Более странно, чем

Обсидиановое зеркало
Есть мнение, что художественные свойства фотографии случайны. За последний год я снимала автопортрет лишь несколько раз и всегда на снимках получался очень уставший человек, смотреть на которого мне было тоскливо. Снимки же, где получалась милая девушка, которая понравится и себе, и чьей-нибудь маме, иначе как селфи назвать не могу.
Вспомнилось, что бум селфи начался в 2010-е, за прошедшие пятнадцать лет эта привычка уже должна была стать частью нас. Да, кто-то «такое» не практикует, а то и аккаунтов в соцсетях и мессенджерах не держит, но этих людей скоро будут изучать как редких птиц.
Известно, что у жанра селфи есть канон: лицо должно быть плоским или снято слегка сверху, помещено на большей части кадра в пропорции, близкой к фото на документы. Пластически такой канон напоминает маску. Любой смысл в селфи постмодернистки должен быть облегчен мимолетностью, улыбкой, иронией или дополнительными объектами. Также известно, что лучшие селфи получаются в зеркале в общественном туалете. Все выходящее за пределы канона - заигрывание с ним. В конце концов это оружие по добыче лайков забрало у автопортрета последний вздох больших культурных нарративов.

У Белы Балаша в «Видимом человеке» было про то, что маска как образ плоскости лица обладает значением выражения смысловой глубины, которая выходит на поверхность и концентрируется на ней, как амальгама у зеркала, отражающая наоборот: то, что изнутри — наружу. Селфи как трикстер вывернуло это правило наизнанку и создало мимолетные лица-зеркала, обращенные вовне. И всегда это очень красивые лица, даже если эта красота пугает и потому завораживает своей искусственностью или мутациями под фильтрами. Фотографы жалуются, что люди уже не узнают и не любят больше свои лица на фото в объеме, с бороздами теней, заломами или текстурой кожи, указывающей на время, которому принадлежит тело. Что же мы получаем взамен за отказ от этой глубины? Романтик сейчас вспомнил, что даже плоский блин луны прячет свой объем в тени холодного космоса. Может быть мы, как прекрасные и ужасные, ненасытные и бесконечно сомневающиеся в своем присутствии нарциссические монстры, бесконечно фиксируя себя, обретаем какую-то иную темпоральность? Может, сотни цифровых копий лица, записанных в вечности, гарантируют нам упорядочивающий покой, сформулированное для себя нарративное «я», которое нам без отражения уже недоступно?
Еще не отсортированные, длинные визуальные страницы с множеством почти одинаковых снимков в памяти устройств напоминают мне письмо. Такое последовательное визуальное проговаривание себе себя сродни процедуре проговаривания на кушетке, которой Фрейд сто лет назад приучил хомо сапиенса. Каждый кадр будет затем рассмотрен на соответствие некой норме, иной будет выглядеть как симптом. После всех процедур отбора останется ключевой отпечаток, создающий временную точку отсчета. Время, присвоенное и обозначенное цифровой копией, навсегда остается с ней. Об этом было в «Падении дома Ашеров» у Эдагара По и красиво снято у Жана Эпштейна в одноименном фильме. В этом смысле селфи предстает уже эзотерической игрушкой, подобной магическим обсидиановым ацтекским зеркалам, служившим в ритуалах проводником скрытой правды, но забирающим взамен на это частичку жизни.

www.group-telegram.com/ye/deculturae.com/80

139 viewsTatiana Krouvko, edited  Dec 3 at 11:39

Обсидиановое зеркало
Есть мнение, что художественные свойства фотографии случайны. За последний год я снимала автопортрет лишь несколько раз и всегда на снимках получался очень уставший человек, смотреть на которого мне было тоскливо. Снимки же, где получалась милая девушка, которая понравится и себе, и чьей-нибудь маме, иначе как селфи назвать не могу.
Вспомнилось, что бум селфи начался в 2010-е, за прошедшие пятнадцать лет эта привычка уже должна была стать частью нас. Да, кто-то «такое» не практикует, а то и аккаунтов в соцсетях и мессенджерах не держит, но этих людей скоро будут изучать как редких птиц.
Известно, что у жанра селфи есть канон: лицо должно быть плоским или снято слегка сверху, помещено на большей части кадра в пропорции, близкой к фото на документы. Пластически такой канон напоминает маску. Любой смысл в селфи постмодернистки должен быть облегчен мимолетностью, улыбкой, иронией или дополнительными объектами. Также известно, что лучшие селфи получаются в зеркале в общественном туалете. Все выходящее за пределы канона - заигрывание с ним. В конце концов это оружие по добыче лайков забрало у автопортрета последний вздох больших культурных нарративов.

У Белы Балаша в «Видимом человеке» было про то, что маска как образ плоскости лица обладает значением выражения смысловой глубины, которая выходит на поверхность и концентрируется на ней, как амальгама у зеркала, отражающая наоборот: то, что изнутри — наружу. Селфи как трикстер вывернуло это правило наизнанку и создало мимолетные лица-зеркала, обращенные вовне. И всегда это очень красивые лица, даже если эта красота пугает и потому завораживает своей искусственностью или мутациями под фильтрами. Фотографы жалуются, что люди уже не узнают и не любят больше свои лица на фото в объеме, с бороздами теней, заломами или текстурой кожи, указывающей на время, которому принадлежит тело. Что же мы получаем взамен за отказ от этой глубины? Романтик сейчас вспомнил, что даже плоский блин луны прячет свой объем в тени холодного космоса. Может быть мы, как прекрасные и ужасные, ненасытные и бесконечно сомневающиеся в своем присутствии нарциссические монстры, бесконечно фиксируя себя, обретаем какую-то иную темпоральность? Может, сотни цифровых копий лица, записанных в вечности, гарантируют нам упорядочивающий покой, сформулированное для себя нарративное «я», которое нам без отражения уже недоступно?
Еще не отсортированные, длинные визуальные страницы с множеством почти одинаковых снимков в памяти устройств напоминают мне письмо. Такое последовательное визуальное проговаривание себе себя сродни процедуре проговаривания на кушетке, которой Фрейд сто лет назад приучил хомо сапиенса. Каждый кадр будет затем рассмотрен на соответствие некой норме, иной будет выглядеть как симптом. После всех процедур отбора останется ключевой отпечаток, создающий временную точку отсчета. Время, присвоенное и обозначенное цифровой копией, навсегда остается с ней. Об этом было в «Падении дома Ашеров» у Эдагара По и красиво снято у Жана Эпштейна в одноименном фильме. В этом смысле селфи предстает уже эзотерической игрушкой, подобной магическим обсидиановым ацтекским зеркалам, служившим в ритуалах проводником скрытой правды, но забирающим взамен на это частичку жизни.

BY Более странно, чем