Посмотреть «Грозу» в ТЮЗе — мой должок с сентября 2023-го. Наконец, вчера сходила и готова сформулировать свои впечатления.
Темп и стиль спектакля сначала потребовали долго под него подстраиваться: замедленность на грани с бессюжетностью, безэмоциональность и ровная интонация диалогов мешали, а внезапный экзальтированный «приход» Катерины, которая вдруг начала голосить о том, как хорошо она в девичестве в церковь ходила, показался излишним, неловким даже. Единство цвета (темного), света (тусклого) и звука (унылого), а еще пластика актёров, которые мерили сцену шагами и сплетались в «ручеёк» по ходу диалогов, соблазняли сделать вывод о том, что форма здесь важнее содержания. Но ко второму действию этот режиссерский механизм для меня заработал, постепенно «поехал» (а может просто я, наконец, включилась).
Посмотрев целиком, склоняюсь к тому, что режиссерский подход создаёт настроение — мрачную тучу, внутри которой вот-вот вспыхнет грозовой разряд. Картинами, освещенными той же молнией, были несколько ярких, точно удавшихся сцен, и, конечно, захватывающе решённый финал — плавно погружающаяся под воду Катерина, которая кричит криком без звука. Настолько сильный образ, что девушка в кресле рядом рыдала в течение всего поклона. Форма, которая помогла сильнее прожить содержание — диалог Катерины и Бориса, когда текст героини произносят за неё остальные персонажи.
Но главным для меня было без подготовки и перечитывания сформулировать зрелое (без навязанных школьных лучей в темном царстве) впечатление, о чём же «Гроза» Островского. Так вот по мне эта пьеса о заряде неизрасходованной женской энергии, которую можно бы пустить на перпетум мобиле, но при неумелом обращении можно и людей покалечить, и себя убить. От социальной рамки каждая героиня сходит с ума как может: кто сына тиранит, кто в богомолье на грани с кликушеством ударяется, кто из дома бежит, а кто съедает себя — эту генетическую программу русские женщины хорошо знают, спросите психологов.
А должок оставался с момента эфирного разговора с режиссером спектакля Муратом Абулкатиновым, актрисой Верой Яксановой (необычно женственной и мягкой была её Кабанова, даже командирское пальто-шинель с «острыми» плечами не могло сместить акценты) и директором ТЮЗа Игорем Баголеем. Переслушала сейчас и узнала любопытную расшифровку художественного решения спектакля. В тексте режиссер зацепился за образ оврага, где происходит объяснение Катерины и Бориса, и пытался создать такое двухуровневое пространство: хор/балкон сверху и волжский берег внизу. А гуляя по нашей набережной с её уровнями и брутальными бетонными заводами лишний раз убедился в правильности выбранного решения. Вот эта рифма сценического и натурального мне в голову не пришла, а это остроумно!
Фото: Алексей Борисов
#чертагорода_театр
Темп и стиль спектакля сначала потребовали долго под него подстраиваться: замедленность на грани с бессюжетностью, безэмоциональность и ровная интонация диалогов мешали, а внезапный экзальтированный «приход» Катерины, которая вдруг начала голосить о том, как хорошо она в девичестве в церковь ходила, показался излишним, неловким даже. Единство цвета (темного), света (тусклого) и звука (унылого), а еще пластика актёров, которые мерили сцену шагами и сплетались в «ручеёк» по ходу диалогов, соблазняли сделать вывод о том, что форма здесь важнее содержания. Но ко второму действию этот режиссерский механизм для меня заработал, постепенно «поехал» (а может просто я, наконец, включилась).
Посмотрев целиком, склоняюсь к тому, что режиссерский подход создаёт настроение — мрачную тучу, внутри которой вот-вот вспыхнет грозовой разряд. Картинами, освещенными той же молнией, были несколько ярких, точно удавшихся сцен, и, конечно, захватывающе решённый финал — плавно погружающаяся под воду Катерина, которая кричит криком без звука. Настолько сильный образ, что девушка в кресле рядом рыдала в течение всего поклона. Форма, которая помогла сильнее прожить содержание — диалог Катерины и Бориса, когда текст героини произносят за неё остальные персонажи.
Но главным для меня было без подготовки и перечитывания сформулировать зрелое (без навязанных школьных лучей в темном царстве) впечатление, о чём же «Гроза» Островского. Так вот по мне эта пьеса о заряде неизрасходованной женской энергии, которую можно бы пустить на перпетум мобиле, но при неумелом обращении можно и людей покалечить, и себя убить. От социальной рамки каждая героиня сходит с ума как может: кто сына тиранит, кто в богомолье на грани с кликушеством ударяется, кто из дома бежит, а кто съедает себя — эту генетическую программу русские женщины хорошо знают, спросите психологов.
А должок оставался с момента эфирного разговора с режиссером спектакля Муратом Абулкатиновым, актрисой Верой Яксановой (необычно женственной и мягкой была её Кабанова, даже командирское пальто-шинель с «острыми» плечами не могло сместить акценты) и директором ТЮЗа Игорем Баголеем. Переслушала сейчас и узнала любопытную расшифровку художественного решения спектакля. В тексте режиссер зацепился за образ оврага, где происходит объяснение Катерины и Бориса, и пытался создать такое двухуровневое пространство: хор/балкон сверху и волжский берег внизу. А гуляя по нашей набережной с её уровнями и брутальными бетонными заводами лишний раз убедился в правильности выбранного решения. Вот эта рифма сценического и натурального мне в голову не пришла, а это остроумно!
Фото: Алексей Борисов
#чертагорода_театр
group-telegram.com/chertasaratov/2398
Create:
Last Update:
Last Update:
Посмотреть «Грозу» в ТЮЗе — мой должок с сентября 2023-го. Наконец, вчера сходила и готова сформулировать свои впечатления.
