отрывок из тома 2 "Записок Библиотекаря" В.В.Лорченкова:
Человек без лица
Да. Один из самых недооценённых русских писателей, Михаил Зощенко, дурачил советских троглодитов почти 25 лет. С тех пор, как начал писать по-настоящему, до середины сороковых, когда он писать, по существу, закончил.
И, вопреки стереотипу о хихикающем юмористе, его жизнь в этот период — то есть вся его жизнь, — трагедия на уровне античной. Или, если искать аналогии в русской истории, вполне сопоставимая с трагедией Самозванца. Который, в общем-то, был никаким не самозванцем, а самым что ни на есть русским царём.
Да, поддержанным иностранной военной интервенцией, но — русским царём. Пусть и не сумевшим удержать власть. Если бы не повезло чуть больше его конкурентам, мы бы сейчас плевали в портреты Минина и Пожарского за то, что те «противопоставили дремучую реакцию прогрессивному западному веяни…» Но это всё политика, и потому скучно. Совсем как персонажи Зощенко, которым Мастер плевал на макушки, решая первостепенные творческие задачи. А в чём они состояли? О, тут всё очень непросто.
Шут и бытописатель Зощенко пытался ответить на вопросы: кто я, откуда пришёл и куда уйду. Пускай и в шутливой — но только на первый взгляд шутливой (об этом позже) — форме. Причём «я» в данном случае означает не столько «я, Михаил
Зощенко», сколько «я — être humain, искра большого костра человечества, пылающего в черноте Вселенной».
Согласитесь, это неожиданно высокий уровень по сравнению со сверхзадачами таких титанов, как, например, Пастернак («когда разрешат прописать на даче в Переделкино Манюню»), А. Толстой («сожру ли порося в одно рыло или скушать половинку?»), Бунин («как в один ствол отдрючить двух баб») или, наконец, Симонов («рот для есть или для говорить»).
Но удивительно не это, поскольку, как я уже сказал, Зощенко — самозванец, выдающий себя не за того, кем он был, и выдавал он себя за шута, — а то, что Михаил Михайлович пытался разрешить фундаментальные вопросы бытия и человеческого сознания в опасном положении. Опасном буквально — размышляя, он кривлялся на канате, натянутом над лужей с крокодилами.
Согласитесь, задача сложная. Вроде как собирать кубик Рубика на железнодорожных путях за минуту до появления поезда. И у Зощенко получалось. Десятилетиями...
КУПИТЬ ВТОРОЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" В.В.Лорченкова (ПРЕДЗАКАЗ)
КУПИТЬ ПЕРВЫЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" НА ОЗОНЕ И ПРОЧИТАТЬ ЭССЕ О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ УЖЕ ЗАВТРА!
Человек без лица
Да. Один из самых недооценённых русских писателей, Михаил Зощенко, дурачил советских троглодитов почти 25 лет. С тех пор, как начал писать по-настоящему, до середины сороковых, когда он писать, по существу, закончил.
И, вопреки стереотипу о хихикающем юмористе, его жизнь в этот период — то есть вся его жизнь, — трагедия на уровне античной. Или, если искать аналогии в русской истории, вполне сопоставимая с трагедией Самозванца. Который, в общем-то, был никаким не самозванцем, а самым что ни на есть русским царём.
Да, поддержанным иностранной военной интервенцией, но — русским царём. Пусть и не сумевшим удержать власть. Если бы не повезло чуть больше его конкурентам, мы бы сейчас плевали в портреты Минина и Пожарского за то, что те «противопоставили дремучую реакцию прогрессивному западному веяни…» Но это всё политика, и потому скучно. Совсем как персонажи Зощенко, которым Мастер плевал на макушки, решая первостепенные творческие задачи. А в чём они состояли? О, тут всё очень непросто.
Шут и бытописатель Зощенко пытался ответить на вопросы: кто я, откуда пришёл и куда уйду. Пускай и в шутливой — но только на первый взгляд шутливой (об этом позже) — форме. Причём «я» в данном случае означает не столько «я, Михаил
Зощенко», сколько «я — être humain, искра большого костра человечества, пылающего в черноте Вселенной».
Согласитесь, это неожиданно высокий уровень по сравнению со сверхзадачами таких титанов, как, например, Пастернак («когда разрешат прописать на даче в Переделкино Манюню»), А. Толстой («сожру ли порося в одно рыло или скушать половинку?»), Бунин («как в один ствол отдрючить двух баб») или, наконец, Симонов («рот для есть или для говорить»).
Но удивительно не это, поскольку, как я уже сказал, Зощенко — самозванец, выдающий себя не за того, кем он был, и выдавал он себя за шута, — а то, что Михаил Михайлович пытался разрешить фундаментальные вопросы бытия и человеческого сознания в опасном положении. Опасном буквально — размышляя, он кривлялся на канате, натянутом над лужей с крокодилами.
Согласитесь, задача сложная. Вроде как собирать кубик Рубика на железнодорожных путях за минуту до появления поезда. И у Зощенко получалось. Десятилетиями...
КУПИТЬ ВТОРОЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" В.В.Лорченкова (ПРЕДЗАКАЗ)
КУПИТЬ ПЕРВЫЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" НА ОЗОНЕ И ПРОЧИТАТЬ ЭССЕ О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ УЖЕ ЗАВТРА!
group-telegram.com/Ruinaissance_Publisher/106
Create:
Last Update:
Last Update:
отрывок из тома 2 "Записок Библиотекаря" В.В.Лорченкова:
Человек без лица
Да. Один из самых недооценённых русских писателей, Михаил Зощенко, дурачил советских троглодитов почти 25 лет. С тех пор, как начал писать по-настоящему, до середины сороковых, когда он писать, по существу, закончил.
