Заметки панк-редактора

Иван Бевз «Чем мы занимались, пока вы учили нас жить» (Самокат, 2024)

Впервые этот текст я увидела чуть меньше года назад, еще бесприютный, но зато на летнем питчинге резидентов Дома творчества Переделкино. Автору тогда эксперты надавали массу советов. Пока мы учили его жить, он вежливо улыбался, кивал, но было совершенно очевидно, что Иван из тех писателей, что похожи на свои тексты — бойкий, текучий как ртуть, знающий свои цели и идущий к ним, кто бы там что ни советовал. Приятно было спустя полгода встретить и автора, и текст в серии недетских книжек издательства «Самокат» — все это походило на сложившийся пасьянс, хотя роман, уже угодивший в лонг «Большой книги», лично мне по-прежнему кажется чуть застрявшим между пресловутой прозой тридцатилетних и подростковой литературой. Это, видимо, плюс по нахлесту аудиторий, но минус, напоминающий хэштег #неопределился. Впрочем, быть ни там ни тут как раз сопрягается с пограничьем между детством и не-детством.

Итак, роман разбит на две части, два взгляда на один школьный год.
Голос раз. Средних способностей средний мальчик, ученик не престижной, но и не маргинальной школы, очевидно уязвленный своей невыразительностью, тем не менее обнаруживает в себе пару черт, присущих хватким политтехнологам, и активно их развивает. Пока разворачивается борьба за номинальную и неофициальную школьную власть, Рыжий становится кем-то вроде злодея-консультанта, постепенно приучая окружающих к новому прозвищу — Император. Номинальная власть, к слову, не педколлектив, выполняющий почти декоративную функцию, а выигравшая выборы в школьное самоуправление коварная Аляутдинова, которая, как многие социалисты, обещала блага и свободы, но укрепив позиции, лихо установила авторитаризм в отдельно взятой школе. Противостояние предсказуемо выплескивается за пределы безобидной имитации взрослой жизни и политических игрищ.

Голос два. Разумеется, коварная Аляутдинова, у которой обнаруживается имя, Стыдная Тайна, а также резоны и мотивы к свершению вполне социалистического переворота с нарочитыми отсылками к советскому школьному детства, не так коварна, хотя и не из тех, у кого горячее сердце при холодном уме. Динара как бы нехотя сколачивает из пачки местных аутсайдеров команду и методично идет к собственным целям. Но, как водится, развитый интеллект не компенсирует банальное отсутствие житейского опыта. #онижедети

В общем, когда (не без раздражения в моем случае) продираешься через избыточный, как у лихого копирайтера 2000-х, слог Императора, попадаешь в стройный, отточенный до высверка рассказ от лица Динары. Обоим героям в целом не сочувствуешь, хотя автору плюс сто к мудрости и красоте за финальные заметки о них повзрослевших.
Как бывший препод я понимаю, почему текст Ивана созвучен настроению многих читателей его возраста — тех самых 30-летних. Как читатель я не задета, потому что скорее из поколения учителей, которыми так лихо манипулируют дети в книге, но и эти взрослые-функции мне не близки. Может, поэтому роман чуть мимо меня. Что не мешает поставить его на одну полку с «Ничто» Янне Теллер, «Республикой ШКИД» Белых и Пантелеева, «Не время паниковать» Кевина Уилсона и, наверное, парадоксальный вывод, не с самим романом, но с Маленьким принцем из «Поезда убийц» Котару Исаки (в том разрезе, где он читает о геноциде в Уганде и, не помню, кажется, Сунь-цзы, впрочем, у Бевза дошло просто до небольшого ЧП районного масштаба).

www.group-telegram.com/ye/UmiGame.com/2380

2.7K viewsedited  May 30 at 17:55

Иван Бевз «Чем мы занимались, пока вы учили нас жить» (Самокат, 2024)

Впервые этот текст я увидела чуть меньше года назад, еще бесприютный, но зато на летнем питчинге резидентов Дома творчества Переделкино. Автору тогда эксперты надавали массу советов. Пока мы учили его жить, он вежливо улыбался, кивал, но было совершенно очевидно, что Иван из тех писателей, что похожи на свои тексты — бойкий, текучий как ртуть, знающий свои цели и идущий к ним, кто бы там что ни советовал. Приятно было спустя полгода встретить и автора, и текст в серии недетских книжек издательства «Самокат» — все это походило на сложившийся пасьянс, хотя роман, уже угодивший в лонг «Большой книги», лично мне по-прежнему кажется чуть застрявшим между пресловутой прозой тридцатилетних и подростковой литературой. Это, видимо, плюс по нахлесту аудиторий, но минус, напоминающий хэштег #неопределился. Впрочем, быть ни там ни тут как раз сопрягается с пограничьем между детством и не-детством.

Итак, роман разбит на две части, два взгляда на один школьный год.
Голос раз. Средних способностей средний мальчик, ученик не престижной, но и не маргинальной школы, очевидно уязвленный своей невыразительностью, тем не менее обнаруживает в себе пару черт, присущих хватким политтехнологам, и активно их развивает. Пока разворачивается борьба за номинальную и неофициальную школьную власть, Рыжий становится кем-то вроде злодея-консультанта, постепенно приучая окружающих к новому прозвищу — Император. Номинальная власть, к слову, не педколлектив, выполняющий почти декоративную функцию, а выигравшая выборы в школьное самоуправление коварная Аляутдинова, которая, как многие социалисты, обещала блага и свободы, но укрепив позиции, лихо установила авторитаризм в отдельно взятой школе. Противостояние предсказуемо выплескивается за пределы безобидной имитации взрослой жизни и политических игрищ.

Голос два. Разумеется, коварная Аляутдинова, у которой обнаруживается имя, Стыдная Тайна, а также резоны и мотивы к свершению вполне социалистического переворота с нарочитыми отсылками к советскому школьному детства, не так коварна, хотя и не из тех, у кого горячее сердце при холодном уме. Динара как бы нехотя сколачивает из пачки местных аутсайдеров команду и методично идет к собственным целям. Но, как водится, развитый интеллект не компенсирует банальное отсутствие житейского опыта. #онижедети

В общем, когда (не без раздражения в моем случае) продираешься через избыточный, как у лихого копирайтера 2000-х, слог Императора, попадаешь в стройный, отточенный до высверка рассказ от лица Динары. Обоим героям в целом не сочувствуешь, хотя автору плюс сто к мудрости и красоте за финальные заметки о них повзрослевших.
Как бывший препод я понимаю, почему текст Ивана созвучен настроению многих читателей его возраста — тех самых 30-летних. Как читатель я не задета, потому что скорее из поколения учителей, которыми так лихо манипулируют дети в книге, но и эти взрослые-функции мне не близки. Может, поэтому роман чуть мимо меня. Что не мешает поставить его на одну полку с «Ничто» Янне Теллер, «Республикой ШКИД» Белых и Пантелеева, «Не время паниковать» Кевина Уилсона и, наверное, парадоксальный вывод, не с самим романом, но с Маленьким принцем из «Поезда убийц» Котару Исаки (в том разрезе, где он читает о геноциде в Уганде и, не помню, кажется, Сунь-цзы, впрочем, у Бевза дошло просто до небольшого ЧП районного масштаба).

BY Заметки панк-редактора