в качестве сферического воплощения постмодернизма в вакууме, изобилующего отсылками к мировым памятникам архитектуры, от Японии до Кривоарбатского переулка.
Именно такой подход позволяет вспомнить - помимо имен Корбюзье, Марселя Дюшана, Константина Мельникова, Пита Мондриана, Ханса Холляйна (продолжите этот ряд сами) – Александра Харитонова, главного архитектора Нижнего Новгорода в 1993-1998 гг., которого Александр Дехтяр называет «неназначенным лидером нижегородских архитекторов», ведь именно Харитонов добился запрета на строительство по типовым проектам в исторической части города и создал условия для появления в городе самобытной и исключительно интересной современной архитектуры, благодаря которой в 1998 г. Григорий Ревзин назвал Нижний Новгород «столицей архитектурного зодчества»…
P.S. Возвращаясь к тезису об идеологической преемственности, а кому в 1990-е гг., как не нефтяному предприятию, было заказывать конторское здание сразу во всех стилях?
———
Sunday Postmodernism,
issue No. 188
There’s an anecdote we have already mentioned in relation to our previous note on postmodernist architecture in Nizhny Novgorod. It is about an exchange that took place between Sergey Rukavishnikov, one of Nizhny Novgorod’s wealthiest merchants, and architect Pyotr Boytsov who was entrusted with overhauling Rukavishnikov’s manor. When Boytsov asked what architectural style his client would prefer for the new house, Rukavishnikov reportedly said, “Go ahead and pick all of them – money is not an issue!” This anecdote comes to mind when we look at the Lukoil building in 26 Gruzinskaya Ul. (aka the Reliquary) designed by Andrey Rubtsov, Valery Nikishin, and Maria Sedova and built over 1994-1996 and prompts us to view this build as a contextual study in ideological continuity rather than a case of pure and non-region-specific postmodernism thanks to plentiful allusions it has to world architecture, ranging from Japanese architecture to the Melnikov House in Krivoarbatsky Pereulok, Moscow.
A pastiche on the works by Corbusier, Kostantin Melnikov, Marcel Duchamp, Piet Mondrian, Hans Hollein and whoever else you can think of, this building is, first and foremost, an organic addition to the architecture and history of Nizhny Novgorod that could hardly be possible outside of this context. As such, this design calls to mind another important name, that of Alexander Kharitonov who used to be the chief architect of Nizhny Novgorod back in 1993-1998 and is now referred to as “an unofficial leader of the local architectural community” by Alexander Dekhtyar, another contemporary architect based in Nizhny Novgorod. It was thanks to Kharitonov’s efforts that the government banned the use of pre-approved designs in the old town and Nizhny Novgorod became home to highly original architectural gems that preserve the spirit of the city and are a reason why Grigory Revzin dubbed Nizhny Novogord Russia’s "capital where architecture meets ages-old building traditions."
P.S. Circling back to our preamble, oil companies aside, who else could afford "picking all of the styles at once" in the Russia of the 1990s after all?
(photos: Artyom Sveltov via domofoto.melnix.ru, art.nnov.ru, Yandex.ru)
выпуск №188
В комментариях к нашему предыдущему посту о нижегородском постмодернизме упоминался знаменитый диалог, состоявшийся между купцом Сергеем Рукавишниковым и архитектором Петром Бойцовым и касавшийся стилистической принадлежности будущей усадьбы: «Строй во всех стилях сразу, денег хватит!». В этом смысле административное здание «Лукойл» на Грузинской ул., 26, также известное как «Реликварий» и построенное в 1994-1996 гг. по проекту Андрея Рубцова, Валерия Никишина и Марии Седовой, можно считать примером идеологического ретроспективизма, и такой взгляд на это сооружение нам кажется наиболее прагматичным, поскольку он призывает оценивать проект скорее в контексте многовековой нижегородской архитектуры и истории в целом, нежели в качестве сферического воплощения постмодернизма в вакууме, изобилующего отсылками к мировым памятникам архитектуры, от Японии до Кривоарбатского переулка.
Именно такой подход позволяет вспомнить - помимо имен Корбюзье, Марселя Дюшана, Константина Мельникова, Пита Мондриана, Ханса Холляйна (продолжите этот ряд сами) – Александра Харитонова, главного архитектора Нижнего Новгорода в 1993-1998 гг., которого Александр Дехтяр называет «неназначенным лидером нижегородских архитекторов», ведь именно Харитонов добился запрета на строительство по типовым проектам в исторической части города и создал условия для появления в городе самобытной и исключительно интересной современной архитектуры, благодаря которой в 1998 г. Григорий Ревзин назвал Нижний Новгород «столицей архитектурного зодчества»…
P.S. Возвращаясь к тезису об идеологической преемственности, а кому в 1990-е гг., как не нефтяному предприятию, было заказывать конторское здание сразу во всех стилях?
———
Sunday Postmodernism,
issue No. 188
There’s an anecdote we have already mentioned in relation to our previous note on postmodernist architecture in Nizhny Novgorod. It is about an exchange that took place between Sergey Rukavishnikov, one of Nizhny Novgorod’s wealthiest merchants, and architect Pyotr Boytsov who was entrusted with overhauling Rukavishnikov’s manor. When Boytsov asked what architectural style his client would prefer for the new house, Rukavishnikov reportedly said, “Go ahead and pick all of them – money is not an issue!” This anecdote comes to mind when we look at the Lukoil building in 26 Gruzinskaya Ul. (aka the Reliquary) designed by Andrey Rubtsov, Valery Nikishin, and Maria Sedova and built over 1994-1996 and prompts us to view this build as a contextual study in ideological continuity rather than a case of pure and non-region-specific postmodernism thanks to plentiful allusions it has to world architecture, ranging from Japanese architecture to the Melnikov House in Krivoarbatsky Pereulok, Moscow.
A pastiche on the works by Corbusier, Kostantin Melnikov, Marcel Duchamp, Piet Mondrian, Hans Hollein and whoever else you can think of, this building is, first and foremost, an organic addition to the architecture and history of Nizhny Novgorod that could hardly be possible outside of this context. As such, this design calls to mind another important name, that of Alexander Kharitonov who used to be the chief architect of Nizhny Novgorod back in 1993-1998 and is now referred to as “an unofficial leader of the local architectural community” by Alexander Dekhtyar, another contemporary architect based in Nizhny Novgorod. It was thanks to Kharitonov’s efforts that the government banned the use of pre-approved designs in the old town and Nizhny Novgorod became home to highly original architectural gems that preserve the spirit of the city and are a reason why Grigory Revzin dubbed Nizhny Novogord Russia’s "capital where architecture meets ages-old building traditions."
P.S. Circling back to our preamble, oil companies aside, who else could afford "picking all of the styles at once" in the Russia of the 1990s after all?
(photos: Artyom Sveltov via domofoto.melnix.ru, art.nnov.ru, Yandex.ru)