Темп и стиль спектакля сначала потребовали долго под него подстраиваться: замедленность на грани с бессюжетностью, безэмоциональность и ровная интонация диалогов мешали, а внезапный экзальтированный «приход» Катерины, которая вдруг начала голосить о том, как хорошо она в девичестве в церковь ходила, показался излишним, неловким даже. Единство цвета (темного), света (тусклого) и звука (унылого), а еще пластика актёров, которые мерили сцену шагами и сплетались в «ручеёк» по ходу диалогов, соблазняли сделать вывод о том, что форма здесь важнее содержания. Но ко второму действию этот режиссерский механизм для меня заработал, постепенно «поехал» (а может просто я, наконец, включилась).
Посмотрев целиком, склоняюсь к тому, что режиссерский подход создаёт настроение — мрачную тучу, внутри которой вот-вот вспыхнет грозовой разряд. Картинами, освещенными той же молнией, были несколько ярких, точно удавшихся сцен, и, конечно, захватывающе решённый финал — плавно погружающаяся под воду Катерина, которая кричит криком без звука. Настолько сильный образ, что девушка в кресле рядом рыдала в течение всего поклона. Форма, которая помогла сильнее прожить содержание — диалог Катерины и Бориса, когда текст героини произносят за неё остальные персонажи.
Но главным для меня было без подготовки и перечитывания сформулировать зрелое (без навязанных школьных лучей в темном царстве) впечатление, о чём же «Гроза» Островского. Так вот по мне эта пьеса о заряде неизрасходованной женской энергии, которую можно бы пустить на перпетум мобиле, но при неумелом обращении можно и людей покалечить, и себя убить. От социальной рамки каждая героиня сходит с ума как может: кто сына тиранит, кто в богомолье на грани с кликушеством ударяется, кто из дома бежит, а кто съедает себя — эту генетическую программу русские женщины хорошо знают, спросите психологов.
А должок оставался с момента эфирного разговора с режиссером спектакля Муратом Абулкатиновым, актрисой Верой Яксановой (необычно женственной и мягкой была её Кабанова, даже командирское пальто-шинель с «острыми» плечами не могло сместить акценты) и директором ТЮЗа Игорем Баголеем. Переслушала сейчас и узнала любопытную расшифровку художественного решения спектакля. В тексте режиссер зацепился за образ оврага, где происходит объяснение Катерины и Бориса, и пытался создать такое двухуровневое пространство: хор/балкон сверху и волжский берег внизу. А гуляя по нашей набережной с её уровнями и брутальными бетонными заводами лишний раз убедился в правильности выбранного решения. Вот эта рифма сценического и натурального мне в голову не пришла, а это остроумно!
Фото: Алексей Борисов
#чертагорода_театр
Темп и стиль спектакля сначала потребовали долго под него подстраиваться: замедленность на грани с бессюжетностью, безэмоциональность и ровная интонация диалогов мешали, а внезапный экзальтированный «приход» Катерины, которая вдруг начала голосить о том, как хорошо она в девичестве в церковь ходила, показался излишним, неловким даже. Единство цвета (темного), света (тусклого) и звука (унылого), а еще пластика актёров, которые мерили сцену шагами и сплетались в «ручеёк» по ходу диалогов, соблазняли сделать вывод о том, что форма здесь важнее содержания. Но ко второму действию этот режиссерский механизм для меня заработал, постепенно «поехал» (а может просто я, наконец, включилась).
Посмотрев целиком, склоняюсь к тому, что режиссерский подход создаёт настроение — мрачную тучу, внутри которой вот-вот вспыхнет грозовой разряд. Картинами, освещенными той же молнией, были несколько ярких, точно удавшихся сцен, и, конечно, захватывающе решённый финал — плавно погружающаяся под воду Катерина, которая кричит криком без звука. Настолько сильный образ, что девушка в кресле рядом рыдала в течение всего поклона. Форма, которая помогла сильнее прожить содержание — диалог Катерины и Бориса, когда текст героини произносят за неё остальные персонажи.
Но главным для меня было без подготовки и перечитывания сформулировать зрелое (без навязанных школьных лучей в темном царстве) впечатление, о чём же «Гроза» Островского. Так вот по мне эта пьеса о заряде неизрасходованной женской энергии, которую можно бы пустить на перпетум мобиле, но при неумелом обращении можно и людей покалечить, и себя убить. От социальной рамки каждая героиня сходит с ума как может: кто сына тиранит, кто в богомолье на грани с кликушеством ударяется, кто из дома бежит, а кто съедает себя — эту генетическую программу русские женщины хорошо знают, спросите психологов.
А должок оставался с момента эфирного разговора с режиссером спектакля Муратом Абулкатиновым, актрисой Верой Яксановой (необычно женственной и мягкой была её Кабанова, даже командирское пальто-шинель с «острыми» плечами не могло сместить акценты) и директором ТЮЗа Игорем Баголеем. Переслушала сейчас и узнала любопытную расшифровку художественного решения спектакля. В тексте режиссер зацепился за образ оврага, где происходит объяснение Катерины и Бориса, и пытался создать такое двухуровневое пространство: хор/балкон сверху и волжский берег внизу. А гуляя по нашей набережной с её уровнями и брутальными бетонными заводами лишний раз убедился в правильности выбранного решения. Вот эта рифма сценического и натурального мне в голову не пришла, а это остроумно!
Фото: Алексей Борисов
#чертагорода_театр
BY Черта города: Саратоврай
Share with your friend now:
group-telegram.com/chertasaratov/2398