И, вопреки стереотипу о хихикающем юмористе, его жизнь в этот период — то есть вся его жизнь, — трагедия на уровне античной. Или, если искать аналогии в русской истории, вполне сопоставимая с трагедией Самозванца. Который, в общем-то, был никаким не самозванцем, а самым что ни на есть русским царём.
Да, поддержанным иностранной военной интервенцией, но — русским царём. Пусть и не сумевшим удержать власть. Если бы не повезло чуть больше его конкурентам, мы бы сейчас плевали в портреты Минина и Пожарского за то, что те «противопоставили дремучую реакцию прогрессивному западному веяни…» Но это всё политика, и потому скучно. Совсем как персонажи Зощенко, которым Мастер плевал на макушки, решая первостепенные творческие задачи. А в чём они состояли? О, тут всё очень непросто.
Шут и бытописатель Зощенко пытался ответить на вопросы: кто я, откуда пришёл и куда уйду. Пускай и в шутливой — но только на первый взгляд шутливой (об этом позже) — форме. Причём «я» в данном случае означает не столько «я, Михаил
Зощенко», сколько «я — être humain, искра большого костра человечества, пылающего в черноте Вселенной».
Согласитесь, это неожиданно высокий уровень по сравнению со сверхзадачами таких титанов, как, например, Пастернак («когда разрешат прописать на даче в Переделкино Манюню»), А. Толстой («сожру ли порося в одно рыло или скушать половинку?»), Бунин («как в один ствол отдрючить двух баб») или, наконец, Симонов («рот для есть или для говорить»).
Но удивительно не это, поскольку, как я уже сказал, Зощенко — самозванец, выдающий себя не за того, кем он был, и выдавал он себя за шута, — а то, что Михаил Михайлович пытался разрешить фундаментальные вопросы бытия и человеческого сознания в опасном положении. Опасном буквально — размышляя, он кривлялся на канате, натянутом над лужей с крокодилами.
Согласитесь, задача сложная. Вроде как собирать кубик Рубика на железнодорожных путях за минуту до появления поезда. И у Зощенко получалось. Десятилетиями...
КУПИТЬ ВТОРОЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" В.В.Лорченкова (ПРЕДЗАКАЗ)
КУПИТЬ ПЕРВЫЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" НА ОЗОНЕ И ПРОЧИТАТЬ ЭССЕ О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ УЖЕ ЗАВТРА!
Человек без лица
Да. Один из самых недооценённых русских писателей, Михаил Зощенко, дурачил советских троглодитов почти 25 лет. С тех пор, как начал писать по-настоящему, до середины сороковых, когда он писать, по существу, закончил.
И, вопреки стереотипу о хихикающем юмористе, его жизнь в этот период — то есть вся его жизнь, — трагедия на уровне античной. Или, если искать аналогии в русской истории, вполне сопоставимая с трагедией Самозванца. Который, в общем-то, был никаким не самозванцем, а самым что ни на есть русским царём.
Да, поддержанным иностранной военной интервенцией, но — русским царём. Пусть и не сумевшим удержать власть. Если бы не повезло чуть больше его конкурентам, мы бы сейчас плевали в портреты Минина и Пожарского за то, что те «противопоставили дремучую реакцию прогрессивному западному веяни…» Но это всё политика, и потому скучно. Совсем как персонажи Зощенко, которым Мастер плевал на макушки, решая первостепенные творческие задачи. А в чём они состояли? О, тут всё очень непросто.
Шут и бытописатель Зощенко пытался ответить на вопросы: кто я, откуда пришёл и куда уйду. Пускай и в шутливой — но только на первый взгляд шутливой (об этом позже) — форме. Причём «я» в данном случае означает не столько «я, Михаил
Зощенко», сколько «я — être humain, искра большого костра человечества, пылающего в черноте Вселенной».
Согласитесь, это неожиданно высокий уровень по сравнению со сверхзадачами таких титанов, как, например, Пастернак («когда разрешат прописать на даче в Переделкино Манюню»), А. Толстой («сожру ли порося в одно рыло или скушать половинку?»), Бунин («как в один ствол отдрючить двух баб») или, наконец, Симонов («рот для есть или для говорить»).
Но удивительно не это, поскольку, как я уже сказал, Зощенко — самозванец, выдающий себя не за того, кем он был, и выдавал он себя за шута, — а то, что Михаил Михайлович пытался разрешить фундаментальные вопросы бытия и человеческого сознания в опасном положении. Опасном буквально — размышляя, он кривлялся на канате, натянутом над лужей с крокодилами.
Согласитесь, задача сложная. Вроде как собирать кубик Рубика на железнодорожных путях за минуту до появления поезда. И у Зощенко получалось. Десятилетиями...
КУПИТЬ ВТОРОЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" В.В.Лорченкова (ПРЕДЗАКАЗ)
КУПИТЬ ПЕРВЫЙ ТОМ "ЗАПИСОК БИБЛИОТЕКАРЯ" НА ОЗОНЕ И ПРОЧИТАТЬ ЭССЕ О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ УЖЕ ЗАВТРА!
BY Издательство "RUINAISSANCE"
Share with your friend now:
group-telegram.com/Ruinaissance_Publisher/106