Бундесканцлер

​​Почему «налог на сверхприбыль» энергетических компаний в ЕС — плохая идея?

Роберт Хабек, Анналена Бербок и Еврокомиссия единодушны в решении обложить новым налогом энергетические компании, успевшие получить «чрезмерную» прибыль ввиду высоких цен на газ. Внешние аргументы, как всегда, убедительны: злые капиталисты наживаются на страданиях граждан. Следует пригвоздить их к столбу позора, отнять «сверхприбыль» и поделить между гражданами. Еврокомиссия здесь выступает в роли некоего Робина Гуда. Урсула фон дер Ляйен уже подсчитала, сколько денег нужно собрать: 140 миллиардов евро.

В реальности, конечно, не всё так просто. Точнее, всё ровно наоборот. Во-первых, упускается из виду тот факт, что компании уже пополняют государственную казну. Причем соразмерно растущей прибыли: более высокие доходы формируют бóльший объем уплаченного корпоративного налога и, следовательно, большие доходы правительств. Введение нового налога рискует лишить компании будущего, ведь они уже приняли инвестиционные решения на основе действующей ставки. Кроме того, налоговое бремя, например, в Германии и Франции — уже рекордно.

Во-вторых, введение налога на «сверхприбыль» — это популизм и политический оппортунизм. Для государства нет ничего проще, чем найти виноватого в бизнесе, и решить за счёт него свои репутационные проблемы. Налог — близорукое избавление от общественного недовольства в преддверии холодной зимы. В таком случае трудно понять, почему те же чиновники не обложили военным налогом медицинские компании, вроде BioNTech/Pfizer, нажившиеся на фоне пандемии?

В-третьих, что наиболее важно, высокие энергетические цены и связанные с ними сверхдоходы компаний не имеют ничего общего со свободным рынком и капитализмом. Не секрет, что роль государства в энергетической отрасли колоссальна. В частности, на бирже электроэнергии ЕС действует так называемый «порядок заслуг» („Merit Order“): сначала спрос покрывают, логично, дешевые электростанции — ветряные и солнечные, а также АЭС. Затем в ход идёт бурый и каменный уголь. И наконец — самые дорогостоящие газотурбинные установки (даже до пандемии и войны).

Абсурдно здесь то, что общую цену всегда определяют газовые электростанции. Соответственно, остальные выигрывают из-за высоких цен на газ. Причем больше других — зелёные источники, которые и так субсидируются из EEG. Электричество — это особый товар, поэтому торговля им работает иначе, чем яблоками. И нынешний рынок, либерализацию которого запустила Маргарет Тэтчер, конечно, лучше, чем монопольное обеспечение. Государство (и ЕС) сегодня не вмешивается напрямую, но нарушает механизм конкуренции политической ставкой на один из источников. В нашем случае — ВИЭ и природный газ.

Иначе говоря, не будь «порядка заслуг», потребители электроэнергии посылали бы рынку сигнал для расширения дешевых источников энергии — АЭС. Но государство директивно исключает такой исход, потому что вмешивается субсидированием возобновляемых источников и атомным выходом. В общем, классическая бизнес-модель любого государства: 1) создай проблему; 2) «решай» проблему путём увеличения своих полномочий и доходов.

www.group-telegram.com/ye/bundeskanzlerRU.com/801

1.1K viewsedited  Sep 18, 2022 at 11:31

​​Почему «налог на сверхприбыль» энергетических компаний в ЕС — плохая идея?

Роберт Хабек, Анналена Бербок и Еврокомиссия единодушны в решении обложить новым налогом энергетические компании, успевшие получить «чрезмерную» прибыль ввиду высоких цен на газ. Внешние аргументы, как всегда, убедительны: злые капиталисты наживаются на страданиях граждан. Следует пригвоздить их к столбу позора, отнять «сверхприбыль» и поделить между гражданами. Еврокомиссия здесь выступает в роли некоего Робина Гуда. Урсула фон дер Ляйен уже подсчитала, сколько денег нужно собрать: 140 миллиардов евро.

В реальности, конечно, не всё так просто. Точнее, всё ровно наоборот. Во-первых, упускается из виду тот факт, что компании уже пополняют государственную казну. Причем соразмерно растущей прибыли: более высокие доходы формируют бóльший объем уплаченного корпоративного налога и, следовательно, большие доходы правительств. Введение нового налога рискует лишить компании будущего, ведь они уже приняли инвестиционные решения на основе действующей ставки. Кроме того, налоговое бремя, например, в Германии и Франции — уже рекордно.

Во-вторых, введение налога на «сверхприбыль» — это популизм и политический оппортунизм. Для государства нет ничего проще, чем найти виноватого в бизнесе, и решить за счёт него свои репутационные проблемы. Налог — близорукое избавление от общественного недовольства в преддверии холодной зимы. В таком случае трудно понять, почему те же чиновники не обложили военным налогом медицинские компании, вроде BioNTech/Pfizer, нажившиеся на фоне пандемии?

В-третьих, что наиболее важно, высокие энергетические цены и связанные с ними сверхдоходы компаний не имеют ничего общего со свободным рынком и капитализмом. Не секрет, что роль государства в энергетической отрасли колоссальна. В частности, на бирже электроэнергии ЕС действует так называемый «порядок заслуг» („Merit Order“): сначала спрос покрывают, логично, дешевые электростанции — ветряные и солнечные, а также АЭС. Затем в ход идёт бурый и каменный уголь. И наконец — самые дорогостоящие газотурбинные установки (даже до пандемии и войны).

Абсурдно здесь то, что общую цену всегда определяют газовые электростанции. Соответственно, остальные выигрывают из-за высоких цен на газ. Причем больше других — зелёные источники, которые и так субсидируются из EEG. Электричество — это особый товар, поэтому торговля им работает иначе, чем яблоками. И нынешний рынок, либерализацию которого запустила Маргарет Тэтчер, конечно, лучше, чем монопольное обеспечение. Государство (и ЕС) сегодня не вмешивается напрямую, но нарушает механизм конкуренции политической ставкой на один из источников. В нашем случае — ВИЭ и природный газ.

Иначе говоря, не будь «порядка заслуг», потребители электроэнергии посылали бы рынку сигнал для расширения дешевых источников энергии — АЭС. Но государство директивно исключает такой исход, потому что вмешивается субсидированием возобновляемых источников и атомным выходом. В общем, классическая бизнес-модель любого государства: 1) создай проблему; 2) «решай» проблему путём увеличения своих полномочий и доходов.

BY Бундесканцлер