Совершенно случайно прочитал до конца «Лимонова» Каррера. Несколько раз подступался, но проваливался на первой же главе, где герой явлен как политик, участник оппозиционной демократической коалиции. В повествовании легко распознать интонации либеральных воздыхателей, воспринимавших Лимонова как плохиша, эксцентрика, но все же своего. «Лимонов был нашим варваром, нашим повесой. Мы его обожали», — пишет Каррер.
А надо было начинать не с начала, а с середины, где автор вдруг делится по-уэльбековски печальной историей своей юношеской любовной драмы и последовавшего за ней профессионального фиаско. Бесславно вернувшись в Париж из Индонезии, как балласт он тащит за собой рукопись бездарного романа и две коробки дешевых купальников, на барыши от реализации которых желал продлить пребывание на курорте с возлюбленной. В этот момент жизни ему попадается в руки только что вышедшая по-французски книга Лимонова под названием «Русский поэт предпочитает больших негров», и Каррер оказывается потрясен: «Он был одновременно искателем приключений и писателем, которого публикуют, а мне не удалось – и никогда не удастся – ни то, ни другое, что единственное в моей жизни – смехотворное – приключение вылилось в рукопись, которая никому не интересна, и два ящика дрянных купальников».
Разумеется, Каррер не мог перенять метод Лимонова — использовать других как фон для рассказа о самом себе, но, право, от этого книга бы только выиграла. Какой бы невзрачной ни была жизнь осторожного отпрыска элитарного буржуазного семейства, сместить фокус на нее и под титулом «Лимонов» рассказать о том, как он сто раз взвешивает все за и против, прежде чем открыть дверь в общественный туалет, было бы куда веселее. Лучшие моменты книги — где Каррер дает проявиться своему авторскому я, пусть даже в таких курьезных допущениях, изобличающих не очень внимательного к контексту заграничного дятла: Барнаул — это такой же город в Средней Азии, как и Самарканд, где в окружении минаретов сидят иссохшие слепые старики, «Крокодил» — ничтожный журнал брежневских времен, прохановский «День», будущая газета «Завтра» — ультранационалистический листок, русский самогон готовят в ванной из сахара и аптечного спирта, а «Хуй тебе в рот!» — ритуальное приветствие парней из Салтовки. В довершении нелепостей в качестве приглашенного эксперта ближе к финалу книги возникает фигура Захара Прилепина, которым автор тоже оказывается пленен и несколько раз повторяет: «Не знаю, как вы, а я Захару верю».
Вообще, во всей этой поисковой операции, замешанной на простодушном восторге и наигранных сомнениях, затеянной, чтобы, как признается Каррер, ответив на вопрос: «Так в чем же смысл послания, зашифрованного в романтической и полной опасностей жизни моего героя?», разобраться и с бедами нашей общей истории после Второй мировой войны, есть что-то по пьер-ришаровское нелепое. Если бы я был Галковским, то предположил, что Карреру приказали свалять по поводу фигуры Лимонова петрушку — ну а дальше подключили совсем уж омерзительных персонажей вроде Серебрянникова. Единственное, что можно ответить на этот вопрос по итогам: смысл этой жизни в том, что она закончилась.
Великолепие и блеск Лимонова отражается только в глазах ненавистных ему борцов «за нашу и вашу свободу», от которых он всю жизнь отбрыкивался. А мрачный народ всегда угрюмо воспринимал его как иностранца. Кажется, никакого другого впечатления книга по себе не оставляет. Судьба героя в конце концов оборачивается трагедией, но совсем не шекспировского масштаба.
Вряд ли к подлинному Лимонову это все имеет отношение.
Совершенно случайно прочитал до конца «Лимонова» Каррера. Несколько раз подступался, но проваливался на первой же главе, где герой явлен как политик, участник оппозиционной демократической коалиции. В повествовании легко распознать интонации либеральных воздыхателей, воспринимавших Лимонова как плохиша, эксцентрика, но все же своего. «Лимонов был нашим варваром, нашим повесой. Мы его обожали», — пишет Каррер.
А надо было начинать не с начала, а с середины, где автор вдруг делится по-уэльбековски печальной историей своей юношеской любовной драмы и последовавшего за ней профессионального фиаско. Бесславно вернувшись в Париж из Индонезии, как балласт он тащит за собой рукопись бездарного романа и две коробки дешевых купальников, на барыши от реализации которых желал продлить пребывание на курорте с возлюбленной. В этот момент жизни ему попадается в руки только что вышедшая по-французски книга Лимонова под названием «Русский поэт предпочитает больших негров», и Каррер оказывается потрясен: «Он был одновременно искателем приключений и писателем, которого публикуют, а мне не удалось – и никогда не удастся – ни то, ни другое, что единственное в моей жизни – смехотворное – приключение вылилось в рукопись, которая никому не интересна, и два ящика дрянных купальников».
Разумеется, Каррер не мог перенять метод Лимонова — использовать других как фон для рассказа о самом себе, но, право, от этого книга бы только выиграла. Какой бы невзрачной ни была жизнь осторожного отпрыска элитарного буржуазного семейства, сместить фокус на нее и под титулом «Лимонов» рассказать о том, как он сто раз взвешивает все за и против, прежде чем открыть дверь в общественный туалет, было бы куда веселее. Лучшие моменты книги — где Каррер дает проявиться своему авторскому я, пусть даже в таких курьезных допущениях, изобличающих не очень внимательного к контексту заграничного дятла: Барнаул — это такой же город в Средней Азии, как и Самарканд, где в окружении минаретов сидят иссохшие слепые старики, «Крокодил» — ничтожный журнал брежневских времен, прохановский «День», будущая газета «Завтра» — ультранационалистический листок, русский самогон готовят в ванной из сахара и аптечного спирта, а «Хуй тебе в рот!» — ритуальное приветствие парней из Салтовки. В довершении нелепостей в качестве приглашенного эксперта ближе к финалу книги возникает фигура Захара Прилепина, которым автор тоже оказывается пленен и несколько раз повторяет: «Не знаю, как вы, а я Захару верю».
Вообще, во всей этой поисковой операции, замешанной на простодушном восторге и наигранных сомнениях, затеянной, чтобы, как признается Каррер, ответив на вопрос: «Так в чем же смысл послания, зашифрованного в романтической и полной опасностей жизни моего героя?», разобраться и с бедами нашей общей истории после Второй мировой войны, есть что-то по пьер-ришаровское нелепое. Если бы я был Галковским, то предположил, что Карреру приказали свалять по поводу фигуры Лимонова петрушку — ну а дальше подключили совсем уж омерзительных персонажей вроде Серебрянникова. Единственное, что можно ответить на этот вопрос по итогам: смысл этой жизни в том, что она закончилась.
Великолепие и блеск Лимонова отражается только в глазах ненавистных ему борцов «за нашу и вашу свободу», от которых он всю жизнь отбрыкивался. А мрачный народ всегда угрюмо воспринимал его как иностранца. Кажется, никакого другого впечатления книга по себе не оставляет. Судьба героя в конце концов оборачивается трагедией, но совсем не шекспировского масштаба.
Вряд ли к подлинному Лимонову это все имеет отношение.
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. Crude oil prices edged higher after tumbling on Thursday, when U.S. West Texas intermediate slid back below $110 per barrel after topping as much as $130 a barrel in recent sessions. Still, gas prices at the pump rose to fresh highs.
from ye
