«Собор Парижской Богоматари» - это была книга в твердом красном переплете, которую я читала летом на даче в свои четырнадцать. «Собор» был в списке литературы: я выходила на один из четырех построенных папой балконов, садилась на кушетку со старыми одеялами и читала эту взрослую книжку. Интересно не было. Было скучно. Когда засыпала моя подруга Наташа, я вытаскивала у нее из-под подушки «Джейн Эйр». Читать про девочку из мрачной Англии, овсянку, тиф и красную комнату было гораздо увлекательней, чем про своды собора и архитектуру средневекового Парижа. Помню, именно эти главы казались мне самыми бесконечными. Детали забылись. Осталось общее впечатление: собор – это что-то живое и важное.
Потом «Собор» выплывал из строк стихотворения Жака Превера про веселую кокетку Сену – давала его в этом году на анализ своему пятому B – которая беззаботно разгуливает по Парижу, а Нотр-Дам смотрит на нее с явным неодобрением. В первый раз в Соборе я оказалась в 1996 году. Мне только исполнилось пятнадцать, и мы всем классом поехали во Францию. Я помню, шел дождь, Париж был серым и каким-то нежным. Я утопала в своей куртке не по размеру, казалась себе толстой – хотя была худой – на лице у меня, видимо, от волнения, вскочил огромный прыщ, и я думала в первую очередь о нем, а не обо всем происходящем вокруг меня. Но cобор, в который мы пришли под вечер, проведя перед этим в Лувре часа четыре, я помню. Там было пусто и гулко, из посетителей, кажется, были только мы, московские подростки из французской школы.
Мы, конечно же, проходили тему «Париж и его достопримечательности». Кажется, нам даже не показывали картинки. У нас были только тексты: зато в нашем воображении мы были совершенно свободны. Мы сидели на скамейках, говорили, как непохожа эта большая церковь с органом и открытым алтарем на все, что мы видели раньше – я тогда еще не водила экскурсий в Крутицкое подворье и в Кадаши и из церквей знала только наполненные людьми и запахами Храм всех святых на Соколе и Елоховский собор. Ни того ни другого в Нотр-Даме не было.
Когда он горел, я как раз переводила лекцию какого-то писателя во Французском институте в Москве. Из Нормандии приехала моя подруга Джулия. Мы обнимались и радовались встрече. Обсуждали новости. Невозможно было поверить, что собор может сгореть. Ведь там еще столько нерассказанных историй.
Нотр-Дам – это такой гигантский имаджинариум, миллионы карточек с горгульями, розами и королями. Бери любую – и придумывай свой роман. В этом пространстве мифы не лежат в гробах, а разгуливают по галереям, можно любой ухватить за хвост и развернуть к себе, пока он не рассыпется в пыль от ваших неосторожных движений. Это место, где можно оттолкнуться от старого и придумать что-то новое, как песню про "Время соборов" - Il est venu le temps des cathédrales – или мантии в духе Малевича от Кастельбажака.
Теперь к историям про Эсмеральду и Квазимодо, королевские мессы и терновый венок прибавится сказ об отважных пожарных, специалистах по витражам и паркетам и людях со всего света, которые жертвовали на восстановление Нотр-Дама. Не знаю, увижу ли я его еще когда-нибудь, но Франции и ее изящных статуй и слов на удивление много даже в Буэнос-Айресе.
«Собор Парижской Богоматари» - это была книга в твердом красном переплете, которую я читала летом на даче в свои четырнадцать. «Собор» был в списке литературы: я выходила на один из четырех построенных папой балконов, садилась на кушетку со старыми одеялами и читала эту взрослую книжку. Интересно не было. Было скучно. Когда засыпала моя подруга Наташа, я вытаскивала у нее из-под подушки «Джейн Эйр». Читать про девочку из мрачной Англии, овсянку, тиф и красную комнату было гораздо увлекательней, чем про своды собора и архитектуру средневекового Парижа. Помню, именно эти главы казались мне самыми бесконечными. Детали забылись. Осталось общее впечатление: собор – это что-то живое и важное.
Потом «Собор» выплывал из строк стихотворения Жака Превера про веселую кокетку Сену – давала его в этом году на анализ своему пятому B – которая беззаботно разгуливает по Парижу, а Нотр-Дам смотрит на нее с явным неодобрением. В первый раз в Соборе я оказалась в 1996 году. Мне только исполнилось пятнадцать, и мы всем классом поехали во Францию. Я помню, шел дождь, Париж был серым и каким-то нежным. Я утопала в своей куртке не по размеру, казалась себе толстой – хотя была худой – на лице у меня, видимо, от волнения, вскочил огромный прыщ, и я думала в первую очередь о нем, а не обо всем происходящем вокруг меня. Но cобор, в который мы пришли под вечер, проведя перед этим в Лувре часа четыре, я помню. Там было пусто и гулко, из посетителей, кажется, были только мы, московские подростки из французской школы.
Мы, конечно же, проходили тему «Париж и его достопримечательности». Кажется, нам даже не показывали картинки. У нас были только тексты: зато в нашем воображении мы были совершенно свободны. Мы сидели на скамейках, говорили, как непохожа эта большая церковь с органом и открытым алтарем на все, что мы видели раньше – я тогда еще не водила экскурсий в Крутицкое подворье и в Кадаши и из церквей знала только наполненные людьми и запахами Храм всех святых на Соколе и Елоховский собор. Ни того ни другого в Нотр-Даме не было.
Когда он горел, я как раз переводила лекцию какого-то писателя во Французском институте в Москве. Из Нормандии приехала моя подруга Джулия. Мы обнимались и радовались встрече. Обсуждали новости. Невозможно было поверить, что собор может сгореть. Ведь там еще столько нерассказанных историй.
Нотр-Дам – это такой гигантский имаджинариум, миллионы карточек с горгульями, розами и королями. Бери любую – и придумывай свой роман. В этом пространстве мифы не лежат в гробах, а разгуливают по галереям, можно любой ухватить за хвост и развернуть к себе, пока он не рассыпется в пыль от ваших неосторожных движений. Это место, где можно оттолкнуться от старого и придумать что-то новое, как песню про "Время соборов" - Il est venu le temps des cathédrales – или мантии в духе Малевича от Кастельбажака.
Теперь к историям про Эсмеральду и Квазимодо, королевские мессы и терновый венок прибавится сказ об отважных пожарных, специалистах по витражам и паркетам и людях со всего света, которые жертвовали на восстановление Нотр-Дама. Не знаю, увижу ли я его еще когда-нибудь, но Франции и ее изящных статуй и слов на удивление много даже в Буэнос-Айресе.
А вы что думаете про Нотр-Дам?
BY Инна Дулькина. French Queens
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from ye
